Ни одно благое дело не остается безнаказанным…
Девушка смотрела в непроницаемую черноту за окном. Там ее судьба: кто появится из леса, смерть или спасение?
Мери-Бет прислушивалась к малейшему шороху.
Что это за звук? Ветка трется о кору или чиркнула спичка?
Что это за светлое пятнышко в темноте? Светлячок или отблеск костра?
А это движение в лесу? Пустившийся бежать олень, учуявший запах рыси, или Миссионер со своим дружком, крадущиеся к домику, чтобы утолить свою похоть?
Мери-Бет Макконнел поминутно вздрагивала. В эту ночь она ничего не могла сказать с полной определенностью.
Впрочем, в жизни полно неясностей. Ты находишь останки давно умерших первопоселенцев, но мучишься сомнениями, верна ли твоя теория.
Твой отец умирает от рака — и врачи говорят, что это неизбежно. А ты думаешь, правы ли они.
Двое подонков, скрывающихся в лесу, собираются изнасиловать и убить тебя.
А может быть, это не так.
Может быть, они раздумали. Может быть, накачались до бесчувствия самогоном. Или, испугавшись последствий, решили довольствоваться тем, что могут им дать их обрюзгшие жены или мозолистые руки.
Трахали бы ее у нас дома…
Ночную тишину разорвал громкий треск. Мери-Бет испуганно вздрогнула. Выстрел. Кажется, он донесся оттуда, где она видела огонек костра. Вскоре раздался второй выстрел. Ближе.
Учащенно дыша от страха, Мери стиснула палицу. У нее не хватало духу выглянуть в окно. Вдруг в темноте она увидит одутловатое ухмыляющееся лицо Теда.
Мы вернемся.
Усилившийся ветер гнул деревья, терзал кусты и траву.
Мери-Бет показалось, она услышала смех, но звук быстро потонул в стоне ветра. Быть может, это был голос Великого Духа Маниту?
В ее ушах звучал голос: «Готовься, готовься, готовься…»
Но может быть, ей нечего бояться.
* * *
— Ты слышал выстрелы? — спросил Рич Калбо у Гарриса Томела. Приятели сидели рядом с умирающим костром. Им было не по себе.
Они не выпили и половины того, что выпивали обычно во время охоты. И алкоголь не подействовал на них так, как им того хотелось бы. Самогон просто не брал.
— Пистолет, — сказал Томел. — Большой калибр. Десять миллиметров или сорок пятый.
— Вздор, — бросил Калбо. — Откуда ты знаешь, что это не револьвер?
— Потому что, — наставительно произнес Томел, — выстрел из револьвера более громкий. Это объясняется зазором между барабаном и стволом. Все просто.
— Вздор, — повторил Калбо. — Далеко от нас?
— Воздух влажный, ночь… Думаю, миль пять-шесть. — Томел вздохнул. — Мне все уже надоело. Я сыт по горло.
— Это я уже слышал, — рявкнул Калбо. — В Таннерс-Корнере было проще, да? А сейчас все усложнилось.
— Чертовы твари, — хлопнул комара Томел.
— Как ты думаешь, кто это мог затеять перестрелку среди ночи? Сейчас уже час.
— Мало ли что могло произойти? Енот забрался в выгребную яму, медведь сунулся в палатку к охотникам, кто-то застал у жены любовника.
Калбо кивнул.
— Смотри — а Шон спит как убитый. Этот парень засыпает где угодно и когда угодно.
Он расшвырял угли, гася костер.
— Это он лекарств нажрался, мать его.
— Вот как? А я и не знал.
— Вот почему он засыпает где угодно и когда угодно. Странно он себя ведет, тебе не кажется? — спросил Томел, бросив на своего тощего дружка такой взгляд, словно это была спящая змея.
— Мне он был больше по душе непредсказуемым. А теперь, когда Шон серьезен, я его боюсь до смерти. Нянчится с винтовкой, будто это его член, и все такое.
— Ты прав, — пробормотал Томел, вглядываясь в темноту. — Слушай, у тебя эта дрянь против комаров еще осталась? Дай, пока меня не сожрали живьем. И заодно угости самогоном.
* * *
Услышав пистолетный выстрел, Амелия Сакс открыла глаза.
Заглянув в спальню, она убедилась, что Гаррет спит.
Раздался еще один выстрел.
Интересно, кому это вздумалось стрелять среди ночи?
Выстрелы напомнили Сакс о случившемся на реке. Полицейские стреляли в лодку, полагая, что под ней находятся они с Гарретом. Молодая женщина явственно представила себе фонтанчики воды, взлетающие от крупнокалиберных ружейных пуль.
Она долго вслушивалась в тишину, но больше выстрелов не было. Только ветер завывал за окном. И, естественно, цикады.
У них такая странная жизнь… Личинки зарываются в землю и остаются там — ну, лет двадцать. Потом, они выбираются на поверхность и залезают на деревья… Столько лет прятаться в земле, чтобы, выползти на свет и стать взрослыми.
Но вскоре Сакс снова вернулась к тем размышлениям, из которых ее вывели звуки выстрелов.
Она думала о пустом кресле.
Не о методе доктора Пенни. И не о том, что рассказал Гаррет о страшном вечере пять лет назад. Она думала о другом кресле: об инвалидном кресле Линкольна Райма.
В конце концов, именно ради этого они приехали в Северную Каролину. Райм рискует всем: жизнью, здоровьем — тем, что от него осталось, своим будущим вместе с Сакс, ради того, чтобы хоть чуточку приблизить тот момент, когда он сможет встать с этого кресла. Оставив его пустым.
И Амелия Сакс, ставшая беглой преступницей, лежавшая без сна в старом убогом трейлере, наконец призналась самой себе в том, что беспокоило ее больше всего в настойчивом стремлении Райма лечь на операцию.
Разумеется, она опасалась, что он может умереть на операционном столе. Или что после операции ему станет хуже. Что он впадет в депрессию, убедившись, что улучшения не наступило.
Но главным было не это. Не поэтому Сакс делала все возможное, чтобы удержать Райма от операции. Нет, нет — больше всего ее пугало то, что операция окажется успешной.
Райм, неужели ты не понимаешь? Я не хочу, чтобы ты менялся. Я люблю тебя таким, какой ты есть. Если ты станешь таким же, как остальные, что будет с нами?
Ты говоришь: «Мы все равно будем вместе». Но сейчас это обусловлено тем, какие мы. Я, вонзающая до крови ногти в тело, изнывая от потребности двигаться, двигаться, двигаться… Ты со своим искалеченным телом и проницательным умом, более стремительным, чем мой спортивный «Камаро». Именно твой ум удерживает меня крепче объятий самого пылкого влюбленного. А если ты снова станешь нормальным? Райм, когда ты обретешь свои собственные ноги и руки, зачем я буду тебе нужна? Я превращусь в простого уличного полицейского с некоторыми задатками криминалиста. Ты встретишь еще одну вероломную женщину, подобную тем, что уже разбивали тебе жизнь в прошлом — эгоистичную жену, замужнюю любовницу. И ты исчезнешь из моей жизни, как исчез из жизни Люси ее муж. Я хочу тебя таким, какой ты есть.
Осознав весь ужас своего отвратительного эгоизма, Сакс поежилась. И все же сейчас она была искренна сама с собой.
Райм, оставайся в своем кресле! Я не хочу, чтобы оно стало пустым. Я хочу жить с тобой, как мы жили всегда. Хочу иметь от тебя детей, которые вырастут и узнают, какой ты на самом деле.
Амелия Сакс поймала себя на том, что уже давно сидит, уставившись в почерневший потолок. Она закрыла глаза. Но лишь через час завывание ветра и стрекот цикад, похожий на монотонный звук скрипки, смогли убаюкать ее, и она наконец уснула.
На рассвете Сакс проснулась от жужжания — сперва спросонья ей показалось, что это саранча, но потом выяснилось, что это будильник часов.
Все ее тело мучительно ныло — ответ артрита на сон на тонкой подстилке на металлическом полу, усеянном заклепками.
И в то же время молодая женщина испытывала необъяснимый подъем духа. В окна вливался свет только что поднявшегося над горизонтом солнца, и Сакс посчитала это добрым знаком. Сегодня они с Гарретом найдут Мери-Бет Макконнел и вернутся в Таннерс-Корнер. Девушка подтвердит рассказ мальчишки, и Джим Белл с Люси Керр начнут поиски настоящего убийцы — мужчины в коричневом комбинезоне.
Гаррет, проснувшись, перевернулся на спину. Его длинные пальцы попытались кое-как пригладить взъерошенные волосы. Сакс подумала, что теперь он выглядит так, как выглядит утром любой подросток. Вот сейчас он оденется и пойдет в школу, где встретится со своими друзьями, узнает на уроках много нового, на переменах будет ухаживать за девчонками и гонять по школьному двору мяч. Отметив щуплое телосложение Гаррета, Сакс подумала о том, что неплохо было бы хорошенько накормить мальчишку, а также выстирать его вещи и загнать самого в ванну. Вот о чем она будет думать, когда у нее появятся собственные дети. Это совсем не то, что взять на несколько часов детей своих знакомых — как, например, крестную, дочь Эми. Тут придется быть рядом с ними каждый день, когда они проснутся, терпеть неубранную комнату, подростковый максимализм, готовить им еду и покупать одежду, спорить с ними, заботиться о них. Быть для них центром мироздания.
