— Лучше сказать, потому что США предали и бросили Китай, настоящий Китай. Это короче и легче понять. Кроме того, они правдивы.
— Понимаю. Но не все тайваньцы согласятся с вами. Например, моя подружка. Ей нравятся американцы.
— Ваша подружка тайванька?
— Да. Мо Мэйхуа.
— Так зовут певицу, актрису, но вы же не хотите…
— Я имею в виду ее.
— Жаки Мо — ваша подружка? — Цзиян не скрывал своего недоверия.
— Да. Она здесь. В Цюэмое.
— Вы, скорее всего, лжете! Что такой девушке делать в центре военной зоны?
— Ее тоже арестовали.
Цзиян откинул голову и громко расхохотался. Но почти тут же опомнился и сказал:
— Виноват. — Он хлопнул себя по коленке. — Мо Мэйхуа здесь… — И серьезным тоном продолжил: — Вы действительно знакомы с ней?
— Да. Слово чести.
— У меня есть подруга, которая тоже знает ее. Шань Линьчунь.
— Я встречался с ней!
Цзиян, сидевший на корточках, подскочил, пожирая Мэта глазами.
— Не может быть, чтобы это была она.
— Она работает в банке — Китайский зарубежный инвестиционный.
— Да! Откуда вы ее знаете?
— Я встречался с ней в ночном клубе Мэйхуа, а потом еще раз — у моего отца. Она была там по делу.
— Как странно! — На лице Цзияна появилась застенчивая улыбка. — Вам понравилась Линьчунь?
— Я плохо ее знаю, но она прелестная девушка.
— Да, она прелесть, прелесть. — Губы Цзияна дрогнули. — О, мы должны выпить за отсутствующих друзей.
Но, когда Мэт протянул свой пластиковый стаканчик, чтобы ему налили еще чаю, офицер покачал головой и пошел к джипу, откуда извлек плетеную бутылку.
— Вам нравится такой напиток? — спросил он, снова усаживаясь на корточки рядом с Мэтом.
— Что это?
— «Гаолян». Это делают здесь. Попробуйте.
Мэт сделал осторожный глоток.
— Уф! Очень крепкая. Да это просяная водка!
— Неважно. В любом случае мы выпьем за отсутствующих друзей. За Шань Линьчунь!
Они выпили.
— Вы с ней близкие друзья? — спросил Мэт.
Цзиян покатал стаканчик между ладонями.
— Были близкими… — Тихо произнес он. — Но это было давно.
— А здесь у вас нет девушки?
— Нет времени на это. Нам всем приходится много работать.
— Значит, у вас здесь нет особых развлечений?
— Да, их не слишком много. Мне жаль местных. Мы, по крайней мере, уезжаем в отпуск в Тайбэй. А у них здесь нет никаких удовольствий.
— Что будет с ними, когда придут китайские коммунисты?
Цзиян посмотрел на материк и с минуту помолчал. Потом тихо произнес:
— Они погибнут, большинство. Я думаю, за одно утро.
Мэт уставился на светлый пластиковый стаканчик, в котором еще оставалась водка. Белая жидкость плясала и искрилась на солнце. Блеск заставил зажмуриться, и пробудившаяся память сделала гигантский прыжок сквозь время и пространство.
Он сидит на кровати. Мэйхуа пошла ответить на стук в дверь. Он пьет виски… И вдруг плывет куда-то под действием наркотика. А потом Мэйхуа присела на кровать с незнакомцем.
Но это был не… незнакомец. Это был…
Мэт оторвал взгляд от стаканчика и посмотрел вдаль, за маленький Цюэмой, туда, где скалы материка сползали в море.
— Я был там, — сказал Мэт отрывисто.
— Были?
— Да. В местечке, которое называется Чаян. — Мэт поднес руку ко лбу. Ему было жарко, в голове все путалось. Ли Лутан стоял за спиной Мэйхуа в ту ночь! Нет, такого не может быть, это невозможно!
— Почему они не стреляют?
— Мы не знаем. Уже три дня тихо.
Ли Лутан напоил его наркотиком. Или это сделала Мэйхуа по приказу Ли. Тем не менее тогда, в камере, она ничего ему не сказала. И никак не дала понять, что встречалась с Ли прежде.
— Скажите, какова жизнь на материке? — спросил Цзиян.
В квартире Мэйхуа был Ли Лутан, это был он! И вдруг Мэт сообразил, почему он сидит на залитом солнцем пляже с этим дружески расположенным к нему военным полицейским.
— Нет, — тихо произнес он. — Не думаю, что я скажу вам вообще что-либо, капитан Цзай.
Мэту стало плохо. Случайно, не отдавая себе отчета, он сообщил капитану то, о чем тот, возможно, и не догадывается: что была по крайней мере одна запасная копия «Апогея», и она хранилась в банке.
Сначала металлическое ведро на голову, а сейчас пикник. Садизм, который они чередуют с заботой. Эти люди — профессионалы, они знают все приемы.
И Мэйхуа — одна из них.
Мэт поднял голову и заметил на себе мрачный взгляд капитана.
— Я хочу сказать вам только одно. Вы знаете, кто такие хиппи?
Цзиян нахмурился.
— Я знаю, что на западе так называют отщепенцев. Но здесь это может означать и другое.
— Да. На Тайване это слово может означать человека вне закона. Верно?
Цзиян кивнул.
— Значит, Ли Лутан — хиппи.
Выражение лица офицера не изменилось, но Мэт увидел, как дрогнули уголки его глаз, и мгновенно почувствовал надежду.
— На самом деле, — быстро продолжал он, — он работает на «Нашу Формозу», тайваньское движение за независимость. Понимаете? Офицер, под началом которого вы находитесь, — предатель. Он сам рассказал мне об этом, он гордится этим.
Цзиян испытующе смотрел в лицо англичанину.
— Вы сумасшедший, вам известно это? Вы безумец. Поостерегитесь откровенничать, особенно здесь.
— Он сказал мне об этом сам, — настаивал Мэт. — Когда начнется вторжение, он планирует убить вашего президента, это будет первый шаг к захвату власти. И не только я слышал это. Там была Мо Мэйхуа.
Цзиян встал.
— Нам нужно возвращаться.
Мэт медленно поднялся.
— Спасибо за обед.
— Послушайте, прежде чем я доставлю вас обратно, мне нужно кое-что сказать. Мне не следовало бы делать это, но… вы знаете Линьчунь, поэтому я рискну. Будьте осторожны. Если вы оскорбите начальника… — Цзиян, сделав гримасу, провел указательным пальцем по горлу и пошел к дюнам.
— Разве для человека в моем положении это что-то меняет?
Цзиян уставился на Мэта.
— Не понимаю.
— Я был приговорен к смертной казни. За убийство. Разве вы не знали об этом?
— Знал. Но я совсем не понимаю вас.
— Почему?
— Потому что вы слишком спокойны. Так близки к смерти и тем не менее… так хладнокровны, так невероятно спокойны. Это неестественно.
— Ну что ж. — Мэт пожал плечами. — Я не паникер.
Цзиян пожевал нижнюю губу, словно взвешивая, что делать дальше. Потом тихо сказал:
— Они толкуют вам о смертном приговоре, но это неправда. Ли хочет заставить вас поверить в это. — Он поморщился. — Я слишком разговорился. Забудьте о том, что я сказал.
— Нет, не забуду. Я благодарен вам и надеюсь, что вы не лжете. А вы не должны забывать о том, что я сказал вам: ваш начальник Ли — предатель. Вы должны передать это в центр, пока он не убил президента. Может быть, вы даже получите медаль.
Цзиян долго вглядывался в лицо Мэта, и в глазах его металась тревога.
— И все-таки вы — безумец, — произнес он наконец. — Расскажите начальнику то, что он хочет знать. Тогда, может быть, он отпустит вас, прежде чем здесь начнутся убийства.
— Я не…
— Вы не понимаете? Тогда я объясню, чтобы вы поняли! Во всех докладах нашей разведки говорится одно и то же. Осталось очень мало времени, может быть, несколько дней, и начнется вторжение. А потом, — Цзиян положил руку на плечо Мэта, — ни один человек не покинет это место, никогда. Поверьте, я знаю: ни один человек не уйдет с Цюэмоя живым.
Ли Лутан увидел, как Мэйхуа вышла из здания аэропорта, и распахнул перед ней дверцу машины..
— Траханый Цюэмой! — взорвалась она, бросив сумку На заднее сиденье. — Удовольствия от него примерно столько же, сколько от пениса чао-чао.
— Ты выглядишь ужасно. Что случилось?
— Ничего. Достал порошок? — Вопрос вырвался с таким горячим нетерпением, что она готова была откусить себе язык.
— Не волнуйся. Достал я твой — как это? — волшебный порошок.
— Райская пыль.
Ли быстро вырулил на главную дорогу и поехал на север, к Наньшани.
— Что с тобой?
— А… поругалась с матерью. Старая шлюха, сифилитичка… Представляешь? Она продала мою лучшую картину. Подлинник Чэн Цайтуна. «Чаепитие». Она бесценна, а мать получила за нее всего несколько тысяч тайваньских долларов.
— Не кричи! Я приказал тебе быть на виду, чтобы люди знали, что ты остаешься на месте. Что же ты делала у матери в Пэйтоу, когда я хотел, чтобы ты была в Тайбэе?
— Приходится иногда навещать эту суку.
— Больше не делай этого. Я хочу, чтобы, занимаясь этой работой, ты была спокойна и уравновешенна. Насколько позволяет «райская пыль».
Мэйхуа выглянула в окно.
— Господи, как я ненавижу это место. Все эти деревья…
