«Привет, Уил!
Шестьдесят восемь градусов ниже нуля и непроглядная угольно-черная темень встретили меня, когда я в полдень ступила на лед. Мой прежний температурный минимум превзойден почти на 25 градусов. Я чувствую себя ужасно усталой: четыре дня и четыре ночи в самолетах и терминалах, а собственно работа еще и не начата. Южный полюс — это очень странное место. Да и люди тоже — так мне пока что кажется. Главным образом поражает темнота, поскольку это первое, что ты замечаешь. Темнота покрывает тысячи квадратных миль. Темно даже внутри.
В Далласе ты спросил меня, почему я раньше не рассказала тебе. Тогда я и сама не знала почему. А теперь знаю. Я боялась, ты скажешь, что мне и думать нельзя о том, чтобы стать матерью. И в этом ты, должно быть, был бы прав.
Так что все дело во мне, но никак не в тебе.
Люблю тебя, Халли».
Она отправила это письмо, затем написала другое, более короткое, Дону Барнарду, в котором сообщила, что благополучно добралась до места, и описала станцию. Выключив свет, девушка запрыгнула на возвышающуюся по грудь над полом койку и сразу заснула, даже не раздеваясь.
Жиётт, дойдя до конца коридора, в который выходила дверь комнаты Халли, повернул в другой коридор. Осмотрелся по сторонам, а затем вынул сотовый телефон, набрал номер и сказал:
— Можете звонить.
Они с Эмили плавали в ледяной воде, густой, как сироп; вокруг них повсюду извивались зеленые и пурпурные завитки водоворотов. В черном небе кружили с громкими криками птицы с радужным оперением. Халли, отнырнув от Эмили, медленно опускалась вниз, разводя руками и пытаясь выдыхать вязкую и серебристую, как ртуть, воду.
Халли проснулась, но все еще лежала, приходя в себя после сна и с закрытыми глазами наблюдая за световыми вспышками и переливами, мелькающими перед лицом. В комнате стоял запах лизола и немытого тела — ведь за четверо суток путешествия она ни разу не воспользовалась душем. И пахло чем-то еще, но так слабо, что Халли поначалу и не почувствовала этого запаха. Солодка… солодка или лакричные конфеты. Повернувшись на бок, она принюхалась. Этот едва различимый запах исходил от лежавшего на койке матраса. Эмили была сладкоежкой, хотя, насколько помнила Халли, предпочитала лакричным конфетам темный шоколад. Что и говорить, год, проведенный здесь, мог изменить человека во многих отношениях, и кто знает, может, именно лакричные конфеты были единственной сладостью, которая оказалась доступна подруге.
Уже долгое время Халли не доводилось спать на таких высоких койках. Она села, свесила вниз ноги и, распрямив спину, случайно уткнулась головой в две потолочные звукопоглощающие плитки, которые, выскочив вверх из рамок, где были закреплены, затем снова легли на прежнее место. На несколько мгновений Халли замерла. Затем спустилась на пол и зажгла свет.
Снова забравшись на койку, она встала на колени. Взявшись обеими руками за плитку, в которую перед этим ткнулась головой, приподняла ее и, вынув из рамы, отложила в сторону. Просунув руку в образовавшееся отверстие, тщательно ощупала тыльную поверхность второй плитки. Пальцы нащупали какой-то металлический предмет, похожий по форме на карточную колоду, но с острыми гранями и углами. Девушка осторожно приподняла плитку и, освободив ее из металлической рамы, положила на матрас.
На предмет, который оказался у нее в руках, была наклеена этикетка:
«BrickHouse XtremeLife DVR Саmera
Sxplw3r
PIR Motion Detection»
Два провода отходили из гнезд в корпусе этого следящего устройства. Один был подсоединен к микрокамере, похожей на металлическую зубочистку длиной один дюйм с маленькой колбочкой на конце. Камера была вставлена в отверстие в плитке. Второй конец был присоединен к более короткой и толстой металлической трубочке. «Датчик движения», — предположила Халли. Другим концом этот провод входил в отверстие в корпусе. Разъединив обе половинки корпуса и вынув прибор, девушка обнаружила на одной из его граней USB-порт.
Халли присоединила устройство к своему ноутбуку, поставив его на койку так, что экран монитора оказался почти на уровне глаз. На экране появилась черная камера с этикеткой и той же самой информацией, что была нанесена на корпус. Она знала, что PIR — это «пассивный инфракрасный» датчик, применяемый в системах, реагирующих на движение, и срабатывающий при несанкционированном проникновении подачей тревожного сигнала и автоматическим включением освещения, как это сделано в зале. И — как ни странно думать об этом сейчас — такой датчик должен был предотвратить захлопывание в дверях чемодана хромой женщины в аэропорту, когда Халли прощалась с Бауманом.
Она дважды кликнула по иконке, и на экране появилось сообщение о девяти файлах MPEG-4. Халли просмотрела первый файл, датированный двадцать третьим января. Он содержал то, что запечатлела в комнате микрокамера с объективом «рыбий глаз». Звук при этом не записывался, а освещенность была такой, что позволяла камере лишь фиксировать изображение, да и то с крупным зерном. Освещение, по предположениям Халли, должно быть, создавалось светодиодами цифровых часов, установленных где-то в комнате, ночником или тем и другим. Она видела очертания тела, ворочающегося на койке, в котором смутно, но безошибочно угадывалась женщина. Эмили, заснятая своей собственной камерой. А может, это кто-то другой? Глаза Эмили закрылись; ее дыхание замедлилось. Она заснула почти мгновенно.
Халли продолжала смотреть на экран. Камера вела запись еще в течение трех минут. После чего остановилась. Девушка подумала, что устройство, возможно, выключилось автоматически, не обнаружив движущегося объекта в течение предварительно настроенного периода времени. Халли быстро просмотрела кадры ложной тревоги, когда сигналом для включения камеры служили неосознанные движения Эмили во время сна. Потом открыла самый свежий файл, записанный тридцать первого января. Та же самая комната. Так темно, что с трудом удалось рассмотреть лишь движения тени. Затем вспышка, а после нее мертвенный, мягкий колеблющейся свет.
Кто-то зажег свечу.
Все равно слабая освещенность не позволяет сделать четких снимков, но все-таки записи в этом файле более четкие, чем в остальных. Халли видит, как один человек, а следом за ним второй забираются на койку. Оба сидят, прислонясь спиной к стене. Она видит верхнюю часть их голов, плечи и бедра. Но их лиц она не видит.
Один из сидящих на койке — женщина: такое заключение Халли делает, заметив выпуклости грудей под плотно облегающей тело черной одеждой непонятного вида. Может, на ней легкий водолазный костюм? Но зачем он в помещении? Нет, это трико с белыми продольными полосами на бедрах… возможно, маскарадный костюм скелета. На Эмили… Фигура, сидящая рядом с ней, намного крупнее, с более широкими плечами и мощными руками. Густые черные волосы, из основания шеи торчит что-то, похожее на болты. Мешковатая рубашка с драными рукавами.
Скелет рядом с чудовищем Франкенштейна. В таком виде эти двое могли прийти с костюмированного бала. Или готовились пойти туда.
Мужчина достал металлическую фляжку, отвинтил пробку и стал пить. Затем передал фляжку Эмили, которая едва ее не уронила. Он подхватил фляжку и снова подал женщине, но уже более осторожно. Она стала пить, но закашлялась и принялась махать ладонью перед ртом.
Они разговаривали. Звука не было, но то, что эти двое беседовали, легко угадывалось по их кивкам, жестикуляции и движению тел. Время от времени они прикладывались к фляжке. Через несколько минут мужчина сдернул маску с застарелыми шрамами и удалил пластмассовые болты, которые удерживались на месте проволокой, согнутой полукругом, огибающим шею сзади. Стащил с головы парик, крепившийся ко лбу при помощи мягкой резинки. Швырнул весь свой наряд на стул, стоящий перед письменным столом. Он был уже без костюма, но угол наклона камеры над головой не давал возможности Халли рассмотреть его, а значит, и опознать, если она позднее столкнется с ним.
Эмили села вполоборота к мужчине, поцеловала его, обвила руками, прижала к себе. Они целовались по-серьезному.
Так у нее был любовник… Ну что ж, выходит, ей повезло. Ведь год — это долго, очень долго. «Но, — подумала Халли, — правильно ли я поступаю, смотря эти записи? Ведь это нехорошо, шпионить за подругой подобным образом».
Подумав, она решила, что эта камера предназначена для видеонаблюдения. Пожелай Эмили записать для себя на память свои сексуальные похождения, она воспользовалась бы другими средствами.
Эмили лежала на спине, и Халли впервые смогла увидеть ее лицо. Оно выглядело так, словно было окрашено из баллончика с белой краской, которым наносят предостерегающие знаки в виде черепа со скрещенными костями, и было ярче всех остальных предметов, попавших в кадр. Мужчина лежал рядом, уткнувшись ей в шею; он ласкал ее, целовал, но его лицо не попадало в камеру. Его бедра оказались поверх ее бедер. Одна рука торопливо блуждала по ее телу, поглаживая и тиская, то и дело останавливаясь, чтобы ласкать и страстно прижимать к себе женщину, распаляя страсть. Спина Эмили выгнулась, словно в экстазе. Халли увидела, как раскрылся ее рот в не слышном сейчас страстном стоне.
