Его руки знали, что делали, и в движениях этих рук не было ничего лишнего. Его пальцы понимали все и будто наизусть знали все изгибы тела Анны, угадывая все тайные ее желания.
— Ты так прекрасна, — произнес Филипп, не отрываясь глядя прямо в лицо Анны, — словно богиня.
Она вновь потянула Филиппа на себя, взяв в рот его естество. Его плоть оказалась большой, твердой и вожделенной. До этого момента оральный секс для Анны был чем-то запретным и непонятным, но теперь, повторяя его действия, Анна принялась его слегка покусывать и делать другие для нее самой неожиданные вещи.
Она слышала, как Филипп, задыхаясь, начал шептать ее имя. Она ощутила легкую соль выделений, и это еще больше заводило ее.
Наконец Анна подняла голову и посмотрела прямо в лицо Филиппу.
— Я захотела тебя еще с самой первой встречи. Прежде я никого так не хотела, как тебя.
Он засмеялся, слегка изогнулся, чтобы естеством коснуться ее пухлых бархатных губ:
— А я никогда в жизни не хотел ни одну женщину так, как я хочу тебя. Ты неподражаема.
— Ты — само совершенство.
Филипп схватил ее за волосы, с силой притянул ее лицо к своему, чтобы жадно поцеловать Анну в самые губы. Он целовал ее с какой-то странной смесью нежности и грубой силы.
Филипп не переставая шептал ей всякие нежности в самое ухо. Анна с трудом могла разобрать эти слова, но смысл их она понимала: он заключался в том болезненном наслаждении, которое испытывал сейчас Филипп. А затем все началось вновь: медленное, нежное и грубое открытие самых сокровенных, самых сладостных частей тела другого.
Анна почувствовала, как его палец вошел в нее. Филипп с силой начал проникать внутрь, пытаясь сразу же достичь самого корня всех сокровенных желаний, где нервы сплетены в особый тугой узел.
— Красивая, красивая моя Анна, — не переставая шептал он.
Она почувствовала, как у нее начало сводить живот от удовольствия, а нижняя часть тела таяла, бедра и ноги превратились в горячий сироп, расплылись в бесконечном наслаждении.
Филипп прижался лбом к ее лбу, и его глаза теперь в упор смотрели в самые зрачки Анны. На губах Анна ощутила горячее дыхание Филиппа. А затем его пальцы коснулись самой ее сердцевины, и от этого прикосновения мир, казалось, перевернулся с ног на голову. Такого Анна уже не смогла вынести.
— Сейчас! — задыхаясь, выкрикнула она.
Анна повалилась на спину, широко расставив ноги так, что это не могло вызвать никаких сомнений. Филипп навис над ней, его горячий живот коснулся ее тела. Он вошел в Анну с потрясающей силой, заставляя ее выгнуться и закричать.
— Ты знал, что так и должно произойти? Знал с самого начала? — спросила она.
— Нет. Только сегодня, когда я увидел бриллианты в Нью-Йорке.
Филипп еще раз вошел в Анну с неослабевающей силой, наполнив ее тело все увеличивающимися приливами наслаждения, и вдруг ей показалось, будто она галопом несется по бесконечной красной долине на черном горячем скакуне, а мир вокруг стал вдруг жарким, обжигающим и радостным.
Анна ощутила приближение нового, более глубокого и мощного оргазма. Она испугалась, что кончит не вместе с Филиппом, выгнулась всем телом в ожидании последнего момента перед сладкими конвульсиями. Анна почувствовала, как ее мышцы напряглись новой, неведомой силой, а тело Филиппа внезапно перестало двигаться.
Затем, глубоко у себя в теле, она ощутила, как брызнул поток его семени. Анна услышала, как он зовет ее, а его тело вновь забилось в конвульсиях.
Время, казалось, прекратило свой бег, а мир замер. Звезды застыли в небе. Воцарилось безмолвие, в котором существовало только всепоглощающее чувство общности и единения.
Но вот постепенно Вселенной будто дали новый толчок, и Анна стала приходить в себя, испытывая несказанную радость и удовлетворение.
Анна все шептала имя Филиппа, а он бережно накрыл их обнаженные разгоряченные тела прохладной простыней и нежно обнял ее.
Анна с трудом всплыла на поверхность из глубины небытия и тут же ощутила, что в постели она одна. Она потянулась за часами — стрелки циферблата показывали 11 часов.
Филипп выскользнул из ее объятий, оделся и исчез, не разбудив Анну, может быть, несколько часов назад. Расстроенная, она встала с постели, накинула на плечи халат и начала искать записку.
Записка, лежащая на кухонном столе, оказалась очень короткой:
«Должен срочно улететь в Нью-Йорк. Позвоню. Филипп».
— Черт побери, — прошептала Анна, чувствуя, как молчаливый плач душит ее. Это все, что он хотел сказать? В первый же день их романа все вышло из-под ее контроля.
Кончиками пальцев Анна слегка коснулась записки. А чего же еще можно было ожидать в подобной ситуации? Может быть, розу в знак признательности? Она сама хотела близости с ним, и Филипп уступил ее настойчивости. Вот и все. Неужели это так?
Но вдруг Анна ясно ощутила: Филипп вновь вошел в нее. От этих воспоминаний о прошлой ночи из глубины медленно поднялась волна оргазма. Огромным усилием воли Анна остановила ее. Жар охватил все тело. Как в бреду, перед ней пронеслись видения его горячего тела, его всепожирающего взгляда.
Когда все кончилось, Анна обессиленно оперлась о стену. Господи, что же все-таки произошло?
Это только секс, влечение или еще что-то?
Такого с Анной не случалось раньше. До этого секс для нее был замечательной вещью, но это был спокойный секс где-нибудь украдкой. Филипп — это сноп огня и ненасытный страсти.
Воспоминания о Филиппе не оставляли ее и во время завтрака. И вдруг Анну поразила мысль: насколько же она была глупа. Филипп не тот мужчина, который нуждается в женщинах в такой же степени, в какой женщины нуждаются в нем. Анна поняла это интуитивно. В сексе, конечно, Филиппу нет равных, но ни о каких других более глубоких отношениях можно было не мечтать. Эмоционально Филипп ничего не мог дать взамен, но ничего не ждал и от женщины.
Ему не нужно бремя нежелательных эмоций, которое только сдерживало бы его стремление к высшей цели его жизни, известной только ему одному. Филипп брал наслаждения там, где находил их, расплачиваясь с женщиной тем же самым, избегая неприятных сцен и объяснений.
И вдруг Анне стало интересно, что бы почувствовала она, если бы удалось приручить подобного человека. Слишком скоростным спортивным автомобилем представился ей Филипп, слишком сильным наркотиком, разбушевавшимся морем. Но Анна ясно поняла, что назад, в прежнее состояние, ей уже не вернуться.
А может быть, шанса приручить его у нее и не будет? Может быть, он взял от Анны все, что хотел, и возвращаться не собирается?
От этой мысли Анна почувствовала приступ тошноты.
Она вымыла посуду, а затем позвонила в больницу в Англии, где Эвелин должны были сделать очередную операцию. На другом конце провода ей ответили по-английски холодно, но вежливо.
— Это сестра, чем могу помочь вам?
— Меня зовут Анна Келли, я звоню из Соединенных Штатов. Я хочу узнать, как прошла операция у моей бабушки Эвелин Годболд.
— Мистер Вейр, хирург, сейчас находится в палате. Думаю, он объяснит вам лучше меня. Пожалуйста, не вешайте трубку.
Через короткое время послышался мужской голос:
— Мисс Келли? Меня зовут Клайтон Вейр. Во вторник я оперировал вашу бабушку. Боюсь, что операция прошла не так успешно, как хотелось бы.
Пальцы Анны с силой сжали телефонную трубку:
— Почему?
— Мы решили не резать пораженную ткань. Страшная догадка поразила Анну:
— Вы хотите сказать, что рак стал неоперабельным?
— Вы знаете, ваша бабушка страдает этой болезнью уже несколько лет. Мы могли контролировать распространение опухоли с помощью хирургического вмешательства, облучения и химиотерапии, и эти меры, по крайней мере, продлили ей жизнь. Во вторник я приготовился удалить пораженную часть, но опухоль успела широко распространиться, и печень также оказалась пораженной. В операции не было никакого смысла.
— Неужели сейчас ничего нельзя сделать? — упавшим голосом спросила Анна.
— Мы можем продолжить облучение и химиотерапию. Мы обсудили это с вашей бабушкой, на что она заявила, что с нее хватит. Мы собираемся скоро отпустить ее домой, чтобы она имела возможность как можно дольше пожить вне больницы своей нормальной жизнью.
Анна была готова услышать подобное и поэтому спросила только, как долго еще может протянуть Эвелин.
— Трудно сказать, — ответил на другом конце хирург. — Состояние больной критическое.
— А боли ее будут мучить?
— Мы проследим за этим, уверяю вас. С ней будет отправлена медсестра, которая станет впрыскивать больной морфий во время острых приступов боли. В последний момент мы переправим вашу бабушку сюда. Анна выслушала все молча, а потом сказала:
