– Не надо... – неожиданно прошептала Ленка, кривя губы в плаксивой гримасе. – Я вас прошу...
– Не понял, – удивился Филин. – Что – «не надо»? Снимать не надо?!
– Не надо всего этого... – Ленка вдруг рухнула на колени, бросила камеру и, протянув к Филину руки, взмолилась: – Ну я вас прошу... Пожалуйста! Не надо!!!
Вот это новость так новость.
Нашу злюку-мегеру пробило на сострадание?!
К кому?!!!
Не ожидал...
– Не надо!!! Вы же люди!!! Что вы делаете?!!!
– Твою мать... – растерянно ругнулся Филин. – Федя! А ну, быстренько забери ее.
Федя подхватил Ленку, утащил в машину и отъехал к ангару. А по-моему, и сам удрал с охотой – видно было, что эта процедура ему в тягость.
– Держи, – Филин отдал Ленкину камеру одному из своих людей, свободных от экзекуции. – Будешь снимать вторым номером. Встань туда, вроде неплохой ракурс. Дим, ты готов?
– Ммм... Гхм...
– А жалко, да? – Филин вдруг подошел ко мне вплотную и, пристально глядя мне в глаза страшным немигающим взором, поддел жестким, как гвоздь, пальцем мой подбородок. – Жалко пацанов?
– Пожалуйста, не надо!!! Я никого не убивал!!!
– Ммм...
Да жалко, господи, конечно, жалко! Я знаю – это враги, знаю – они хотели нам зла...
Но сейчас они плачут навзрыд за моей спиной, и у меня самого дрожат губы...
И я не знаю, смогу ли я сказать хоть что-то вразумительное, когда из-под них выбьют лавку...
Блин, да что там – «не знаю», я точно грохнусь в обморок...
– А мать твоя – не старая еще женщина! – заорал Филин прямо мне в лицо, перекрывая вопли Яныча. – И Федина мать – тоже! А еще у вас есть Ленка! Если бы не мы, вот эти славные парни взяли бы их и оттащили в лес. А теперь вспомни, как это было в парке – при тебе, у тебя на глазах! Как это было, а?! Ноги на плечи, да? А еще они любят садиться жопой на лицо – один насилует, другой сидит на лице, – а она задыхается, она может в любой момент сдохнуть!
Я вдруг отчетливо увидел, как будто мне показали кино: парк, кусты, торчащие вверх Ленкины ноги, задушенный хрип... Она и правда чуть не задохнулась там, когда эти твари ее накачивали...
И почему-то все это – в кровавых красках, все темно-багровое, даже варварски разорванное белое кружево...
Что это?!
Я много раз гнал от себя эти жуткие воспоминания. Они были всегда нарочито расплывчатыми и смазанными – рассудок мой берег меня, и в такие мгновения я невольно бледнел: на меня накатывала всепобеждающая волна слабости, ноги подкашивались, я был на грани потери сознания...
Но сейчас... Что это со мной?! У меня закладывает уши от ярости, перед глазами красная пелена – и я так ненавижу этот плюющий в меня гадкими фразами рот, что готов вцепиться когтями, и рвать его, рвать, РВАТЬ!!!
– Закрой рот!!! – бешено заорал я, отталкивая Филина. – Я все помню!
– Ну что ж... Вижу, ты готов, – вполне буднично констатировал Филин, отходя назад и наводя на меня камеру. – Дублей не будет. Давай, быстро и внятно. Внимание, все – из кадра. Седьмой, поехали.
– Хххыкк!
Сзади мерзко хрястнуло, ощутимо завибрировал воздух, и раздался неровный барабанящий звук, как будто что-то мелкой дробью застучало о ступени крыльца.
– Говори.
– Я обращаюсь к родственникам убитых нами джигитов, – я не узнавал свой голос, вибрирующий от ярости, он был чужим, надтреснутым и страшным – и вместе с тем удивительно четким. – Если мы нужны вам, найдите нас и убейте. Не надо никого посылать к нашим родным – вы видите, к чему это приводит.
Вот список.
Мы знаем, кто вы.
Мы знаем, где живут ваши семьи.
Если кто-то еще раз сунется к нашим родным, мы начнем убивать людей из этого списка. И будем убивать, пока не уничтожим всех вас, до последнего младенца.
Все, я сказал...
– Снято, – сказал Филин.
– Снято, – подтвердил Седьмой позади меня.
Я обернулся: Седьмой стоял с ножом в руках рядом с Янычем, который сидел на нижней ступеньке крыльца.
Мой давний враг был жив: он трясущимися руками снимал с шеи обрезанную петлю и, не отрываясь, во все глаза смотрел на висящие тела своих сподвижников.
– Получилось?
– Нормально сказал, – одобрил Филин. – Доходчиво...
– Где мой народ? – грозно крикнул Царь.
– Здесь я, батюшка…
– Не понял? – удивился Царь. – А почему я тебя не вижу?
– Да здесь я, батюшка, здесь:
В тени нефтяных вышек, красивых и могучих.
Позади новой соборной мечети, высокой и необъятной.
За плинтусом нанолаборатории, глубоко и надежно.
Под громадой очередного нацпроекта, такого масштабного и великого, что и не разглядеть тебе меня.
Правда, не знаю, какой именно «нац» – твои лукавые вельможи почему-то не могут ответить на этот вопрос, но…
– А, ну так ты есть, да? Не сдох еще?
– Да нет, батюшка, я живучий…
– Ну и слава богу. Ну и ладно. А то как-то совсем без народа – нехорошо. Неприлично как-то…
Конец 2 книги.
Килька (лаб.).
Подробнее об этом см. роман Л. Пучкова «Ксенофоб».
Индивидуальный перевязочный пакет (здесь: Федя имеет в виду армейский ИПП)
«Ксюха» – автомат «АКСУ-74».
РПГ-26 «Аглень».
