Времени было достаточно, и Аркадий пешком отправился по Ку'дамм к станции метро «Зоо». Было такое ощущение, будто он попал во вторгшуюся стройными рядами армию восточных берлинцев, но покинул строй у первого же лотка с кроссовками. Западные берлинцы уединились за оградами кафе, но и там их преследовали цыганки с бубнами и младенцами на руках. Двое русских толкали тележку с вывешенной на плечиках военной формой. Аркадий порылся в разложенных для продажи обломках Стены с документами, удостоверяющими их подлинность. На другом столике он обнаружил автопилот и альтметр от советского вертолета. Подумал, что если подольше погулять по Ку'дамм, то, пожалуй, можно найти целый вертолет. Ровно в полдень он подошел к станции «Зоо» и набрал номер Петера. На этот раз телефон не отвечал.
Над головой остановился поезд, и из него высыпал очередной десант «осси». Толпа подхватила стоявшего в нерешительности Аркадия и вынесла его на противоположную сторону улицы, к темной мемориальной церкви, похожей на дерево, опаленное молнией. На ступенях расположились туристы с рюкзаками, глазея на уличного фокусника. Японский туристский автобус ощетинился в их сторону фотоаппаратами.
Прежний Берлин был разделен пополам и, по существу, управлялся русскими и американцами. Теперь Аркадий вряд ли встретит хоть одного американского туриста. «Может быть, — подумалось ему, — встать вместо скульптуры „Последний русский“, приняв позу продающего значок с изображением Ленина?»
Возвращаясь через поле, Аркадий увидел четыре отрезка Стены, стоявших, как надгробные камни. «Ошибается Макс, — подумал он. — Не все хотят стереть с лица земли Стену и, не задумываясь, пересчитать все на деньги. Кто-то считает, что все-таки следует сохранить память о ней».
Рядом с одним из отрезков стоял строительный кран с удлиненной стрелой. Примерно на высоте семидесяти метров на конце стрелы была подвешена квадратная клеть. На фоне неба Аркадий увидел, как на край клети поднялась человеческая фигура и прыгнула вниз. Она падала с раскинутыми руками и ногами. Еще мгновение — и прыгун исчез из виду, скрывшись за отрезками Стены.
Аркадий быстро подошел поближе. Вблизи каждый отрезок представлял собой квадрат четыре на четыре с нанесенными на него аэрозольными красками изображениями Христа, эмблемами мира, Всевидящего ока, тюремных решеток, именами и обращениями на разных языках. Позади этих вертикально стоящих бетонных квадратов за расставленными на гравии столиками сидели люди. Вывеска гласила: «Джамп кафе» (кафе «Прыжок»).
С фургона торговали бутербродами, сигаретами, прохладительными напитками и пивом. Среди посетителей были велосипедисты, несколько престарелых парочек с привязанными к стульям собаками, пара смуглых бизнесменов, которые вполне могли сойти за турок, и группа подростков со сверкающими на солнце металлическими заклепками на куртках.
Прыгун, парнишка в танковом шлеме и солдатском комбинезоне, висел вверх ногами в нескольких метрах от земли. Аркадий понял, что он висит на эластичных шнурках, прикрепленных к стреле крана. Стрела немного опустилась, и он благополучно приземлился на руки. Освободившись от шнуров, паренек под аплодисменты велосипедистов и дикие вопли своих приятелей неуверенно заковылял прочь.
Аркадия заинтересовали двое парней. Они были хорошо одеты, но на столике скопилось огромное количество бутылок пива. В плотных сутулых фигурах, в хищно изогнутых шеях было что-то знакомое. Хотя они сидели отвернувшись от него, у одного из них была запоминающаяся прическа: длинные на затылке и коротко подстриженные на висках волосы, спереди — оранжевая челка. Хотя они и не аплодировали прыгуну, за прыжками наблюдали очень внимательно.
Второй прыгун все еще находился в клети высоко над столиками. Он подтянул вверх освободившийся шнур, и видимо, сел на дно клети. Мгновение спустя он уже стоял на ее краю, держась одной рукой за канат. Тявкнул шнауцер. Хозяин тут же заткнул ему пасть сарделькой. Фигура, стоявшая на клети, казалось, выбирала место приземления.
— Давай! — крикнул по-русски парень с оранжевой челкой, словно рыбак, который видит, что другой медленно тянет сеть. — Надоело ждать!
Парнишка прыгнул. Он падал, быстро вращая руками и дрыгая ногами. На этот раз Аркадий видел, как позади свободно разматывается шнур. «Безопасность таких прыжков, — подумал он, — обеспечивается тщательными расчетами, принимающими во внимание вес прыгуна, расстояние до земли и полное растяжение шнура». Мчавшееся вниз лицо было бледным, глаза выпучены, рот широко открыт. Аркадий никогда прежде не видел человека, до такой степени переполненного чувством страха. По мере того, как шнур натягивался, все отчетливее становился слышен звук туго натянутой вибрирующей струны. Затем прыгун взлетел вверх, поднявшись на четверть высоты. После этого, пружиня, стал опускаться все ниже и все медленнее. Лицо его покраснело, рот закрылся. Подбежали две девушки в кожаных куртках и помогли ему спуститься на землю. Аплодировали все, за исключением двух южан, которые хохотали так, что даже закашлялись. Тот, который с прической, нагнулся перевести дух. Это был внук Махмуда, Али Хасбулатов.
Последний раз Аркадий видел его вместе с дедом на автомобильном рынке в Южном порту в Москве… Али хлопнул рукой по столу и вновь разразился хохотом. Со стола на гравий скатилась пустая бутылка, но он и не подумал ее поднять. Другой сидящий за столом тоже был чеченцем, но постарше, с мохнатыми бровями. Ребятам в кожаных куртках смех показался обидным, однако они ограничились лишь тем, что молча переглянулись. Али, кривляясь, распахнул руки, словно крылья, помахал ими и опустил, лениво отмахнувшись от похвал своего приятеля. Затем поднял бокал и удовлетворенно закурил.
Никто не хотел больше прыгать на его потеху. Минут через пятнадцать он с другим чеченцем направился на Потсдамер Платц, где они сели в черный «Фольксваген» с откидывающимся верхом и укатили прочь. Аркадию за машиной было не угнаться, но он смотрел теперь на Ку'дамм совсем другими глазами.
Перед универмагом он увидел двух чеченцев, облокотившихся на крыло «Альфа-Ромео». Дальше по Ку'дамм, у огромного стеклянного прямоугольника центра «Европа», четверо мафиози из Люберец втиснулись в «Гольф». На небольшой улочке с названием Фазаненштрассе размещались изысканные рестораны со стеклянными дверями и винными стойками. У одной из них прикладывался к рюмке еще один чеченец — маленький, заросший волосами человечек. В соседнем квартале долгопрудненский мафиози совершал обход магазинов модной одежды.
Аркадий снова направился на станцию метро «Зоо». В телефонных книгах и в справочной «ТрансКом» и Борис Бенц не значились. Был номер Маргариты Бенц. Аркадий позвонил.
На пятом гудке ответила Ирина.
— Алло?
— Это Аркадий.
— Как у тебя дела?
— У меня все хорошо. Извини, что побеспокоил.
— Что ты, я рада, что ты позвонил, — ответила Ирина.
— Я хотел узнать, когда у вас сегодня мероприятие. И насколько оно официально.
— В семь. Ты будешь с Максом и со мной. Не придавай значения формальностям. Поступай, как немецкие интеллектуалы: если сомневаешься, надевай черное. Все они будто в трауре. Аркадий, у тебя действительно все в порядке? Не совсем заблудился в Берлине?
— Нет, наоборот, начинаю все больше его вспоминать.
Дом, где жила Маргарита Бенц, находился всего в двух кварталах, на Савиньи Платц. Аркадий прошел мимо нескольких небольших магазинов электроники с объявлениями на польском языке. Перед ними стояли польские автомашины. Люди разгружали мешки, пахнущие дешевой социалистической колбасой, и грузили видеомагнитофоны.
Он нашел ее имя над прилично выглядящим входом. Под кнопкой звонка на третий этаж стояла надпись: «Галерея Бенц». Немного поколебавшись, Аркадий повернул назад.
Савиньи Платц состояла из двух дополняющих друг друга мини-парков. Каждый из них был обрамлен высокой живой изгородью, за которой пестрели бархатки и анютины глазки. Среди зелени скрывались удобные для свиданий беседки.
В аккуратно подстриженной изгороди было нечто такое, что заставило Аркадия пройти через парк и выйти на угол. На противоположной стороне улицы в узорчатой тени бука стояли столики ресторана. Подойдя поближе, он услышал стук посуды. У буфета, обрамленного кустами жимолости, официант разливал кофе. Четыре столика были заняты: за двумя с аппетитом обедали, по всей видимости, чиновники, два других занимали студенты, которые сидели, положив головы на руки. Столики внутри помещения не просматривались: стекла, как зеркало, отражали освещенные солнцем предметы. В отражениях окон живая изгородь парка казалась сплошной зеленой стеной.
Это была баварская пивная с видеокассеты Руди. Аркадий думал, что она была в Мюнхене: кадр был вмонтирован в фильм с видами этого города. Теперь же это предположение казалось Аркадию настолько глупым, что у него даже заныло под ложечкой. Он испытывал, конечно, и муки голода, но муки от собственной глупости были еще сильнее.
