Она не ответила.
Но я неплохо поднаторел в таких делах и поэтому добавил:
– Даже если бы никого не было, когда я на задании, я не совершаю ничего, что бы усложнило или скомпрометировало мою миссию. Но, как недавно выяснилось, ты из той же команды, что и я. Поэтому я подумал, что имею право сделать исключение.
– Я не из той же команды, – отозвалась Сьюзан. – И кроме того, когда в Сайгоне мы принимали решение ехать в Нячанг вместе, ты об этом не имел никакого понятия.
Я не припоминал, чтобы принимал такое решение, но и в этот раз счел за лучшее промолчать. А она тем временем продолжала:
– По-твоему, если ты на задании с коллегой женского пола, то имеешь право вступать с ней в интимную или романтическую связь? Наверное, так и познакомился со своей как-ее-там?
– Давай остановимся у рынка – мне надо купить намордник.
– Извини.
Больше до самого "Гранд-отеля" мы не сказали друг другу ни слова.
В гостинице портье подал Сьюзан факс на бланке "Бэнк оф Америка".
– Получила кредит на велорикшу? – хмыкнул я.
Она подала мне листок. Факс пришел, конечно, от Билла. Текст был следующим:
Вашингтонская контора категорически настаивает, чтобы ты немедленно возвращалась в Сайгон. Им срочно надо переговорить с тобой по электронной почте. Со своей стороны не возражаю, если ты захочешь пойти к Винсентам на новогоднюю вечеринку. Будем цивилизованными людьми и обсудим наши отношения, если таковые остались. Пожалуйста, ответь.
Я отдал ей факс.
– Решение за тобой, Пол, – сказала мне Сьюзан. – Они – твои начальники.
– Факс адресован тебе, а не мне, – ответил я.
– Что ж, у меня нет боссов в Вашингтоне. Я оказала услугу консульству. И конец истории.
Я не был в этом уверен, но тем не менее сказал:
– Напиши Биллу, что едешь со мной в Хюэ.
Сьюзан взяла у портье лист факсимильной бумаги. А когда кончила писать, показала текст мне.
Мистер Бреннер и я направляемся в Хюэ. Проинформируй об этом его контору. Вернусь через неделю. Привет Винсентам. Прости.
Он зашла с портье в заднюю комнату и появилась оттуда через несколько минут.
– Я сказала, что мы выписываемся сегодня. И просила прислать через полчаса такси: мол, ты едешь на автостанцию, а я – на вокзал.
Мы поднялись наверх.
– Готовься к приключению, – сказал я.
* * *
В полдень мы спустились в вестибюль – оба в джинсах, рубашках-поло и кроссовках. Расплатились с гостиницей, и Сьюзан повела меня на веранду. В этот день столики обслуживала Люси, и Сьюзан вложила ей в ладонь несколько купюр. Пожилая вьетнамка рассыпалась в благодарностях и начала что-то тараторить моей спутнице.
– Она говорит, что вас не помнит, – перевела Сьюзан. – Но помнит американских солдат, таких... горячих и сумасшедших. Но все они были к ней добры. Она желает нам счастливого пути.
– Передай ей, – попросил я, – что я не забываю доброты и терпения вьетнамских девушек, которые делали такими приятными наши увольнительные от войны.
Сьюзан перевела. Вьетнамка поклонилась. Мы обнялись и расцеловались – на французский манер, в обе щеки.
Потом мы со Сьюзан возвратились в вестибюль, забрали чемоданы и вышли на улицу, где уже нас поджидало такси.
– Это выглядело очень мило, – заметила Сьюзан. – Что вы сказали друг другу?
– Сказали, что мы – старинные друзья. Вместе прошли через войну.
Таксист поставил наши чемоданы в багажник, мы поехали.
Такси высадило сначала Сьюзан – у вокзала, а затем меня – у автостанции.
Я вошел в здание, переждал несколько минут, затем вышел, взял другое такси и доехал до гостиницы "Тонгхат" на побережье. Оставил вещи у старшего коридорного, вышел на террасу и занял столик. Через пять минут ко мне присоединилась Сьюзан.
Нам предстояло убить несколько часов, прежде чем появиться в "Пройдох-туре". А это место было не хуже других и не привлекало внимания. Посетители – все люди с Запада. И ни одного из министерства общественной безопасности.
Мы пообедали.
– Зачем ты едешь со мной? – спросил я Сьюзан.
– Не хочу возвращаться в Сайгон.
– Объясни.
– С тобой лучше.
– Почему?
– Ну... можешь подумать, что мне велели присматривать за тобой. Или мне стало скучно и захотелось острых ощущений. Или что я схожу по тебе с ума.
– Признаюсь, все эти мысли меня посетили.
Сьюзан улыбнулась:
– Выбери любую версию, которая тебя устраивает. Но не больше.
Я обдумал ее слова.
– Предпочитаю первые две, потому что если верна третья и с тобой что-нибудь произойдет, я себе никогда не прощу.
Сьюзан закурила и стала смотреть, как из устья реки в море выходили рыбачьи лодки.
– Не хочу, чтобы ты чувствовал ответственность за мою безопасность. Я сама умею о себе позаботиться.
– О'кей. Но даже в армии существовала система товарищеской поруки. Двое присматривали друг за другом.
– Тебе приходилось терять друзей?
– Двоих.
Сьюзан долго молчала, а затем спросила:
– А спасать жизнь друга?
– Несколько раз.
– А тебя самого спасали?
– Несколько раз.
– Значит, и мы станем присматривать друг за другом и делать все, что можем.
Я не ответил.
– Если после Хюэ ты собираешься во внутренние районы, – продолжала Сьюзан, – учти: когда белый человек путешествует один, он вызывает подозрение.
– Я понимаю, но поеду один, – ответил я.
– Помнишь, я тебе говорила в "Ку-баре"? Тебе надо выдать себя за натуралиста или биолога-любителя. Если за тобой следили в Нячанге, ты показал, что интересуешься биологией, когда ходил в Океанографический институт.
Я посмотрел на нее, но ничего не сказал.
– И еще: тебе необходим переводчик. Вдали от побережья без переводчика очень трудно.
– В свои первые два приезда я вполне обходился без переводчика, – заметил я. – Умел заставить себя понять.
– Потому что у тебя была винтовка.
– Я понял. Обзаведусь переводчиком. Может быть, мне припасли переводчика в Хюэ.
Сьюзан помолчала.
– Пока что тебе не слишком помогали.
– Это потому, что мне целиком доверяют и не сомневаются в моих способностях. Я очень находчивый.
– Я это поняла. Но не рассчитывай, что всю дорогу по глубинке тебе удастся спать с двуязычными женщинами.
Я улыбнулся:
– После Хюэ ты со мной не поедешь.
* * *
В половине шестого я покинул гостиничную террасу и пошел на улицу Ванхоа, где в нескольких кварталах располагалась контора "Пройдох-тура". Сьюзан осталась расплатиться по счету и должна была минут через десять последовать за мной.
Пройдоха и в этот раз спрятался за непомерно огромными солнечными очками и блистал притворной улыбкой. Передние зубы отливали золотом, в ухе сверкал бриллиант. Не хватало только майки с надписью "Артист", то есть мошенник.
Сьюзан сообщила мне, что его зовут господин Тук, и я обратился к нему по имени. Он немного говорил по-английски и спросил:
– Где ваша леди?
– Нет. Может, придет, а может – нет.
– Цена та же, – предупредил он.
– А где машина?
– Пошли. Я покажу.
Мы вышли из конторы. На стоянке микроавтобусов я заметил эдакую коптилку – синий четырехдверный внедорожник "ниссан". Я не разглядел модели, но Пройдоха заверил, что "машина хорошая".
После осмотра "хорошей машины" удалось установить, что в ней не было ремней безопасности, но зато покрышки сохранились приличные. Имелась даже запаска.
Сьюзан сказала, что до Хюэ почти шестьсот километров. По хорошей дороге это меньше шести часов езды. Но если по шоссе № 1 придется тащиться семь или восемь часов, значит, оно было в гораздо худшем состоянии, чем я его запомнил в 68-м, когда за ним следил инженерный корпус армии.
Ключей в замке не было. Я попросил их у Пройдохи, и он, хоть и с неохотой, все же дал. Я сел на водительское место и завел мотор. Он работал нормально, но бензина было только четверть бака. Это могло ничего не значить, но могло значить, что Пройдоха запланировал для нас недолгое путешествие.
Я открыл капот, вылез из машины и окинул взглядом двигатель – маленький, четырехцилиндровый, но как будто в порядке.
– А где шофер? – спросил я Пройдоху.
– Идет.
Я выключил мотор, но ключи не отдал. Посмотрел на часы и увидел, что прошло пятнадцать минут с тех пор, как мы расстались со Сьюзан. И только начал беспокоиться, как она показалась на велорикше. С рюкзаком и со своей новой сумкой.
