class="p1">Внезапно его одолело нестерпимое желание оглянуться. Он позволил себе это сделать и ужаснулся. Кори почти что дышал ему в спину. Лицо его было багровое, как осенние листья, вены вздулись, появился звериный оскал, предвкушавший добычу.
Марти выбежал за ворота парка и неожиданно услышал слева от себя пронзительный гудок автомобиля. Но он не остановился, а машина все приближалась, неистово сигналя. Марти выбежал на проезжую часть, и водитель резко надавил на тормоз. Раздался оглушительный свист стираемых об асфальт покрышек, автомобиль ушел в занос и лишь чудом не задел Марти, перебегавшего дорогу, пройдя от него в считанных сантиметрах.
Следом он услышал глухой удар и скрип старых тормозов остановившейся машины, а еще через секунду сам без сил плашмя упал на землю вниз лицом, закашлялся и выплевывал слюну, судорожно набирая в легкие прохладный воздух, ставший для него горячим паром в разгоряченных ноздрях. Ему уже было все равно, пусть Кори его изобьет до смерти, Марти не мог больше бежать. Все его тело судорожно напрягалось и ненадолго расслаблялось, пытаясь урегулировать дыхание. Сначала Марти весь горел от напряжения и боли, но затем проступивший в каждом уголке его тела пот начал охлаждать его.
Марти едва не лишился чувств, когда приподнялся на онемевших руках и повернул голову в сторону парка. Кори Марш больше не преследовал его.
Паркинсон знал, что Фред Ричардсон живет на отшибе мира, но чтоб настолько – шериф и предположить не мог. Его крохотный покосившийся дом от раскинувшегося на многие километры дремучего соснового леса отделяла лишь небольшая тропинка, которую, как предположил Паркинсон, Ричардсон вытоптал сам. А до ближайших соседей старика отделяло добрых полмили, отсюда от ближайших домов были видны лишь высокие крыши.
Но и путь в дом Ричардсона выдался далеко непростым. Как говорил сам Ричардсон, у него за долгие годы развилась механическая память на дорогу от дома до заведения Морти, отделения почты и некоторых других важных для старика мест. Над этой областью его памяти не властен Альцгеймер, зато он показывает себя во всей красе, когда нужно кому-то объяснять дорогу.
С этой проблемой и столкнулся Дональд Паркинсон. Они порядка часа кружили по всей сельской части Новой надежды, наматывая круги. Старик постоянно указывал неверные повороты, словно свято верил, что они ведут к его дому. Эта непоколебимая вера выводила Паркинсона из себя, он готов был в любой момент разорвать Ричардсона на части. Сам старик сохранял поразительное спокойствие, ни разу не повысив голос и не высказав мысль, что они заблудились. На все настойчивые вопросы шерифа он отвечал, что до его дома осталось рукой подать, он уже вон за тем поворотом…
Изъездив всю сельскую часть городка вдоль и поперек. Руки, крепко сжимающие руль, побелели и похолодели, лицо же шерифа сделалось красным, из носа обильно текло, что предвещало скорый нервный срыв. Глаза Ричардсона стали будто неживыми. Казалось, он совершенно не узнает местность, по которой проезжала машина, но все равно неустанно твердил, что они не заблудились.
В конце концов, примирившись с особенностями старого дурня, Паркинсон выхватил из кармана телефон и набрал номер Моники.
– Моника! Привет, как поживаешь? – поприветствовал коллегу Паркинсон в своей обычной манере, не выдающей раздражения. – Да, да, я и не сомневался. Можешь меня выручить? Я тут кружу по городу и не могу найти дом старины Ричардсона, он, кстати, со мной. Пока не ушла, продиктуй мне его гребаный адрес.
Моника среагировала быстро и уже через десять минут Паркинсон ехал на всех парах к дому полоумного старика.
Но неприятности на этом не закончились.
По пути к месту Паркинсон свернул на проселочную дорогу, проходящую через лес, ибо другой до дома старика просто не существовало, и именно на ней машину шерифа чуть не занесло в кювет. Паркинсону удалось выровнять автомобиль, но дальше механический зверь ехать отказался и забуксовал. Это и довело его точки кипения.
– Сука! – выругался он. – Давай, езжай, сволочь!
Паркинсон, не сдерживаясь, колотил руль, приводил сцепление и помогал машине газом, но задние колеса лишь выбрасывали из-под себя грязь.
Вдруг его кулак упал на клаксон, и по всей округе разлетелся короткий гудок. Старик никак не реагировал на буйство Паркинсона, словно душой пребывал в совершенно ином мире. Даже когда шериф покинул салон автомобиля, с грохотом закрыв дверцу, Ричардсон также продолжал сидеть смирно и отстраненно смотрел в сторону своего дома, до которого оставались считанные футы.
Паркинсон обошел машину и увидел, что заднее колесо застряло в неглубокой яме. Оценив ситуацию, он решил, что сможет вытолкнуть автомобиль из заточения. Конечно, эффективней было бы, окажись кто-нибудь за рулем, но Ричардсон не в состоянии не то что выжать сцепление и привести авто в движение, а даже слова внятного сказать.
Паркинсон взялся руками за бампер, ногами уперся в землю и стал толкать. На первом же толчке он понял, что переоценил свои силы. Машина вообще не сдвинулась с места. Еще толчок – ничего, следующий – тоже без результата. Ругань сыпалась с языка Паркинсона, как автоматная очередь.
«Неужели придется вызывать эвакуатор? – спросил у себя Паркинсон. – Тогда плакала моя надежда узнать хотя бы частичку правды».
На эмоциях Паркинсон с еще большей силой толкнул машину. Застрявшее колесо чуть приподнялось из ямы. Паркинсон удержал машину в таком положении и, стиснув зубы, навалился на нее с новой силой. Внезапно машина ушла у него из-под рук и покатилась дальше по дороге. Он чуть сам не свалился в эту яму, потеряв точку опоры, но удержался и, громко крикнув, с чувством победителя вернулся в салон автомобиля.
Мышцы во всем теле ныли, но это было даже приятно. Паркинсона захлестнула новая волна решимости, открыв в нем еще большее рвение достигнуть цели. Он завел мотор и направил машину дальше по неровной проселочной дороге, заваленной ветками и испещренной мелкими ямами с дождевой водой, словно нераскрывшиеся волдыри на теле. Ричардсон же сидел в том же самом положении, в каком его оставил Паркинсон.
Вскоре за макушками деревьев скрылись последние дома, и Паркинсон подумал, что они только отдаляются от дома старика, а то и вовсе выехали за пределы Новой надежды, хотя до дома оставалось совсем ничего. Не может быть хуже навигатора, чем старик с Альцгеймером.
«Надо было сразу звонить Монике, лесной болван».
Все, о чем он сейчас мечтал, это не застрять снова и выехать на более-менее ровную дорогу.
«Да уж, я такое только в фильмах видел, где такой же Иван Сусанин завозит главных героев в какую-нибудь
