— Продолжение? — сказала миссис Ридьярд, сверля глазами мой блокнот.
Мистер Ридьярд подал мне чашку чая.
— Это как-то связано с девочкой из Морли?
— Нет. То есть не совсем, не напрямую. — Карандаш не слушался и казался горячим, блокнот — слишком большим и неуклюжим.
— Это касается Сьюзан? — Миссис Ридьярд уронила слезу на подол юбки. Я собрался с духом.
— Я понимаю, это очень тяжело, но мы знаем, как много времени вы потратили…
Мистер Ридьярд поставил чашку на стол.
— Много времени?
— Вы оба так много сделали для того, чтобы люди не забывали о Сьюзан, чтобы следствие продолжалось благополучно.
Благополучно. Черт.
Мистер и миссис Ридьярд молчали.
— И я знаю, как вы себя чувствовали…
— Чувствовали? — переспросила миссис Ридьярд.
— Чувствуете…
— Простите, но вы понятия не имеете, как мы себя чувствуем. — Миссис Ридьярд качала головой, ее губы еще шевелились после того, как слова слетели с них, слезы катились градом.
Мистер Ридьярд посмотрел на меня смущенным, извиняющимся взглядом.
— У нас до этого случая дело шло на поправку, правда ведь?
Ему никто не ответил. Я посмотрел в окно через дорогу на новые дома; в них еще горел свет, несмотря на то что время шло к обеду.
— Она сейчас уже пришла бы из школы, — тихо произнесла миссис Ридьярд, втирая слезы в юбку.
Я встал.
— Простите, — сказал мистер Ридьярд, провожая меня до двери. — У нас все шло на поправку. Правда. Просто этот случай в Морли нас совсем выбил из колеи.
В дверях я обернулся:
— Я прошу прощения, но, судя по прессе и по моим собственным наблюдениям, полиция, похоже, так ни до чего толком не смогла докопаться. Как вы считаете, может быть, они должны были предпринять что-то еще, но не предприняли?
— Что-то еще? — сказал мистер Ридьярд, почти улыбаясь.
— Ну, может быть, проверить еще какую-нибудь версию, которая…
— Они просидели в нашем доме две недели, Джордж Олдман и вся его компания. Они пользовались телефоном…
— И ничего…
— Какой-то белый микроавтобус — это все, о чем они говорили, черт их побери.
— Белый микроавтобус?
— Да, мол, если они найдут его, то смогут найти и Сьюзан.
— А счет они так и не оплатили. — Миссис Ридьярд с покрасневшим лицом стояла в дальнем конце коридора. — У нас чуть телефон не отключили.
Мне было видно, что с площадки второго этажа выглядывают их дети, свесив головы через перила.
— Спасибо, — сказал я, пожимая руку мистера Ридьярда.
— Спасибо, мистер Данфорд.
Я сел в «виву», думая: господи, мать твою, Иисусе.
— Счастливого Рождества, — крикнула миссис Ридьярд.
Я наклонился к блокноту и нацарапал всего два слова: белый микроавтобус. Я помахал мистеру Ридьярду, одиноко стоявшему на пороге, с трудом сдерживая проклятия.
В голове было только одно: позвонить Кэтрин.
— Это был просто кошмар. — Я снова стоял в ярко-красной телефонной будке, бросая очередную монету, прыгая с ноги на ногу, отмораживая яйца. — Ну так вот, потом он сказал, что типа был какой-то белый микроавтобус, но я что-то не помню, чтобы в газетах об этом упоминалось, а ты?
Кэтрин листала свои записи на другом конце провода, соглашаясь.
— Этого не было ни в одном объявлении.
— Нет, я тоже такого не помню, — сказала Кэтрин. В трубку мне был слышен шум редакции. Мне казалось, что я слишком далеко. Я хотел туда, к ним.
— Звонил кто-нибудь? — спросил я, жонглируя трубкой, блокнотом, ручкой и сигаретой.
— Двое. Барри и…
— Барри? Что хотел? Он сейчас там?
— Нет, нет. И сержант Крейвен.
— Какой сержант?
— Крейвен.
— Черт, понятия не имею. Крейвен? Сообщение оставил?
— Нет, но сказал, что по срочному делу. — Кэтрин казалась рассерженной.
— Если бы по срочному, то я бы знал, кто он такой, мать его. Будет звонить, попроси, чтобы оставил сообщение, ладно? — Я уронил сигарету в лужу на полу телефонной будки.
— Ты сейчас куда?
— В паб, куда же еще. Немного местного колорита. Потом сразу обратно. Пока.
Я повесил трубку, чувствуя себя так, как будто меня послали далеко и надолго.
Она смотрела на меня через весь «Охотничий бар».
Я замер, потом взял пивную кружку и пошел к ней, притягиваемый ее глазами, глядящими от туалетов, со стены над сигаретным автоматом, из-за дальнего конца барной стойки.
Сьюзан Луиз Ридьярд улыбалась во весь рот со школьной фотографии, но глаза ее щурились из-за слишком длинной челки, отчего она казалась смущенной и печальной, как будто знала, что случится.
Вверху красными чернилами, крупным шрифтом: РАЗЫСКИВАЕТСЯ.
Внизу: биография и описание ее последнего дня — очень кратко.
Наконец, просьба обращаться с любой информацией и три телефонных номера.
— Еще одну?
Меня качнуло. Я увидел, что кружка моя пуста.
— Да. Только одну.
— Вы репортер, да? — спросил бармен, наливая мне пинту.
— А что, заметно?
— Да у нас тут вашего брата полным-полно перебывало.
Я дал ему тридцать шесть пенсов без сдачи.
— Спасибо.
— Где работаете?
— В «Пост».
— Что-нибудь новое появилось?
— Да нет, просто пытаемся поддерживать внимание общественности к этому случаю. Нельзя, чтобы люди забывали.
— Это похвально.
— Я только что ходил к мистеру и миссис Ридьярд, — сказал я по-дружески.
— Ясно. Дерек заходит время от времени. Говорят, ей вряд ли уже повезет.
— Да уж, — кивнул я. — У полиции вроде маловато было данных для следствия.
— Многие из них приходили сюда ужинать, пока тут все это крутилось. — Бармен, который, похоже, был хозяином заведения, повернулся к посетителю.
Я пошел с единственной имевшейся у меня карты:
— Правда, был разговор про какой-то микроавтобус. Белый микроавтобус.
Бармен медленно задвинул поддон пивного крана и нахмурился.
— Белый микроавтобус?
— Да. Полицейские сказали Ридьярдам, что ищут белый микроавтобус.
— Я ничего такого не помню, — сказал он, наливая очередную пинту. Была суббота, обеденное время, и народу в пабе прибавлялось. Он пробил чек и сказал:
— Я так понял, все грешили на цыган.
— На цыган, — пробормотал я, думая: ну вот, так я и знал.
— Ага. Они тут ошивались в наших местах за неделю до случая, праздновали чего-то. Может, у кого-то из них и был белый микроавтобус.
— Может быть.
— Еще одну?
Я повернулся к плакату и к глазам, которые знали.
— Да нет, хватит.
— А вы-то сами что думаете?
Я не обернулся. У меня в груди и в животе все болело, и от пива стало еще хуже. Надо было что-то съесть.
— Я думаю, что тело они никогда не найдут, — прошептал я. Мне хотелось вернуться к Ридьярдам и извиниться. Я думал о Кэтрин.
— А? — переспросил бармен.
— У вас есть телефон?
— Вот, — улыбнулся жирный бармен, показывая на аппарат, стоящий на стойке рядом с моим локтем. Мне было насрать. Я снова отвернулся.
Она сняла трубку после второго гудка.
— Слушай, вчера вечером я…
— Эдди, слава богу! В три часа в полицейском отделении Уэйкфилда будет пресс-конференция.
— Е-мое, ты шутишь? Почему?
— Они ее нашли.
— Черт.
— Хадден искал…
— Твою мать!
Эдвард Данфорд, криминальный спецкорреспондент по Северной Англии, — пулей из «Охотничьего».
Полицейское отделение Уэйкфилда, Вуд-стрит.
14:59
Одна минута до старта.
Я — вверх по лестнице и через порог, начальник уголовного розыска Олдман — через другой.
В конференц-зале тишина, как на просмотре фильма ужасов.
Олдман в сопровождении двоих в штатском сел за стол перед микрофоном.
В первом ряду: Джилман, Том, новичок и ДЖЕК, МАТЬ ЕГО, УАЙТХЕД. Эдди Данфорд, спецкорреспондент по криминальной хронике Северной Англии, — в самом конце зала, за софитами и камерами, за спинами техников, шепчущихся о своих чертовых кабелях.
Джек, мать его, Уайтхед занимается моей, мать ее, историей.
Вспышки фотоаппаратов.
Начальник уголовного розыска Олдман выглядит потерянным; в этом здании, в этом времени он — чужой.
Но это были его времена и его люди.
Он сглотнул и начал:
— Господа, сегодня приблизительно в девять тридцать утра на местной, уэйкфилдской свалке Дьявольский Ров рабочие обнаружили труп девочки.
Он сделал глоток воды.
— Личность потерпевшей опознана. Это Клер Кемплей, которая пропала по дороге домой из школы в Морли вечером в прошлый четверг.
Записывай, мать твою, записывай.
— В настоящий момент причина смерти не установлена. Однако по этому уголовному делу начато полномасштабное следствие. Оно будет вестись отсюда, с Вуд-стрит. Следственную группу возглавляю я.
