Я изо всех сил старался сохранять спокойствие и терпеливо отвечал на четыре стандартных вопроса, которые задавали местные копы, вне зависимости от количества повторений. Столь же добросовестно я напоминал себе, что на сей раз совершенно не виновен и беспокоиться не о чем. Рано или поздно им придется меня отпустить, какими бы способами Доукс ни пытался воззвать к профессиональному сотрудничеству.
Но они, казалось, не торопились; прошел час, а мне даже не предложили кофе. Я подумал, что, наверное, стоит намекнуть. Когда четвертый детектив вошел, сел напротив и в третий раз предупредил, как серьезно обстоят дела, я встал и сказал:
— Да. Вы держите меня здесь без всякой причины, не предъявив никакого обвинения, хотя я ровным счетом ничего не совершил.
— Сядьте, Декстер, — предложил детектив. Ему было лет под пятьдесят, и, похоже, его не раз били. У меня возникло сильнейшее ощущение, что заслуженно, так как он произнес мое имя как нечто очень смешное. Хотя обычно я терпимо отношусь к человеческой глупости — в конце концов, ее так много, — последняя капля переполнила чашу терпения.
Поэтому я уперся кулаками в стол, подался вперед и произнес с праведным негодованием в голосе:
— Нет! Не сяду! И не стану раз за разом отвечать на одни и те же вопросы. Если вы не можете предъявить мне обвинение и отказываетесь меня отпустить, я требую адвоката.
— Послушайте, — сказал детектив устало и добродушно. — Мы знаем, что вы работаете в Майами. Как насчет профессионального сотрудничества?
— Я-то уж точно не против, — ответил я. — Если вы не отпустите меня немедленно, я охотно приступлю к сотрудничеству с вашим департаментом внутренних дел.
Детектив побарабанил пальцами по столу. Судя по виду, он полагал, будто выстоит. Но в конце концов он легонько хлопнул ладонью по столу, встал и вышел, не сказав больше ни слова.
Прошло еще пять минут, прежде чем вернулась детектив Блэнтон. Вид у нее оказался далеко не радостный, но, может быть, она просто не знала, как это бывает. Она держала коричневую папку и похлопывала ею по другой руке. Блэнтон посмотрела на меня так, словно это я создал дефицит федерального бюджета, но ничего не произнесла, а только несколько раз хлопнула папкой по ладони и наконец кивнула:
— Можете идти.
Я ждал продолжения. Но ничего не последовало, и я вышел в коридор. Разумеется, там стоял сержант Доукс.
— Удачи в следующий раз, — пожелал я ему.
Он ничего не сказал и даже не показал зубы, просто пялился на меня, как голодный шакал. Не будучи любителем неловкого молчания, я отвернулся и заглянул в комнату, последние полтора часа служившую мне приютом.
— Блэнтон, — позвал я, гордясь тем, что запомнил фамилию детектива, — а где мои дети?
Она положила папку, вздохнула и подошла к двери.
— Отправлены к матери.
— А, хорошо, — похвалил я. — Они поехали в патрульной машине?
— Нет, за это нам бы влетело. Проблемы с бюджетом, сами понимаете.
— Надеюсь, вы не посадили их одних в такси? — поинтересовался я. Признаюсь, меня начинали бесить и детектив Блэнтон, и полицейский департамент Ки-Уэста в целом.
— Нет, конечно, нет, — запротестовала она чуть жизнерадостнее, чем до сих пор. — Они поехали с уполномоченным взрослым.
Я знал лишь одного-двух взрослых, подходящих под это определение, и на мгновение ощутил прилив надежды. Может быть, приехала Дебора и события наконец приняли приятный оборот.
— Они поехали со своей тетей, сержантом Деборой Морган? — уточнил я.
Блэнтон посмотрела на меня и покачала головой:
— Нет. Но не беспокойтесь, ваш сын его узнал. Это лидер их скаутского отрада.
В последнее время мне слишком часто приходилось оплакивать упадок своих некогда мощных мыслительных способностей, и я с величайшим облегчением осознал, что серое вещество вновь включилось в работу. Я ни на секунду не поверил, будто под «лидером скаутского отряда» подразумевался Фрэнк, пузатый любитель страшных историй и официальный руководитель клуба. Я немедленно понял, кто забрал Коди и Эстор.
Кроули.
Он приехал сюда в участок, битком набитый полицейскими, которые искали именно его, хотя и не знали этого, обманом завладел детьми и вышел с ними на улицу. Хотя я некоторым образом восхищался несомненной дерзостью поступка Кроули, но по большому счету был не в настроении раздавать комплименты.
Он забрал Коди и Эстор. Утащил моих детей из-под носа, нанеся мне особое личное оскорбление, от которого я исполнился яростью — слепящей, яркой и жгучей, как никогда. Алым туманом заволокло все перед глазами, начиная с детектива Блэнтон. Она таращилась, как уродливая, глупая, унылая рыба, — стояла, разинув рот, и словно насмехалась надо мной за то, что я попался и потерял детей, причем по ее вине. Она послушала Доукса, притащила меня сюда и разлучила с детьми лишь для того, чтобы отдать их тому самому человеку, которого я меньше всего хотел видеть рядом с Коди и Эстор. И теперь Блэнтон стояла тут, строя дурацкие рожи, и мне очень хотелось схватить ее за дряблую шею и потрясти, зашелестев складками кожи, а потом сдавить, чтобы глаза вылезли из орбит, свесился язык, лицо побагровело, а маленькие хрупкие косточки в глотке захрустели и затрещали…
Блэнтон, наверное, догадалась, что мои эмоции несколько сильнее вежливого «спасибо» и беспечного кивка. Она отступила на шаг в комнату и спросила:
— Э… все в порядке, мистер Морган?
Хотя это был явный прогресс, поскольку до сих пор меня называли по имени, я не успокоился. Не сознавая, что делаю, я шагнул к ней и хрустнул пальцами.
— Ваш сын его узнал, — повторила Блэнтон с отчаянием в голосе. — Это был… человек из бойскаутского клуба! Он показал удостоверение…
Но прежде чем мои руки сомкнулись на горле детектива, нечто металлическое и очень твердое схватило меня за локоть и отдернуло в сторону. Я развернулся, намереваясь порвать противника на кусочки… и, разумеется, увидел сержанта Доукса, который даже сквозь алый туман не казался податливым. Он цеплялся за мою руку металлической клешней и смотрел с удивлением и интересом, словно надеялся, что я действительно что-нибудь выкину.
Алый туман рассеялся.
Я высвободился из его хватки, это оказалось труднее, чем можно представить, и вновь посмотрел на детектива Блэнтон.
— Если что-нибудь случилось с моими детьми, — сказал я, — вы будете сожалеть об этом до конца своей короткой, дурацкой, никчемной жизни.
Прежде чем она успела ответить, я отвернулся, прошел мимо Доукса и выскочил в коридор.
Идти пешком до центра было не очень далеко. Долгих маршрутов в Ки-Уэсте нет. Все путеводители гласят: это — маленький остров площадью в несколько квадратных миль, укромно спрятанный в конце Флорида-Кис. Говорят, Ки-Уэст — уютный городок, наполненный солнцем, весельем и неумолимыми развлечениями, которые никогда не кончаются. Но когда ты выходишь на убийственно жаркую Дюваль-стрит в поисках одного конкретного человека и двух детей, Ки-Уэст отнюдь не кажется маленьким. Добравшись наконец до центра, я огляделся в приступе яростной паники, озарение снизошло на меня с такой силой, что я чуть не задохнулся. Я искал иголку в стоге сена, и это было не просто тщетно или безнадежно — я даже не знал, с чего начать.
Судьба, похоже, ополчилась против Декстера. Улицы кишели людьми всех размеров и форм, и рассмотреть их хотя бы на полквартала в любую сторону не представлялось возможным. Мимо прошагали три Хемингуэя, и я немедленно осознал: искать Кроули — бессмысленно. Найти коренастого мужчину с бородой на улицах, битком набитых бородатыми крепышами… Я бешено озирался, но это было бесполезно, бесцельно, нелепо — я видел их повсюду. Еще несколько бородатых толстяков прошли мимо, двое из них вели за руку детей примерно подходящего возраста, и каждый раз я чувствовал внезапный прилив надежды, но лица оказывались не те, и толпа вновь смыкалась вокруг и влекла их дальше по Дюваль-стрит, предоставляя мне метаться в темно-сером облаке отчаяния. Я никогда не найду Коди и Эстор, Кроули победил, можно идти домой и ждать конца.
Безнадежность нахлынула, как весенний паводок, и я привалился к стене дома и закрыл глаза. Похоже, гораздо проще ничего не делать, оставаясь на месте, чем бегать вокруц не зная, куда идти и что искать. Почему бы не постоять в тени, признав свое поражение? Возможно, я проторчал бы там без движения очень долго, но тут одна маленькая шустрая мысль пробилась вверх по течению, борясь с серым потоком, и завиляла хвостиком.
Несколько мгновений я наблюдал, как она описывает медленные круги, а потом вдруг понял, что именно она пытается донести до меня, — и тогда я схватил ее за жабры и хорошенько разглядел, поворачивая в разные стороны. И чем больше я раздумывал, тем правильнее казалась идея. Я открыл глаза, медленно выпрямился, посмотрел на скользкую маленькую рыбешку еще раз и понял — я не ошибся.
