Конни приподняла одну бровь:
— Вы когда-нибудь слышали о презумпции невиновности?
Шейла окинула ее холодным взглядом с головы до ног. И в свою очередь спросила:
— А что? Вы его адвокат?
— Его медсестра.
— А… понятно.
— Что вам понятно?
— Профессиональная солидарность.
— Ничуть.
— Я же вижу.
— Послушайте, миссис Лебовиц, в демократических странах есть одна полезная штука, которая называется правосудием. Что, если в нее поверить, хоть немного?
Из дома Пола донесся звук разбитого стекла — полицейские, проводившие обыск, не слишком осторожничали.
Шейла кивнула:
— Хорошо… Так чего вы хотели? — прибавила она, выпрямляясь и выпячивая грудь, словно для того, чтобы у собеседницы не осталось никаких сомнений, чья грудь больше.
Конни протянула ей конверты:
— Мне нужно срочно уехать. Вы не могли бы передать это Полу, когда его увидите?
— Вы хотите сказать — в тюрьму?
Конни слегка поморщилась.
— Хорошо, — вздохнула Шейла, беря конверты.
Конни направилась к машине. Уже открыв дверцу, она обернулась и спросила:
— Кстати, у вас нет новостей от его жены и сына?
— Нет, с чего бы?
— Вы же их соседка. Клэр могла довериться вам.
— Она предпочла этого не делать.
— Ах вот как? Пол говорил, что это исчезновение очень странное.
— Это меня не удивляет. Он никогда ничего не понимал в женщинах.
— Зато вы, я вижу, явно разбираетесь в мужчинах, — заметила Конни, недвусмысленно кивая на бюст Шейлы.
Та скрестила руки на груди:
— До свидания, мисс Ломбардо.
Конни кивнула ей напоследок и села в машину.
Шейла подождала, пока автомобиль исчезнет в конце улицы, затем подняла крышку мусорного бака и выбросила оба конверта. Снова захлопнула крышку, вытерла руки о траву и достала из кармана мобильный телефон:
— Это я.
— Привет, Шейла.
— С тобой все в порядке? Держишься?
— Все нормально.
— Ты уже решила, что делать дальше?
— Еще не до конца.
— Хочешь, я поговорю с шефом Гарнером? Он со своими людьми сейчас прямо напротив меня, на другой стороне улицы.
— Я… я не знаю.
— Если хочешь знать мое мнение, — сказала Шейла, — то тебе нужно объявиться, и как можно быстрей. Ты ведь не сможешь постоянно скрываться. Полиция скоро разнесет дом по кирпичику.
— Я с ними свяжусь, — пообещала Клэр.
— Я собираюсь в супермаркет. Тебе что-нибудь купить? Продукты или игрушки для Билли?
— Ты нам и без того уже очень помогла.
— Ерунда, — сказала Шейла. — Для чего же еще нужны друзья? Можешь оставаться в этой квартире сколько угодно, Герман пока не собирается ее продавать… Позаботься о себе и о Билли, — добавила она.
И прервала соединение.
Прошло двадцать четыре часа, и я немного освоился в окружающем мире.
Не то чтобы у меня появилась уверенность в будущем — это было бы полным безумием, — но, по крайней мере, я был на свободе, а это в моем положении само по себе многое значило. К тому же у меня теперь были работа и крыша над головой. И то и другое появилось совершенно неожиданно.
— Оберни все эти вещи упаковочной бумагой, — распорядился Джерри, — и особенно проследи за тем, чтобы не поцарапать вот эти стулья. Их расписывал художник из Ки-Уэст, они стоят шестьсот долларов каждый.
Я развернул рулон упаковочной бумаги и принялся упаковывать предметы меблировки, стараясь защитить их от мельчайших повреждений.
— Когда ты должен их отгрузить? — спросил я.
— Через час.
— Что?! Да их тут штук двадцать!
Джерри повернулся ко мне. Его красная шелковая рубашка «Томми Багамас» была безупречна. Мускулистый загорелый блондин, он стриг волосы по последней моде и покрывал их легким, почти незаметным слоем геля. Если добавить к этому, что Джерри был богат, образован и обходителен, можно предположить, что он воплощал собой заветную мечту любой женщины.
Только одна беда — Джерри был гомосексуалистом.
Он сделал капризную гримасу и спросил:
— Как ты думаешь, Уилл, почему я тебя нанял?
(«Уилл» — это новое имя, которое я себе присвоил.)
— Не знаю, — ответил я. — Может, из-за моего природного шарма?
— Природного шарма! Не смеши меня! Ты ко всему прочему даже не гей!
— Еще не хватало! И уж конечно, за девять долларов в час я вряд ли им стану.
— О, так это вопрос тарифа?
— Собираешься его повысить?
— Я и так уже тебе разрешил бесплатно ночевать в подсобке.
— Значит, вот чем ты надеешься меня завоевать?
Джерри закатил глаза под лоб:
— Не говори ерунды. Если бы ты был парнем того сорта, какой мне нужен, я ни в коем случае не сделал бы тебя своим подсобным рабочим.
— Знаю, Джерри. Я пошутил.
Джерри Ла Рю был владельцем магазина элитной мебели. Он продавал эксклюзивные предметы меблировки, изготовленные вручную, в единственном экземпляре или в небольшом количестве. Они выглядели очень живописно, украшенные инкрустацией в виде пальм, пеликанов и фламинго из металла и полудрагоценных камней.
Мы с ним сразу поладили.
Вчера, завершив свою трансформацию, я слонялся по городу, погруженный в мрачные мысли, как вдруг случайно увидел объявление в витрине магазина: «Срочно требуется подсобный рабочий». Как выяснилось, дефицит рабочих рук в магазине Джерри совпал с неожиданным обилием заказов, в результате чего скопилась огромная груда мебели, которая никак не могла доехать до своих будущих владельцев.
Когда я предстал перед ним, Джерри лишь спросил: «Ты чист?», что в данном случае означало, не наркоман ли я. Мне пришлось продемонстрировать ему локтевые сгибы, зрачки и даже слизистую оболочку ноздрей, чтобы убедить в том, что я не колюсь и не нюхаю кокаин. Эта небольшая самопрезентация его развеселила. Он предложил мне шесть долларов в час. Я запросил двенадцать. В конце концов мы сошлись на девяти плюс разрешение для меня ночевать в подсобке. С этого момента я стал упаковщиком мебели.
Я упаковал все стулья вовремя, и Джерри разрешил мне сделать небольшой перерыв. Я зашел в кубинскую булочную и купил сэндвич под названием media-noche — мягкий хлебец с сыром, ветчиной и пикулями. Попросил завернуть его в пленку и отправился на пляж.
Мне хотелось, чтобы моя обритая голова слегка загорела.
К тому же я был не прочь искупаться.
Я разделся, зашел в воду и плавал почти час, гребя с такой силой, словно от этого зависела моя жизнь, — до тех пор, пока мускулы не запросили пощады. Зато на душе у меня заметно полегчало.
В свое время я забросил спорт под тем предлогом, что могу сорвать спину. Однако сейчас понимал, что основная проблема была, скорее всего, в лени. К тому же я с удовольствием констатировал, что не такие уж у меня дряблые мускулы.
Я вышел из воды, сел на скамейку обсушиться, взял свой сэндвич и впился в него зубами. Хлеб и сыр были мягкими — то что надо. Я смотрел на людей, нежащихся на песке, словно ящерицы. По моему телу стекали капли воды, быстро испаряясь.
Еще десять минут — и нужно будет возвращаться на работу. В пять часов она закончится. В пять часов пять минут я начну свое расследование.
Я уже довольно долго обдумывал различные варианты действий.
И теперь знал, с чего начать.
Вчера вечером мне долго не удавалось заснуть.
Это была моя первая ночь в магазине Джерри, и я машинально бродил среди столов и стульев в закрытом душном помещении, измученный воспоминаниями о тех временах, когда мы с Клэр еще были настоящей семьей. Наконец вышел во внутренний дворик, чтобы немного подышать свежим воздухом. Это было спокойное место, куда можно было попасть, подняв дверь гаража с помощью пульта дистанционного управления. Его со всех сторон окружали офисные здания, пустевшие после шести часов вечера. Здесь Джерри оставлял свой «порше» в дневное время. Шанс случайно наткнуться на кого-нибудь в этом дворике был близок к нулю.
Я подошел к автомату с напитками, стоящему в углу между примыкающими друг к другу стенами двух соседних зданий, и выбрал спрайт. Автомат заурчал и выдал мне пластиковую бутылку. Издалека доносилась грохочущая в клубах музыка — здесь она была уже едва слышна, только глухие вибрации отдавались в грудной клетке.
Я прижал прохладную бутылку к лицу, чтобы немного успокоиться.
Меня не оставляли тоска и гнев.
Мне ужасно недоставало Билли. Я так хотел прижать его к себе… Я уже отчаялся когда-либо услышать голос сына, пусть даже по телефону, и при воспоминании о той кошмарной видеозаписи чувствовал жестокую боль. Я не понимал, как такая вещь могла с ним случиться. Зато был абсолютно уверен, что Клэр здесь ни при чем. Несмотря на то что отныне между нами пролегла бездна, я знал, что Клэр не раздумывая отдаст жизнь за своего сына. Она лишь хотела защитить его, увезя подальше от меня, — в этом у меня не было сомнений.
