все эти вещи только усиливали чувство присутствия призраков, которые все еще ходят в этих шахтах, в поисках выхода. От этой мысли ему стало не по себе, заставив ускорить шаг.
И вот, Костя вышел на перепутье. Перед ним открылось два пути и каждый ничем по виду не отличался от другого. Свет фонаря терялся в будто бы бесконечной тьме каждой стороны, поэтому определяться было сложно. Тем более Костя сам не знал куда он вообще шел. Вдруг фонарик начал быстро мигать. Затем появлявшийся свет все больше тускнел.
— Нет, нет, нет! — Закричал Костя в панике, ударяя фонарь, в надежде на чудо. Но никакого чуда не произошло. Фонарь погас.
Во тьме слышалось только две вещи: тяжелое дыхание Кости и его быстрое сердцебиение — настолько здесь было тихо. От осознания этого ему становилось еще страшнее. Сделав шаг в пустоту, шорох камней под ногами усилил панику. Все больше хотелось закричать, что есть мочи, лишь бы кто-нибудь его услышал и помог. Но никто не придет, не откликнется на крик. Никто.
Тогда пришлось попытаться взять себя в руки. Костя начал делать проверенную процедуру успокоения.
— Раз… Два… Три… — счет разносился эхом по всей шахте, создавая в душе журналиста подобие тепла. — Четыре… Пять… Шесть… — Косте стало понятно, что бояться нечего, ведь здесь никого нет. Его не тронут.
Когда к нему пришла эта мысль, вдруг раздался глухой стук. Журналист перестал считать, паника вернулась. Сначала он подумал, что это только воображение. Просто показалось. Пришлось считать сначала:
— Раз… Два… Три… — снова стук, только громче. — Кто здесь!? — спросил он громко.
Звук раздался по стенам шахты, уходя куда-то вдаль, разносясь по всему пространству. Ему никто не ответил.
Не успел еще Костя отойти от первого глухого звука, как прозвучал третий, а за ним четвертый. Что бы это ни было, оно приближалось. Стук перешел в шаги, шаркающие по каменному полу, все ближе подбираясь к журналисту. Тот стоял, скованный паникой. Весь его мир сузился до этих самых шагов, больше ничего для него не существовало. Фантазия работала на полную мощность — перед ним представлялись самые страшные картинки, которые может придумать себе человек, находясь в подобной ситуации. Лишь где-то вдалеке голос здравого рассудка пытался достучаться до внешнего мира, чтобы сделать хоть что-нибудь. Костя попытался прислушаться к нему и тут же понял, что ему делать. Он вспомнил, что перед тем, как фонарик отрубился, возле него находился другой, уже масляный фонарь. Паника отступила, но лишь совсем немного, дав ему двигаться. Медленно согнувшись и дрожащими руками нащупав тот самый фонарь, он схватился за его ручку. Костя резко выгнулся, после чего быстро залез себе в сумку, в поисках зажигалки. В это время, шаги уже стали отчетливыми, появившись из-за угла. Теперь они направлялись прямо на него. Наконец журналист смог достать зажигалку, которая притаилась на самом дне его сумки. Во время поисков, побросав половину вещей на землю, лишь бы найти ее побыстрее.
Прозвучал щелчок. Показалась искра. Затем снова, но на сей раз появилась небольшая струйка огня. Она плавно переместилась в фонарь, в другой руке. В эту же секунду вспыхнул огонь, только куда больше. Пространство вокруг озарилось тусклым светом. Костя судорожно осматривался вокруг, пытаясь найти шедшее на него нечто, но ничего вокруг не было, даже следов никаких оно не оставило. А значит — ему лишь показалось. Глубоко выдохнув, он поставил фонарь на каменный пол, начав собирать свои разбросанные вещи, кладя все в свою порванную сумку.
Когда Костя более-менее успокоился, перед ним снова встал выбор пути. Его мозг не придумал ничего лучше, кроме как просто бросить жребий. В данной ситуации такое решение было странно, но ни карты, ни знаков в этой шахте не имелось. Он пожалел, что не взял с собой той карты, виденную им в библиотеке.
Тогда Костя рассудила так: взяв монету в свою руку и зажав в кулаке, дунул туда, словно на кость в казино, затем как можно выше подбросил ее вверх. Глаза следили за ее непродолжительным полетом, пока та не упала на землю, даже не издав характерного звона. Подойдя к ней, Костя понял, что судьба решила на выбирать — монета вертикально впилась в песок.
Костя шел уже несколько часов, от чего его ноги разболелись. Он двадцать раз пожалел о том, что выбрал именно этот правый проход. Благо путь был один и никуда не сворачивал, поэтому вернуться обратно никаких проблем не составляло. Только если журналист это сделает, то, скорее всего, потеряет сознание от усталости, поэтому Костя решил немного передохнуть.
Присев на холодный каменный пол спиной к стене, он закрыл свои больные глаза, устав тщетно всматриваться во тьму перед собой. Впрочем, все его тело пребывало в не лучшем положении: ноги болели, руки устали держать довольно-таки тяжелый фонарь, а голова трещала от громкой тишины, впивающейся в барабанные перепонки. Костя сам не заметил, как заснул, погрузившись в сновидения.
Он видел сон. В нем Костя вернулся к тому образу, чему был очень рад. В этот раз образ был ближе, словно их обоих разделяло лишь пару шагов. Можно было лишь протянуть руку, и вот они станут единым целым. Эта мысль показалась Косте и мерзкой, и такой приятной. Словно если это произойдет, то все несчастья, которые с ним произошли и те, которые были рождены им же, просто пропадут по мановению руки. Осталось только прикоснуться. Только и всего.
Сон резко закончился, как только Костя почувствовал резкий подъем. Кто-то или что-то подняло его над землей и куда-то посадил. Вокруг стояла тьма, поэтому раскрыв глаза, он ничего не увидел. Единственное, что он смог сделать, так это прокричать, но и этот крик быстро заглушили, засунув нечто похожее на тряпку ему в рот. Проснувшийся бился, пытался кричать, но ничего не выходило. Его кто-то нес. Причем очень крупный. С каждой попыткой освободиться, силы из Кости уходили все быстрее. Вероятно, он проспал лишь совсем немного, поэтому усталость никуда не ушла, лишь усилившись еще сильнее. Наконец он сдался. Деваться было не куда. Его связали, засунули грязную тряпку в рот и уносят в неизвестную сторону. Причем его глаза не были закрыты. Все происходило во тьме, в которой, хоть глаз выколи, ничего видно не было. Эта мысль испугала
