— Потеряшка! — позвала она.
В прихожей включился свет. Рядом с ней стояла Салли.
— Потеряшка! — повторила Хоуп. — О господи…
Уронив рюкзак на пол, она двинулась вперед. Ее охватил страх, вытеснивший все другие чувства и оставивший лишь ощущения: порыв ветра, волна тепла, сырость.
— Потеряшка! — крикнула она еще раз, почувствовав непонятную панику в своем голосе.
Салли позади нее включала свет в доме: в коридоре, гостиной, каморке с телевизором. И наконец, на кухне.
Пес лежал неподвижно, растянувшись на полу.
Хоуп издала стон, шедший откуда-то из самой глубины ее естества, из места, которое раньше она никогда не чувствовала. Упав на колени возле собаки, она погрузила руки в шерсть, проверяя, не остыло ли тело, затем прижала ухо к его груди, прислушиваясь, бьется ли сердце. Салли застыла в дверях кухни:
— Он что…
Хоуп опять застонала. Глаза ее застилали слезы. Но в тот же момент она обхватила лежащее тело руками и одним рывком подняла его с пола. Не говоря ни слова, они с Салли кинулись назад, в темноту.
Салли гнала машину со скоростью, с какой никогда в жизни не ездила. Они выскочили на федеральную трассу и помчались на юг, в спрингфилдскую ветеринарную лечебницу. Салли удерживала стрелку спидометра на отметке сто миль в час, обгоняя другие машины и уворачиваясь от встречных.
— Можешь так не гнать, Салли, — послышался голос Хоуп.
Салли не была уверена, что Хоуп сказала именно это, потому что та опустила голову к морде пса и шерсть заглушала ее слова. Спустя несколько минут они были в Спрингфилде. Проезжая по застывшим в угрюмом молчании городским улицам, Салли и сама была не в силах произнести что-либо. Доносившиеся до нее с заднего сиденья отчаянные рыдания Хоуп ощущались как удары ножа.
Увидев красно-белую вывеску «Неотложная помощь», Салли резко свернула к ней и остановилась. Дежурный за раздвижными стеклянными дверями услышал скрежет тормозов, и не успела Хоуп пронести Потеряшку и пару шагов, как он уже выскочил с носилками, чтобы помочь ей.
Когда Салли припарковала машину и вошла в приемную, Хоуп уже сидела там на диване, обхватив голову руками. Она почти не шелохнулась, когда Салли села рядом с ней.
— Хоуп, похоже… — начала Салли и осеклась.
— Он умер, я знаю. Сердце не билось. Пульса не было, дыхания тоже. Он был уже стар, конечно… Наверное, нам не надо было так спешить сюда. Просто организм стареет, и когда-то случается такое…
Салли посмотрела на часы. Она думала, что дежурный врач вот-вот выйдет и подтвердит то, что сказала Хоуп. Но, к ее удивлению, прошло пять минут, затем десять, а никто не выходил. Через двадцать минут они все еще ждали. Наконец спустя полчаса появился высокий молодой человек в белой куртке лаборанта поверх светло-зеленой операционной формы.
— Мисс Фрейзир? — обратился он к Хоуп спокойным, хорошо поставленным голосом, который, как сразу поняла Салли, был выработан для сообщения плохих новостей.
— Да, — ответила Хоуп. Ее голос дрогнул.
— Я очень сожалею, — сказал молодой человек. — Мы пытались оживить его, но он был уже мертв, когда вы приехали.
— Я знаю, — сказала Хоуп. — Просто я не могла не попытаться…
— Конечно, это понятно. Мы сделали все, что могли.
— Я знаю. Спасибо. — Казалось, она с трудом вытаскивает каждое слово из какого-то обледеневшего уголка внутри себя.
— Он был уже немолод, — медленно произнес ветеринар.
— Пятнадцать лет.
Ветеринар кивнул. Поколебавшись, он спросил:
— Где вы его нашли сегодня?
— Когда мы пришли домой, он был в кухне, на полу.
Ветеринар набрал в грудь воздуха:
— Вы не хотели бы зайти проститься с ним? А я хочу показать вам кое-что.
— Да, — ответила Хоуп, безуспешно пытаясь удержать слезы. — Конечно, я хочу посмотреть на него еще раз.
Она проследовала за ветеринаром сквозь двойные качающиеся двери. Салли шла позади.
Лампа на потолке освещала комнату ярким белым светом. Это было типичное помещение для оказания неотложной помощи — с вентиляторами, шкафами с оборудованием и мониторами, подсоединенными к аппаратам для измерения кровяного давления. В центре блестящего стального стола, резко отражавшего свет, лежал Потеряшка. Его легкая шерсть немного свалялась. Хоуп погладила бок пса. Глаза его были закрыты, и вид был мирный, будто он просто уснул.
Ветеринар выжидал, давая Хоуп возможность проститься с собакой, затем осторожно спросил:
— Вы не заметили ничего необычного в доме, когда пришли?
— Необычного? — повернулась к нему Хоуп.
— Что вы имеете в виду? — спросила Салли.
— Я имею в виду какие-нибудь следы взлома.
— Взлома? Я не понимаю… — Хоуп была сбита с толку.
Ветеринар подошел к ней ближе:
— Сожалею, что приходится говорить вам неприятные вещи, но когда мы осматривали Потеряшку, то обнаружили кое-что странное.
— О чем вы? — спросила Хоуп.
Ветеринар раздвинул шерсть на шее Потеряшки:
— Видите эти красные полоски? Такие следы остаются при удушении. А это, — он осторожно раздвинул губы пса, обнажив зубы, — похоже, куски чьей-то кожи и кровь. На лапах, около когтей, мы тоже обнаружили кровь и обрывки ткани.
Хоуп посмотрела на ветеринара так, словно не понимала ни слова из сказанного.
— Когда вы вернетесь домой, проверьте окна и двери, не было ли взлома. — Ветеринар посмотрел на Салли, затем на Хоуп и криво улыбнулся. — Нет сомнений, что он пытался вас защитить, невзирая на свой возраст и скромные силы, — медленно сказал он. — Без вскрытия я, конечно, не могу ничего утверждать, но, судя по всему, ваш Потеряшка погиб в бою.
* * *
— Так кто убил Мерфи, по-вашему? Майкл О’Коннел? — спросил я.
Она посмотрела на меня так, словно мой вопрос был неуместен. Мы находились в ее доме, и в ожидании ответа я окинул взглядом гостиную и обратил внимание на то, что в ней не было ни одной фотографии.
— Я думаю, вы должны спросить себя, была ли у Майкла О’Коннела необходимость убивать Мерфи. Возможно, он хотел его устранить. У него было оружие и была возможность сделать это. Но разве он не достиг своей цели, разослав всю эту конфиденциальную информацию стольким людям? Он практически мог быть уверен, что кто-то из них отомстит Мерфи. И разве не в его духе было действовать косвенным путем, создавая ситуации, провоцируя события и манипулируя людьми? Конечно, Мерфи ему мешал, был для него угрозой. О’Коннел хорошо знал ту среду, с которой имел дело детектив. Да и сам Мерфи, подобно О’Коннелу, добивался своих целей путем насилия. О’Коннел должен был устроить так, чтобы тот исчез со сцены. И Мерфи исчез. — Взглянув на меня, она понизила голос почти до шепота: — Что заставляет нас действовать? Когда кто-то наставляет на тебя оружие, то ясно, что надо делать. Но разве редко мы поступаем во вред самим себе, не желая верить собственным глазам? Видим, что над нами собирается гроза, но думаем, что она не разразится. Надеемся, что река не смоет плотину. И в результате поток захлестывает нас. — Вздохнув, она опять выглянула из окна. — Вопрос в том, утонем мы или нет, когда это произойдет.
29
С дробовиком на коленях
«Майкл, я скучаю по тебе. Я люблю тебя. Приди, спаси меня!»
Он слышал голос Эшли так явственно, как будто она сидела рядом на пассажирском сиденье. Он повторял в уме эти слова опять и опять с разной интонацией — то отчаянной и умоляющей, то призывной и страстной. Слова ласкали его.
О’Коннел воображал, что он отправился с опасным заданием, подобно разведчику, пробирающемуся по заминированной территории, или пловцу-спасателю, ныряющему в бурные воды. Он мчался на север, в Вермонт, непреодолимо влекомый к Эшли какой-то высшей силой.
Парень осторожно поглаживал в темноте рваные раны на предплечье и кисти. Голень он обмотал бинтом из автомобильной аптечки. Ему повезло, что пес не добрался до его ахиллова сухожилия. Джинсы были порваны и, по всей вероятности, забрызганы высохшей кровью. Утром надо будет сменить их. Но он был молодцом и одержал победу.
О’Коннел включил верхний свет и стал задумчиво рассматривать карту. Он рассчитал, что часа через полтора уже будет с Эшли — даже если по дороге к дому Кэтрин Фрейзир свернет пару раз не туда, куда надо.
Он улыбнулся и опять услышал призыв Эшли: «Майкл, я скучаю по тебе. Я люблю тебя. Приди, спаси меня!» Он знал ее лучше, чем она сама знала себя.
Приоткрыв окно, О’Коннел впустил в салон струю бодрящего воздуха, чтобы немного остыть. Он считал, что существуют две Эшли. Первая убегала и пыталась избавиться от него, она была сердита и напугана. Эта Эшли принадлежала Скотту и Салли и еще этой Хоуп, женщине-фрику. При мысли о них он нахмурился. Их отношения были явным извращением, болезнью. Девушке будет только на пользу, когда он освободит ее.
