«Может, он собирается покрутить пистолет на манер «бутылочки»?» — подумала Лиленд, но тут же признала эту мысль безумной. «Будь же серьезной, — приказала она себе. — Он просто хочет посмотреть, как я реагирую на оружие».
— Вам необходимо усвоить кое-что еще, — сказал Зак. — Начальник станции по положению считается помощником федерального маршала США. Я принял присягу и прошел соответствующую подготовку. А значит, здесь я и есть закон. Понимайте это буквально.
Сильнейшая усталость похожа на опьянение — она снимает ограничения и провоцирует на шалости, Халли. Слова вырвались сами собой:
— Позвольте мне?
Прежде чем Грейтер успел что-либо возразить, Халли схватила пистолет. Выщелкнув обойму, поймала ее левой рукой на лету, затем передернула затвор, выбросив патрон из ствола, и поймала его, крутящегося в воздухе, той же ладонью, где уже лежала обойма. Ей было очень приятно наблюдать, что Грейтер едва сдерживается, пытаясь не показать свое удивление.
— Вы предпочитаете сороковой калибр триста пятьдесят седьмому?
— Итак, вы знакомы с оружием, — спокойно констатировал начальник станции. — Отлично. Теперь положите-ка мой пистолет на стол.
— Выросла на ферме в Вирджинии. Мне больше по душе дульная скорость «магнума». — Лиленд вставила на место магазин, защелкнула фиксатор ствола, сняла пистолет со взвода и положила его на стол, поставив рядом пузатый патрон. — Не люблю оставлять патрон в патроннике. На «ЗИГе» нет предохранителя, — пояснила она.
— Сороковой калибр — это то, чем мы располагаем. Предохранители — для «перфораторов». Хотя в деле несколько медленный. — Грейтер убрал со стола чехол для удостоверения и пистолет. — Итак, можно закончить разговор, поскольку все ясно. Мерритт продолжает исследования. Я слежу за тем, чтобы все остались живы. Ваша задача — продержаться положенное время и убраться отсюда.
Впервые в его голосе послышалось удовлетворение. И это переполнило чашу терпения Халли.
— Мистер Грейтер, что я такого сделала, чтобы за столь короткое время нашего знакомства так сильно вас взбесить?
Выражение его лица не изменилось. Да и был ли у этого человека на лице хоть один мускул?
— Меня взбесило само ваше появление здесь.
— Но почему? Я же здесь для того, чтобы помочь. Ведь до этого мы никогда не встречались.
— В моем отношении к вам нет ничего личного. Полюс — это такое место на земле, где проще простого умереть по причине неосторожности и неосведомленности.
Зак уставился на Халли долгим тяжелым и пристальным взглядом, а потом посмотрел на фотографии на столе.
— Но я-то человек опытный. И, по большей части, весьма осведомленный.
Если Грейтер и понял всю иронию ее высказывания, то не подал виду.
— Рад это слышать. Постоянно держите в памяти: наша станция — что-то вроде сторожевого поста на Марсе, только здесь холоднее и темнее.
— Я это понимаю. Поверьте, понимаю.
Сейчас Халли просто хотелось хоть немного поспать.
— И последнее: не подходите к подвалу и «Старому полюсу».
— А что это?
— Почитайте инструкцию по пребыванию на станции.
— У меня нет никакой инструкции по пребыванию на станции.
— Боже милостивый! — Закрыв глаза, Грейтер всплеснул руками. — Вас хотя бы снабдили всем необходимым в Центре?
— Центр контроля заболеваний в Вашингтоне? Вы его имеете в виду?
— Центр по снабжению одеждой. На «Мак-Мёрдо». Вы же там получали обмундирование для экстремально холодных погодных условий.
— Да.
— Постойте. — Зак открыл серый шкаф, висевший позади его письменного стола.
Десятки ключей покачивались на небольших пронумерованных крючках. Он взял один. Ключи на всех остальных крючках были с дубликатами. А на крючке, с которого Грейтер снял ключ, дубликата не было.
— А где же запасной ключ? — спросила Халли, указав на пустой крючок.
Впервые она увидела на лице начальника станции неловкость, чуть пригасившую озлобленность.
— Утерян. — Закрыв шкаф, Зак положил снятый ключ на стол и подтолкнул к собеседнице. — Спальный корпус, крыло «А», второй этаж, номер «237». — Он объяснил ей, как туда пройти. — Вы верите в призраков, мисс Лиленд?
— Верю.
Халли с удовлетворением отметила про себя, что услышанный ответ оказался совсем не таким, какого Грейтер ожидал.
— Отлично. Значит, у вас будет хорошая компания. Это комната Эмили Дьюрант. Вас это не беспокоит?
— Ничуть. Мы были близкими подругами. Надеюсь, она меня навестит.
«Ха-ха, — подумала Халли. — Снова ты попался».
— Вы знали Эмили Дьюрант?
— Она до перехода в БАРДА работала в Центре контроля заболеваний. Над многими проектами мы трудились вместе. Однажды она спасла мне жизнь, когда мы попали под лавину при восхождении на гору в Денали. Это было несколько лет назад. А вы сами верите в призраков, мистер Грейтер?
Его взгляд снова остановился на снимках в черных рамках.
— Нет, — ответил он, однако Халли ясно видела, что сидящий перед ней мужчина говорит неправду.
Возможно, ей предстоит выяснить почему, а сейчас она слишком устала, чтобы этим заниматься. Но одно обстоятельство она все-таки хотела выяснить.
— А почему именно эта комната?
— Зимовка вот-вот начнется. Полевые станции закрываются, и весь персонал — и пробирки, и обслуга — уже перебрался на станцию. Прочие комнаты заняты. Комната Дьюрант освободилась, когда она умерла. Жду вас завтра в полдень. На сегодня все.
— Вообще-то не все. Никто в Вашингтоне не располагает подробными данными о смерти Эм. Как это произошло?
Выражение лица Грейтера изменилось так стремительно, словно его заморозил ледяной порыв ветра.
— Поговорите с Мерритт. Я ведь упоминал, что Дьюрант работала под ее началом. Она и обнаружила тело.
— Возможно, но вы ведь начальник станции. Мне очень хочется услышать…
— Я же сказал — поговорите с Мерритт. На Военно-морском флоте не повторяют дважды, мисс Лиленд.
— Доктор Лиленд. И мы сейчас не на Военно-морском флоте.
Халли ожидала, что Грейтер вспылит, раскричится. Обычно по мере того, как собеседник вроде него впадал в раж, сама она становилась все более спокойной и уравновешенной: трудно сражаться, если ты ослеплен яростью.
Но Зак ответил ровным и спокойным голосом:
— Да, мы не на Военно-морском флоте. Но мы в моем кабинете, и у меня много работы. Так что идите поговорите с Мерритт. — Легкий наклон головы. — Прошу вас.
Повернувшись на стуле, Грейтер застучал по компьютерной клавиатуре.
Халли остановилась, держась за ручку двери и глядя на висевшую на стене фотографию. У женщины были каштановые волосы до плеч. Две верхние пуговицы красной блузки расстегнуты, и в вырезе видна пышная грудь. Чистая кожа, вздернутый нос. Ее скорее можно принять за привлекательную девушку из группы поддержки спортивной команды, чем за красавицу-фотомодель. Но обведенные подводкой глаза, толстый слой теней на веках и яркая помада на губах старили это лицо, сводя на нет первоначально возникающий в сознании образ девчонки из группы поддержки.
Халли знала подобный тип женщин. Они имелись во всех слоях и группах. Картинная красота, твердая хватка — такие девушки только смеялись, когда мужчины от них уходили. Она не знала, как подобных девиц называют на флоте. В армии их называли «резервистками».
— Бывшая жена, верно?
Вопрос буквально соскочил у нее с языка. Как и фокус с пистолетом.
Грейтер согласно кивнул.
— Интересно, что с вашей фотографией делает она.
Начальник станции отвернулся, морщинистая кожа на затылке побагровела. Он снова начал печатать, и удары его пальцев по клавишам зазвучали, как пулеметная очередь.
Чтобы перенести чемоданы в выделенную комнату, придется сделать две ходки. Наклонившись, Халли потянулась за чемоданом. Перед глазами запрыгали серебряные искры. Девушка быстро выпрямилась, опершись одной рукой о стену.
— Прошу вас, позвольте мне помочь вам с вещами.
Она обернулась, почувствовав легкое прикосновение. Улыбающийся парень с очень развитой мускулатурой отдернул руку от ее плеча. На нем были джинсы, рабочие ботинки и черная водолазка, рельефно обтягивающая грудную клетку и мышцы брюшного пресса. Зато ноги в плотно облегающих джинсах были костлявыми и короткими. Уил Бауман, мужчина ее жизни, однажды рассказал о «тюремной мускулатуре» мужчин, когда мощная и развитая верхняя часть тела опирается на «птичьи ножки». Но этот парень не был похож на бывшего зэка. Никаких татуировок на пальцах, крепкое, но осторожное рукопожатие, прямой взгляд, в котором читалась приветливость, а не неудовлетворенная похоть. Нос как у Жака Ива Кусто и черная шапка вахтенного, надетая набекрень, придавали ему самодовольный вид флотского повесы.
