Наступило долгое молчание, оно заполнило собой всю комнату. Филипп, не выражая сочувствия или симпатии, сидел и смотрел на Анну. Постепенно она справилась с дрожью, убрала руку и увидела на его ладони глубокие следы от ногтей. Анна поднесла к губам руку Филиппа и поцеловала красные пятна.
— Я причинила тебе боль. Прости.
— Не беспокойся.
Вино выплеснулось из бокала, когда Анна попыталась пригубить его. Она прямо и открыто встретила взгляд Филиппа:
— Вечер испорчен, не правда ли?
— Более или менее, я бы сказал.
— Все это в прошлом, но иногда оно возвращается в виде воспоминаний. По правде говоря, насилие всегда выводит меня из себя. И от всего, что я здесь увидела, — Анна сделала широкий жест рукой, указывая на квартиру и мебель, — меня тоже бросило в дрожь. Не могу выносить подобных зрелищ.
— Но ты прекрасно все исправила.
— Что-то мне расхотелось есть. Да и тебе тоже, как я вижу.
Филипп положил салфетку на стол и встал с места:
— Я купил тебе кое-что в Нью-Йорке.
Он открыл дипломат и достал изящный бархатный футляр.
Анна тоже встала.
— Что это?
— Подарок.
Нерешительно она взяла футляр и осторожно приоткрыла крышку. В мягком мерцании свечей Анна увидела ослепительный блеск трех звезд на черном бархате. Пораженная, она взяла их в руки. Простая платиновая цепочка соединяла три камня.
— Что это? Цирконы? — нерешительно спросила Анна.
— Бриллианты.
— О, Филипп. — Камни заиграли у нее на ладони, отбрасывая яркие розовые лучи. Казалось, они не отражают свет, а сами излучают его. Анне почудилось, будто она оступилась и быстро летит вниз. В полной тишине и со скоростью ветра. — Ради Бога, что это все значит?..
Филипп коснулся кончиками пальцев ее губ, приблизился к Анне и расстегнул у нее на шее ожерелье из искусственного жемчуга.
— Красивая женщина без украшений выглядит голой. Бриллианты созданы для брюнеток.
Он надел новое ожерелье, поправил камни на шее там, где прощупывался пульс. Затем Филипп повернул Анну к зеркалу, чтобы она могла полюбоваться на себя. Она не отрываясь смотрела на свое отражение. Три звезды еще ярче засветились на фоне ее смуглой кожи.
— Господи, — только и смогла прошептать она.
— Лучше, чем искусственный жемчуг, я думаю.
Анна повернулась к нему, пораженная и тронутая до глубины души.
— Ради чего, черт возьми, ты сделал это? Предполагается, что я сразу же должна лечь с тобой в постель?
Он с минуту молча смотрел на Анну:
— Об этом следует подумать. Если бриллианты подарены в самом начале, это означает соблазн, в конце — плату за услуги.
Руки Анны задрожали.
— Послушай, — мягко произнесла она, — ты хорошо знаешь, какой момент выбрать, словно точный удар в каратэ.
— Я буду дарить тебе бриллианты каждый день, если ты будешь смотреть на меня так же, как сейчас.
Анна приблизилась к нему, а Филипп схватил ее с поспешной жадностью, столь непохожей на него. Ее губы открылись сами собой, и его рот полностью поглотил их, будто собираясь съесть всю ее сразу. Она почувствовала вкус вина и голодной ненасытной страсти. Филипп с такой силой прижал к себе Анну, что у нее перехватило дыхание.
Жар страсти ударил с такой силой, словно неожиданно распахнулись дверцы топки, и вырвавшееся наружу пламя обожгло тело. Желание этого мужчины было так сильно, что Анна поняла: свершается, может быть, самое важное в ее жизни.
Перед глазами у нее все поплыло. Она почувствовала, что тает и пламя чужой страсти поднимает ее вверх, к самому небу, на двух огромных крыльях.
Его руки и плечи были твердыми, словно камень. С животной грацией и чувственностью пантеры она начала тереться об это мощное тело, забыв все на свете, и слышала в ответ его сдавленный стон.
Филипп подтолкнул Анну к дивану, уложил на нежно-лимонную ткань обивки, еще пахнущую мебельной фабрикой, и раздвинул ей колени. Ее красное шелковое платье совсем неэлегантно собралось в гармошку у талии. А он зарыл свое лицо там, в треугольнике, слегка прикрытом красным шелком белья. Его животный голод будто зажег Анну изнутри, а плоть ее вот-вот готова была разорваться на маленькие кусочки, как при взрыве. Желание выжгло кровь в жилах.
— Подожди, — шептала она, отчаянно пытаясь установить власть и своего желания. — Подожди, слышишь, подожди…
Но он не слышал ее. Он знал, что делает, вернее, знало его сильное, дикое, мудрое, непобедимое тело, и теперь Анне оставалось только смириться. Он сорвал бретельки платья, бесцеремонно расправился с бюстгальтером и обнажил две упругие, красивые, словно спелый виноград, груди. Затем, подсунув руки ей под бедра, зверь легко приподнял Анну и сорвал кружевное белье. Она выгнулась вся, когда он снова заглотнул ее своим ртом, и язык вошел в нее очень глубоко. Его пальцы не переставая играли с грудью Анны, пощипывая соски.
— Филипп! — задыхаясь выкрикнула она, испытывая настоящий ужас. Удовольствие, которое испытала сейчас Анна, было быстрым, как вспышка молнии, прекрасным и ужасным одновременно, словно сильнодействующий наркотик. Она никогда не подозревала, что секс может быть таким.
А он по-прежнему облизывал, сосал и ласкал языком ее сокровенную плоть. Ее левое бедро поднялось, чтобы Филиппу было удобнее.
«Господи, да он собирается съесть меня заживо. А может быть, это какое-то священнодействие?» Лицо Анны горело. Она закрыла его рукой, словно скрываясь от невидимых свидетелей.
Кусая, облизывая, высасывая ее всю, Филипп подвел Анну к самой высшей точке наслаждения. Не было мыслей о боли, сожалении, стыде — не было ничего, кроме тела, над которым властвовал только Филипп. Анна звала его по имени, и голос срывался на крик. Волна оргазма неожиданно поднялась словно из самых темных глубин ее собственного «я» и поглотила все вокруг.
Анна не удержалась и свалилась с дивана на пол.
— Филипп…
Она обняла его и начала целовать в губы с восхищением и нежностью. Анна почувствовала на губах привкус соли и поняла, что к ней вернулся вкус ее собственной плоти.
Она встала на ноги, взяла Филиппа за руку и, шатаясь, повела его в спальню:
— Пойдем.
Она упала навзничь на постель, черные волосы рассыпались по подушке, словно разлили пузырек с чернилами. Платье алым полотнищем обвилось вокруг талии, а грудь и бедра были обнажены. Одну ногу она согнула в колене, и был виден черный треугольник волос. Анне хотелось еще раз возбудить Филиппа.
Он не отрываясь смотрел на Анну, снимая с себя одежду. Тело Филиппа было прекрасным, тоже смуглым, но намного массивнее и сильнее, мускулы напрягались при каждом, даже самом легком, движении. Филипп был хорошо сложен, черные волосы вились на груди, под мышками и в паху.
Анна поняла, что этого момента в жизни ей не забыть никогда. Наблюдая за тем, как он снимает одежду, как двигается при этом, она знала, что в своей жизни ей не встретить мужчину, подобного этому.
Филипп положил одежду на стул и совершенно обнаженный, но без тени смущения повернулся к Анне.
Он шел к ней, губы его были плотно сжаты, а глаза весело улыбались. Анна страстно потянулась к нему. Его мышцы были горячими и твердыми под ладонями Анны.
Анна коснулась его плоти и начала нежно водить ладонью вдоль пульсирующей напряженной колонны, другой рукой она приподняла часть этого могучего естества — теперь уж она точно овладела этим зверем. Анна заметила, как изменилось лицо Филиппа. Он даже выгнулся от удовольствия, а мускулы напряглись.
— Когда ты так прикасаешься, мне так хорошо, что после можно спокойно умирать, — прошептал Филипп страстно.
Сейчас он поцеловал ее так же, как в автомобиле: его жаркие губы прошлись по векам Анны, по ее шее, по желобку между грудями как раз в том месте, где осталось влажное пятно от духов «Кензо». Только сейчас Анне был приятен этот аромат, смешанный с запахом их тел.
Анне хотелось как можно дольше продлить мгновения безраздельного владения этим великолепным телом. Филипп оказался таким, каким Анна его и представляла: неподражаемо красивым и мужественным. Она провела ладонью по мускулам на груди, чувствуя, как затвердели его соски от прикосновения.
Анна прижалась щекой к щеке Филиппа, его руки коснулись ее груди, а потом опустились ниже, к самому сокровенному месту, где она почувствовала уже выступившую влагу.
Его руки знали, что делали, и в движениях этих рук не было ничего лишнего. Его пальцы понимали все и будто наизусть знали все изгибы тела Анны, угадывая все тайные ее желания.
— Ты так прекрасна, — произнес Филипп, не отрываясь глядя прямо в лицо Анны, — словно богиня.
Она вновь потянула Филиппа на себя, взяв в рот его естество. Его плоть оказалась большой, твердой и вожделенной. До этого момента оральный секс для Анны был чем-то запретным и непонятным, но теперь, повторяя его действия, Анна принялась его слегка покусывать и делать другие для нее самой неожиданные вещи.
