Белки его глаз сверкнули.
– Вон как… Переоценил я тебя!.. Думал, мужик крутой, смерти не боится… Так хоть напоследок расскажу, о чем просит… А ты что же… Опять жить захотел?
– Хочешь моей смерти – жди, когда я из камеры выйду. Тебя им сдавать не буду, это я уже говорил. Ни о шантажах, ни об Исидзаки ни слова им не скажу. Расскажу только о том, что случилось сегодня. Так что ты у нас будешь пострадавшим, а я обвиняемым. Прошлых судимостей у меня нет, сам в полицию сдался. Если повезет, дадут срок условно – да сразу и выпустят. В общем, долго ждать не придется…
– Так какого же черта стрелял?!
Его тело начало сползать вслед за голосом. Я опять схватился за руль.
– Эй! Еще аварии нам с тобой не хватало… А ну-ка, смотри вперед и рули как положено! Стрелял я не за себя, а за того, который сам этого сделать уже не может. Он, конечно, не давал мне таких полномочий. Но иначе я бы не успокоился… Это во-первых.
– А во-вторых?
– А во-вторых – сам подумай, что получается. Тихий салариман подстрелил главаря якудзы из его же пистолета. Человек укусил собаку. Шикарная новость, не находишь?[51] Журналюги просто пальчики оближут! А уж как ее твоя братва оценит – я вообще молчу. Вот тогда и попробуй хоть пальцем тронуть тех, кто вокруг меня. Сразу все поймут, какая ты дешевка: свою злобу ко мне на невиновных срываешь. У вас ведь таких клоунов тоже за «козлов» держат, я правильно понимаю? Так что с твоей ненаглядной «вывески» вся позолота сразу пооблупится…
Не разжимая стиснутых зубов, Кацунума вдруг засмеялся. Сначала тихонько, а потом и во весь голос, превозмогая боль.
– Вот же вертлявая задница! Ловко придумал, хвалю… – На несколько секунд он скривился от боли. – Ладно, будь по-твоему. Но я тебя предупредил. Разболтаешь чего не надо – твоим людям крышка. Я подожду, пока ты выйдешь. Считай, до тех пор ты отсрочку себе заработал. Но только до тех пор. Сделаешь все чисто – другие останутся целы.
– Ну вот и славно.
Не знаю, что чувствует человек, которому прострелили ногу из пистолета. Наверное, что-то вроде зубной боли в ноге. А может, даже чуток полегче. По его лбу потекли струйки пота. Надо отдать ему должное: невзирая на боль, он вел машину довольно прилично. И даже не стал уточнять, что именно я расскажу в полиции. Надо думать, чем-то я его все-таки убедил.
Когда мы подъехали к дому, на часах было три. Вокруг – ни прохожих, ни полиции. Валявшийся на тротуаре верзила исчез. Оклемался – или «скорая» увезла? Как угодно. Я открыл дверь и вылез наружу. Оставив трубу на сиденье, сжал в руке пистолет, открыл дверцу водителя, помог Кацунуме выбраться. И, подставив плечо, потащил его на себе к подъезду. Хриплое дыхание свистело над моим правым ухом, а капли пота с его лба затекали мне чуть не за шиворот.
На полпути к дверям он вдруг дернулся и остановился. Похоже, как-то неудачно вывернул раненую ногу. Я решил дать ему отдышаться и поднял голову. Четыре фигуры, отделившись от стоявших неподалеку машин, неторопливо двигались к нам. Сыщики в штатском, решил было я, но ошибся. Человека в центре я знал. Это был Дайго Сакадзаки.
– Привет, малой, – сказал он негромко. – Прости – Масаюки…
Кацунума ошарашенно уставился на меня.
Сакадзаки повернулся к нему:
– С тобой, Кацунума, мы еще поговорим не торопясь. Там, куда тебя сейчас отвезут…
Двое из трех верзил шагнули к нам.
– Стойте! – сказал я. – Кто сказал, что я его вам отдаю?
Сакадзаки удивился:
– Ты о чем?
– С этим человеком я только что заключил сделку. Кто будет выполнять ее условия?
Все застыли. Но уже через несколько секунд послышался ровный голос Кацунумы.
– Ладно! – сказал он с какой-то неприязнью к себе самому. – Я, пожалуй, пойду. Славно мы с тобой покатались…
Восприняв это как сигнал, верзилы молча сняли Кацунуму с моего плеча и потащили к своей машине. Особой нежности в их манерах я не заметил.
– У него нога прострелена! – крикнул я им вдогонку. – Перевяжите его сперва!
– Непременно, – услыхал я в ответ.
Затолкав Кацунуму в машину, верзилы тут же уехали. Проводив их глазами, я покачал головой и повернулся к Сакадзаки:
– Кажется, мы договорились больше не встречаться?
– Извини. Обстоятельства заставили… Кстати, прости за наглость, но с таким багажом ходить по улицам запрещено.
Я заметил, что до сих пор сжимаю в руках пистолет. А оставшийся верзила стоит рядом с протянутой рукой. Тот же самый мужик, что подпирал ворота на заупокойной. Я покачал головой и оружия не отдал. Мужик выжидательно глянул на босса, но Сакадзаки кивнул, и рука послушно опустилась.
– Рассказывай, что происходит, – потребовал я.
– Давай я отвезу тебя домой. Здесь непонятно, кто на нас смотрит. В машине все и расскажу.
– У меня сейчас важная встреча.
– Ничего. Мой рассказ много времени не отнимет.
Я задумался. Если поехать домой, ближайший полицейский участок – аж в районе Одзаки.
– Ладно. Отвези меня на Готанду.
Верзила открыл дверцу. Я забрался на заднее сиденье, Сакадзаки устроился рядом. Когда машина тронулась, я окинул взглядом улицу и оценил, как точно выбран угол наблюдения. Как пить дать, наш водитель и был тем, кого я принимал за прохожего.
– Вот оно что! – осенило меня. – Так ты Кацунуму весь вечер выслеживал?
– Именно так, – кивнул Сакадзаки.
Верзила крутил баранку, сосредоточившись на дороге. Глядя на его отточенные движения, я понял, кто навел порядок на улице, пока мы с Кацунумой мотались по кольцевой. Даже если нас и заметили какие-нибудь соседи – не сомневаюсь, он помог им это забыть. Значит, полиции ничего не известно. А мой противник с коротким мечом, надо думать, отдыхает уже совсем в другом месте.
Я собрался спросить, почему столько народу сегодня пересеклось в одной заднице, но Сакадзаки меня опередил:
– Ты уж извини, что подвернулся тебе на заупокойной.
– Да, кстати! До сих пор удивляюсь. Какого дьявола ты там появился? Или ты меня тоже выслеживаешь?
– За тобой, Масаюки, я не следил никогда. А на заупокойную пришел по просьбе Дзюнко Кагами. Точнее, вместо нее…
Я взглянул на него. Его лицо бороздили глубокие морщины. В прошлый раз, на заупокойной, я смотрел в пол и ничего не заметил. Он тоже состарился. И только голос не изменился. Непоколебимый, точно скала, этот голос звучал так же, как и тридцать лет назад.
– Откуда ты знаешь Дзюнко Кагами?
– Когда-то Тэцуо Саэки взял меня с собой на ее актерский дебют. Я к тому времени уже пользовался некоторым авторитетом, вот он меня дочери и представил. Правда, с тех пор мы уже очень давно не встречались…
– Но почему она попросила именно тебя? И когда?
– В тот же день, в обед. Сказала, что умер дорогой для нее человек. Но проститься с ним в его доме она не может. Извинилась, что долго не давала о себе знать. И попросила сделать это от ее имени. А под конец даже расплакалась. Вот и весь разговор. Наверно, больше ей об этом попросить было некого. Да и после того, что Кацунума наворотил, кого попало на эту роль не пригласишь. Правда, об этом я уже потом догадался.
– И ты, конечно, тут же согласился. Благородный ты наш… А самого Исидзаки ты знал?
– Имя, конечно, слышал. Но встречаться не доводилось.
– А насколько ты в курсе, что там вообще произошло?
– Кое-что знаю… Только я уже старик. К лишним знаниям интереса не испытываю. Но со слов госпожи Кагами я понял, что их кто-то запугивал. Причем не столько ее, сколько Исидзаки. Вот он руки на себя и наложил. Но в тот раз она ничего подробно не говорила. О том, что вытворял Кацунума, я услышал от нее только сегодня, по телефону. А что и ты к Кацунуме неравнодушен, понял только теперь.
– Погоди… Она сегодня тебе звонила?
– Госпожа Кагами беспокоилась за свою сестру. Я начал уточнять детали. Постепенно выплыло имя Кацунумы.
– Так вот почему ты его выслеживал?
– В том числе и поэтому, – кивнул он. – Хотя с Кацунумой у нас и без этого в последнее время проблем хватало. Работенка у нас паршивая, сам знаешь. Но пока мне работать не мешают – я в чужие дела нос не сую. Я, конечно, слыхал, что он вроде как на мое место метит. Тоже дело житейское, пусть пробует, если допрыгнет… Но одного я простить не смог. Уж больно странные слухи он начал распространять. Дескать, сам Тэцуо Саэки когда-то назначил его преемником. И теперь пора выполнить волю покойного и передать ему вожжи клана… Дергаться я не стал, попробовал справки навести. Но почти все, кто входил в костяк банды Саэки, уже на том свете. А кто еще жив – скрывается и на связь не выходит. А сегодня госпожа Кагами позвонила, и я ее расспросил. Оказалось, что вся эта история с назначением – липа. Страшилка для желторотого молодняка… Вот таких фантазий я уже не прощаю. Такие сорняки приходится вырывать с корнем.
