— Зачем? — спросил Ричер.
— Вытащи пистолет.
— Теперь все в порядке.
— И более того. Это необходимо. Плохой парень тебя видел. Пока ты находился вдвоем с Солтер в доме. У него было пять часов.
— Он не приходил. Он находился все это время в тюрьме.
— Это лишь допущение. Мы ничего не знаем наверняка. Он мог проверить, отключить рацию, ускользнуть и вернуться. Нам даже неизвестно, был ли у них полный сбор. Да, план расписан в подробностях, но ты же понимаешь, что в реальном мире все идет не так, когда возникают серьезные проблемы.
— Так или иначе, я его не видел.
— Но ему это неизвестно. Если он тебя видел, то естественно предположить, что и ты его видел. Значит, он придет за тобой.
— Слишком много «если» и допущений.
— Ричер, подумай. Что может помешать убийце выйти сухим из воды? Он прикончил адвоката, Петерсона и Солтер — три пули из выброшенного пистолета. Он бережет четвертую для тебя — после чего он свободен. Никто никогда не узнает, кто он такой.
— Я и сейчас не знаю, кто он такой.
— Но он в этом не уверен. И он опасается, что со временем ты поймешь. Ты последнее препятствие на его пути.
— Почему же он до сих пор за мной не пришел?
— У него не было удобного случая. Другого правдоподобного объяснения нет. И с тобой он будет особенно осторожен. Еще в большей степени, чем с остальными. Адвокат был ничтожеством, Петерсон — обычным полицейским, а Солтер — безобидной пожилой женщиной. Ты — другой.
— Ну, не настолько другой.
— Тебе нужно вернуться в Рэпид-сити. Спрятаться там и поговорить с ФБР.
— У меня нет машины.
— У тебя есть телефон. Ты сейчас по нему разговариваешь. Положи трубку и позвони в ФБР. И будь настороже до тех пор, пока они не появятся.
Джек не ответил.
— Ты так и поступишь? — спросила она.
— Сомневаюсь, — ответил Ричер.
— Тебе прекрасно известно, что ты не несешь ответственности за этих людей.
— Кто бы говорил.
— Без тебя произошло бы то же самое. То, что ты оказался там, — один шанс из миллиона.
— Петерсон был хорошим парнем. И достойным полицейским. Он хотел стать еще лучше. Он был из тех, кто понимает, что ничего не знает. Мне он нравился.
Сьюзен ничего не ответила.
— И мне нравилась миссис Солтер. Она была хорошим благородным человеком.
— Тебе нужно выбираться оттуда. Ты в меньшинстве. Платон будет не один.
— Очень надеюсь.
— Это опасно.
— Для него, — сказал Ричер.
— Ты помнишь, как еще ребенком смотрел фильм про чудовище, которое появляется из лагуны?
— Эта история до сих пор в моем досье?
— В конце, в ссылках.
— И ты ее прочитала?
— Я заинтересовалась.
— Они все поняли неправильно. И отобрали у меня нож, я тогда ужасно разозлился.
— И в чем состояла их ошибка?
— Я не был генетической аномалией. Я родился таким же напуганным, как и все. Может быть, даже больше, чем другие. Я не мог спать и плакал вместе с другими. Но потом я устал от этого. И научился справляться со страхом. Усилием воли я превратил страх в агрессию. Оказалось, что это довольно просто.
— В шесть лет?
— Нет, в шесть я был уже опытным. Я начал в четыре. И к тому моменту, когда мне исполнилось пять, дело было сделано.
— И что ты творишь теперь? Превращаешь чувство вины в агрессию?
— Я дал клятву. Такую же, как и ты. Все враги, внешние и внутренние. Похоже, у меня есть по одному каждого вида. Платон и коррумпированный полицейский.
— Твоя клятва потеряла силу.
— Она никогда не теряет силу.
— Но как получилось, что у шестилетнего ребенка был свой перочинный нож?
— А разве у тебя не было?
— Конечно, нет.
— А сейчас?
— И сейчас нет.
— Тебе следует его купить.
— А тебе перебраться в Рэпид-сити и сделать все как следует.
— У нас нет времени.
— У тебя нет легального статуса.
— Ну, так внеси еще одну ссылку в моем досье. Или сбереги им время. Сделай копию. Три копии, для ФБР, УБН и для полицейских из Южной Дакоты. И отправь их прямо сегодня.
— Это не твое дело. Ты себя наказываешь. Ты не должен победить всех.
— Тебя поставили во главе 110-го?
— И я буду оставаться на этой должности до тех пор, пока захочу.
— На этот раз все было очень серьезно.
— Все дела важны.
— Но не в одинаковой степени. Я смотрю на милую пожилую женщину с дыркой в голове. И это значит для меня больше, чем чувство голода.
— Перестань на нее смотреть.
Ричер опустил взгляд в пол.
— Нельзя изменить прошлое, — сказала Сьюзен.
— Я знаю.
— Ты ничего не можешь искупить. И не должен. Этот тип заслужил оставаться в коме. Быть может, навсегда.
— Вполне возможно.
— Отправляйся в Рэпид-сити.
— Нет.
— Тогда приезжай в Вирджинию. Мы разберемся с этим вместе.
Ричер не ответил.
— Ты не хочешь приехать в Вирджинию?
— Конечно, хочу.
— Ну, так приезжай.
— Я приеду. Завтра.
— Сейчас.
— Сейчас середина ночи.
— Ты мне несколько раз задавал один вопрос.
— В самом деле?
— А потом перестал.
— И что же я спрашивал?
— Ты спрашивал, замужем ли я?
— И ты?
— Нет.
Ричер снова поднял глаза. Джанет Солтер смотрела прямо на него.
— Я уеду завтра, — сказал Ричер и повесил трубку.
Было без пяти два ночи.
Осталось два часа.
Полет длился уже три часа, и Платон начал испытывать напряжение. Ничего удивительного. Его жизнь напоминала видеоигру. Один эпизод мгновенно сменялся другим. И каждый раз ему приходилось принимать эффективное и всесторонне обдуманное решение. От исключительно важных до простых. Однако даже самые обычные вещи не были тривиальными. Он тратил тысячу пятьсот долларов в месяц только на аптечные резинки, которыми пользовался для того, чтобы скреплять пачки наличных перед доставкой в банк. Разве это можно назвать мелкой проблемой? А еще имелась множество крупных. Его деятельность оценивалось не только по сути, но и по стилю. Драматические эффекты он считал проявлением слабости.
Ирония состояла в том, что Платон родился крупным ребенком и до семи лет был таким, как все, или даже больше. В восемь он еще сохранял конкурентоспособность. В девять оставался в пределах нормы. А потом перестал расти. Никто не знал причины. Никто не сумел определить, виновата в этом генетика, болезнь или влияние окружающей среды. Может быть, ртуть или свинец, или другой тяжелый металл. Не вызывало сомнений, что причина не крылась в недостаточном питании или заботе. Его родители всегда находились рядом и знали свое дело. Сначала они не обращали внимания на то, что происходит, полагая, что все выправится само собой. Но ничего не менялось. Потом от него отвернулся отец. А следом за ним и мать.
Теперь никто от него не отворачивался.
Его сотовый телефон оставался включенным. Обычные правила на него не распространялись. Телефон зазвонил, и Платон ответил своему агенту на земле. Один полицейский узнал слишком много, и от него пришлось избавиться. Платону было все равно. Сопутствующие потери. Несущественно. Какой-то другой парень продолжает вынюхивать, и с ним тоже придется разобраться. Бывший военный полицейский. Это Платона также не интересовало. Несущественно. Не его проблема.
Но тут возникла важная новость: свидетель мертв.
Платон улыбнулся.
— Ты только что спас жизнь, — сказал он.
Затем Платон позвонил в Бруклин, Нью-Йорк. Сообщил новость. Последнее препятствие уничтожено. Южная Дакота стала зоной, свободной от проблем. Право владения неуязвимо. Полные гарантии. Русский согласился немедленно перевести деньги. Платон слушал очень внимательно, и ему показалось, что он слышит щелчок мыши.
Он улыбнулся.
Сделка совершена.
Он закрыл телефон и повернулся к окну. Сиденье 1А — лучшее в самолете. В его самолете. Потом Платон посмотрел на распростертую внизу Америку. Темная и огромная. Полосы света. Он бросил взгляд на часы. Еще пятьдесят семь минут. А потом, в очередной раз, как всегда, представление. Новый вызов. И еще один триумф.
Ричер поднялся наверх и нашел спальню Джанет Солтер в задней части дома, прямо над библиотекой. Это была уютная комната, где пахло гигиенической пудрой и лавандой. Ванная комната находилась над кухней. Над раковиной висела аптечка. Там стояли обычные пузырьки и коробка патронов калибра 0.38, восемьдесят восемь штук, оставшихся от сотни.
Ричер положил коробку в карман куртки и закрыл дверцу. Потом он спустился по лестнице, взял книгу из безжизненной руки миссис Солтер и вытащил револьвер из кармана шерстяной кофты. Он был полностью заряжен, значит, из него не стреляли. Ричер засунул оружие в свой карман, вложил книгу в руки Джанет Солтер и отступил на шаг.
