Валдир в пижаме смотрел телевизор и курил последнюю вечернюю сигарету, не обращая внимания на ворчание жены, когда зазвонил телефон. Он поднял трубку, не вставая с места, но уже в следующий момент вскочил как ошпаренный.
— Что случилось? — заволновалась жена, когда он стремительно побежал в спальню.
— Жеви вернулся! — бросил он через плечо.
— Кто такой Жеви?
Пробегая мимо нее на обратном пути, он сказал:
— Я еду к реке.
Ей это было совершенно безразлично.
Из машины он позвонил своему приятелю-врачу, который только что лег спать, и уговорил его немедленно приехать в больницу.
Жеви шагал вдоль причала взад и вперед. Американец сидел на камне, опустив голову на колени. Не говоря ни слова, они осторожно уложили его на заднее сиденье и рванули вперед — только гравий полетел из-под колес.
— Когда он заболел? — спросил Валдир по-португальски.
Жеви сидел рядом на переднем сиденье и тер глаза, стараясь отогнать сон. Последний раз он спал, когда они были еще у индейцев.
— Не знаю, — ответил он. — Все дни слились. Это лихорадка денге. При ней сыпь появляется на четвертый или пятый день, а у него она уже два дня.
Они мчались через центр города, не обращая внимания на знаки и светофоры.
— Вы нашли женщину?
— Да.
— Где?
— Где-то близко к горам. Думаю, это Боливия. В дне езды от Порту-Инду.
— На карте селение обозначено?
— Нет.
— Как же вы ее нашли?
Ни один бразилец никогда в жизни не признается, что заблудился, тем более проводник. Это нанесло бы ущерб его самолюбию, а возможно, и деловой репутации.
— Мы были в зоне разлива рек, там карты бесполезны. Я нашел рыбака, который нам помог. Как Уэлли?
— С Уэлли все в порядке. А вот корабль затонул.
— Я никогда не видел таких штормов. Мы попадали в них трижды.
— Что сказала женщина?
— Не знаю. Я с ней почти не говорил.
— Она удивилась, когда вас увидела?
— Не похоже. Она вообще совершенно невозмутима. Но, думаю, ей наш друг понравился.
— Как прошла их встреча?
— Узнаете у него.
Нейт лежал на заднем сиденье и ничего не слышал, а Жеви, судя по всему, был не в курсе, поэтому Валдир прекратил расспросы.
Когда они прибыли в больницу, на обочине у ворот уже ждала каталка. Они переложили на нее Нейта и последовали за санитаром по тротуару. Воздух все еще был горячим.
На ступеньках крыльца, покуривая, тихо беседовали медсестры и ординаторы в белых халатах. Кондиционеров в больнице не было.
Врач, приятель Валдира, оказался деловитым и бесцеремонным. Всю писанину он отложил на завтра. Провезя Нейта по длинному коридору, они вкатили его в маленькую смотровую, где доктору стала помогать сонная медсестра. Жеви и Валдир из угла наблюдали, как они раздели его догола, потом сестра протерла его спиртом и марлевыми салфетками. Доктор тем временем осматривал сыпь — она покрывала шею и грудь. Все тело испещряли следы укусов, некоторые из них оказались до крови расчесанными. Измерили температуру, кровяное давление, пульс.
— Похоже на лихорадку денге, — минут через десять объявил врач и принялся быстро диктовать сестре список назначений. Та его почти не слушала, поскольку и так отлично знала, что делать. Перво-наперво она принялась мыть Нейту голову.
Больной что-то пробормотал, явно не обращаясь ни к кому из присутствовавших. Глаза у него были по-прежнему закрыты. Должно быть, ему казалось, что он дома, в сточной канаве позади бара.
— У него очень высокая температура, — сказал доктор. — Он бредит. Начнем вводить антибиотики и обезболивающие через капельницу, как можно больше питья, позднее — дать немного поесть.
Медсестра наложила Нейту толстую марлевую повязку на глаза и закрепила за ушами пластырем. Нащупав вену, она поставила ему капельницу, после чего достала из шкафа желтый халат и надела на него.
Доктор снова измерил температуру.
— Скоро начнет падать, — сказал он медсестре. — Если нет, звоните мне домой. — Он взглянул на часы.
— Спасибо, — сказал Валдир.
— Я осмотрю его рано утром, — вместо ответа сообщил врач и вышел, оставив их в смотровой.
Жеви жил на окраине города, где дома были маленькими, а тротуары отсутствовали. Пока Валдир вез его туда, он дважды засыпал.
Миссис Стэффорд дома не было, она отправилась в Лондон побродить по антикварным лавкам. Джош проснулся не сразу. Он снял трубку только после двенадцатого звонка.
Светящееся табло на часах показывало два часа двадцать минут.
— Это Валдир, — сообщили на другом конце провода.
— Ах да, Валдир! — Джош провел пальцами по волосам и моргнул. — Надеюсь, новости хорошие?
— Ваш парень вернулся.
— Слава Богу!
— Но он очень болен.
— Что?! Что с ним?
— Лихорадка денге, что-то вроде малярии. Ее переносят москиты. Она здесь редко встречается.
— Я думал, ему от всего сделали прививки. — Джош вскочил, согнулся в поясе и взъерошил волосы.
— От денге нет вакцины.
— Но он ведь не умрет?
— О нет! Он уже в больнице. У меня есть приятель, отличный врач, он считает, что с вашим приятелем все будет хорошо.
— Когда я смогу поговорить с Нейтом?
— Возможно, завтра. Сейчас у него высокая температура, он без сознания.
— Он нашел женщину?
— Да.
«Молодец, парень!» — мысленно воскликнул Джош, вздохнул с облегчением и сел на постель. Значит, она действительно там.
— Дайте мне номер его телефона в палате.
— У них в палатах нет телефонов.
— Но палата хоть отдельная? Послушайте, Валдир, деньги для нас не проблема. Пообещайте, что ему будет обеспечен достойный уход.
— Он в хороших руках. Но больница не такая, как те, к которым вы привыкли.
— Может, мне прилететь?
— Если хотите. Но необходимости нет. Больницу вы переделать все равно не сможете. Важно, что у него отличный врач.
— Сколько он там пробудет?
— Несколько дней. Утром мы будем знать больше.
— Валдир, позвоните мне завтра как можно раньше. Мне нужно поговорить с ним сразу же, как только это будет возможно.
— Хорошо, я позвоню пораньше.
Джош пошел на кухню, выпил воды со льдом, потом принялся расхаживать по комнате. В три часа, сдавшись, сварил себе кофе и отправился в контору, находившуюся в том же доме на первом этаже.
Поскольку пациент был богатым американцем, лекарств не жалели. В его вены закачали лучшие медикаменты, какие были в аптеке. Жар немного спал, потоотделение прекратилось. Исчезла боль, унесенная потоком влитых в него новейших американских обезболивающих.
Конец ночи ему предстояло провести в палате с пятью больными. Ему повезло, что глаза у него были закрыты повязкой и он спал, потому что он не мог видеть ни открытых ран старика, который дергался в конвульсиях на соседней койке, ни безжизненного высохшего тела существа, занимавшего кровать напротив. И не чувствовал вони, стоявшей в палате.
Хотя у Рекса Филана никогда не было капитала, записанного на его собственное имя, и большую часть жизни он находился на «финансовой привязи», он имел удивительный дар точно просчитывать ситуацию. Это было тем немногим, что он унаследовал от отца.
Ему, единственному из Филанов, хватило терпения и сообразительности прочесть все шесть заявлений об опротестовании завещания Троя. Закончив чтение, он понял, что все шесть юридических фирм в основном дублируют друг друга. Некоторые абзацы были заимствованием из предыдущих или последующих заявлений.
Шесть фирм вели одно сражение, и каждая хотела урвать кусок пирога побольше. Пора было навести некоторый порядок в семейных делах. Рекс решил начать с брата, Троя-младшего. Это было легче всего, поскольку его адвокаты цеплялись за свою этику.
Братья договорились встретиться втайне от всех, поскольку их жены ненавидели друг друга и так можно было избежать скандала. Рекс сказал Трою-младшему по телефону, что пора зарыть томагавк в землю. Этого требуют их экономические интересы.
Они решили позавтракать в загородном кафе. Поговорив несколько минут о футболе и прочей ерунде, перешли к делу.
Рекс рассказал историю со Снидом.
— Это очень серьезно! — воскликнул он. — Его показания в буквальном смысле могут либо положительно решить, либо окончательно разрушить наше дело. — Рекс продолжил излагать факты и наконец дошел до векселя, который собирались подписать их адвокаты — все, кроме адвокатов Троя-младшего. — Твои поверенные все портят, — заявил он мрачно.
— Этот сукин сын хочет пять миллионов? — Трой-младший никак не мог поверить в то, что сообщил ему брат.
— Здесь есть о чем подумать. Снид может сказать, что был рядом с отцом, когда тот писал завещание. Сейчас ему нужно заплатить лишь пятьсот тысяч. А потом мы сможем его прижать.
