Доктор закончил свое дело и ушел, забрав с собой этих троих и оставив Миа наедине с Абу Барзаном. В комнате повисла гнетушая тишина, густой и едкий дым постепенно рассеялся. Наконец иракец обернулся к Миа.
— Значит, книга осталась у вас, — сказал он, указывая на лежащую перед ней на столике древнюю рукопись.
Она рассеянно кивнула.
— И что вы думаете делать?
— Не знаю. — Пока доктор возился с раной Абу Барзана, она сама об этом думала, но не пришла ни к какому решению. — Я не могу обратиться в посольство. Я больше не знаю, кому верить.
Миа рассказала ему о происшествиях в Бейруте, о похищении Эвелин. Он побагровел от ярости, когда она поведала ему об опытах хакима. Саддам уже использовал нервно-паралитический газ против курдов, которых презирал и ненавидел. Вполне вероятно, он злорадно поставлял хакиму в качестве подопытных кроликов именно курдов.
Продолжая свой рассказ, Миа рассказала про Корбена и Кирквуда. В отношении последнего она упомянула только о том, что он является сотрудником ООН, пытающимся помочь освободить ее маму, разумеется умолчав о его признании, сделанном на крыше дома. Хотя в душе ни на минуту о нем не забывапа.
Толстяк скривил полное лицо в скептической усмешке.
— А этот человек из ООН. Который хотел ее купить. — Он указал толстым пальцем на книгу. — Ему вы верите?
Это уточнение удивило Миа, но потом она вспомнила, как Кирквуд передал ему серебристый атташе-кейс.
— Он же ваш покупатель.
Абу Барзан кивнул.
— Шестьсот тысяч долларов как не бываю! — Он безутешно вздохнул.
Миа вспомнила, как Корбен нес кейс, и задумалась. Ей все время казалось — здесь что-то не так, и только теперь она поняла, в чем дело. Он был один, его не сопровождали ни его коллеги из разведки, ни спецназовцы, ни турецкие копы. А ведь они являлись союзниками американцев.
Он действовал самостоятельно. Агент-одиночка, вырвавшийся из узды агентства.
Она испугалась за Кирквуда, оказавшегося в руках Корбена. А ведь он оставался ее единственной надеждой в деле освобождения матери.
Миа стала размышлять, пытаясь представить дальнейшие шаги Корбена. Теперь стало ясно: он и думать не думает о спасении Эвелин. Он перебил всю шайку хакима, чего никогда не сделал бы, если бы действительно собирался вступить с ним в переговоры относительно освобождения Эвелин.
Нет, Корбен преследует какие-то другие, свои цели.
А значит, он охотится за формулой. Следовательно, он направится только в одно конкретное место.
— Хотите вернуть свои деньги? — взбодренная надеждой, спросила она Абу Барзана.
Тот недоуменно уставился на нее.
— Мы можем тайком перейти границу? — затаив дыхание, спросила она.
Солнце стояло в зените, когда «лендкрузер» въехал на территорию Ирака. Кирквуд по-прежнему сидел рядом с Корбеном, который из предосторожности привязал его правую руку к ручке дверцы, чтобы он не выскочил на ходу.
Не доезжая границы, Корбен остановился в маленьком городке Идиле и купил у продавца фруктов две бутылки воды и несколько бананов для себя и своего пленника. Он отвязал Кирквуда, они уселись на обочине дороги и слегка подкрепились. Затем они миновали длинную вереницу пустых бензовозов и автобусов, направляющихся в Ирак, и подкатили к турецкому пограничному посту. Грубый и чересчур рьяный солдат быстро подчинился более покладистому офицеру, чьи глаза заблестели при виде солидной взятки размером в несколько его месячных окладов. Он великодушно принял дар своей стране и разрешил им выехать за ее пределы.
Затем они пересекли ничейную полосу, разделявшую две границы. Лишенная растительности полоса выглядела еще более унылой, чем плоскогорье, через которое она проходила. Проехав еще пару сотен ярдов, они приблизились к иракской пограничной заставе, где страж в нелепой камуфляжной форме также охотно сунул в карман свернутые банкноты и сделал им знак проезжать.
Сразу после Заху, убедившись, что взятка на границе не повлекла осложнений и за ними никто не следит, Корбен остановился у заправки. Залив полный бак, он стал искать на карте Нерва Зхори. С трудом он обнаружил крошечную надпись, обозначавшую маленькую деревеньку, затерянную в горах, почти на границе с Турцией.
Пришлось спуститься южнее, к Дахуку, потом свернуть налево и держать путь на север через Эль-Амадий, а оттуда в горы. Он взглянул на часы, потом посмотрел на солнце и мысленно прикинул: если не произойдет непредвиденных задержек, они могут добраться до деревни еще до захода солнца.
Он сложил карту, бросил взгляд на Кирквуда и выжал сцепление.
Сидя на бугристом заднем сиденье старенького «пежо», Миа смотрела на плоский каменистый и монотонный пейзаж, разворачивающийся за открытым окном. Не единого деревца, вдоль узкой дороги лишь тощие столбы электропередачи с уныло провисающими проводами. Тоскливый пейзаж невольно напомнил ей пустынные просторы Дикого Запада: совсем неудивительно, принимая во внимание ошеломляющий калейдоскоп событий последних дней.
Рядом с ней расположился Абу Барзан. Сочившаяся из-под бинтов кровь проступила на штанине его новых брюк, но Миа радовалась уже тому, что пятно не увеличивается. Видно, доктор хорошо знал свое дело, впрочем, в столь беспокойном регионе он наверняка располагал большой практикой по части огнестрельных ранений. Абу Барзан, как и два других курда, с которыми Миа виделась в доме доктора, непрерывно курили. Она уже счет потеряла выкуренным ими сигаретам.
Несмотря на ранение Абу Барзана, они решили немедленно выехать из Диярбакыра. Им предстояло проделать более длинный путь, чем, как предполагала Миа, Корбену. Из-за раны Абу Барзана они не решились пересечь границу на пограничном пункте в Заху. Да и у Миа не было при себе паспорта — ее сумочка осталась в «лендкрузере». К тому же они опасались, что Корбен мог связаться с турецкой разведкой и попросить перекрыть границу, так, на всякий случай. Поэтому им пришлось проехать на пятьдесят миль дальше на восток по главной магистрали, тянувшейся вдоль границы, пока они не добрались до подножья гор Чияё Линик. Оттуда их должны были тайком переправить в Ирак.
Они миновали два маленьких приграничных городка, за которыми плоскогорье уступило место волнообразному предгорью. Вдали маячил внушительный горный кряж, и вскоре дорога стала извиваться и круто подниматься, отчего старенький мотор натужно рычал.
К тому времени, когда они свернули с основной магистрали, намереваясь двинуться по узкой долине на юг, солнце уже опустилось за высоченные вершины. «Пежо» на протяжении двух миль трясся по каменистой дороге вдоль маленькой речки, вьющейся по дну долины, затем они оказались на небольшой ровной площадке, где их ждали четверо суровых на вид мужчин, вооруженных автоматами Калашникова и ружьями.
Они привели мулов, навьюченных тюками и, как с благодарностью отметила про себя Миа, оседланных.
Водитель заглушил мотор. Миа вышла наружу, и мужчины помогли выбраться Абу Барзану. Они обменялись с ним сердечными поцелуями в щеку и мощными шлепками по спине и проронили несколько небрежных замечаний относительно ранения Абу Барзана. Закончив приветственный ритуал, Абу Барзан обернулся к Миа.
— Едемте, — просто сказал он, указывая на облепленных мухами мулов, лениво стоявших рядом с ним.
Она с опаской взглянула на угрожающе нависающие горы и кивнула.
Удалившись на десять миль от Эль-Амадия, Корбен свернул с основной магистрали на извилистую грязную тропу, которая вела на север. Мощномудвигателю «лендкрузера» пришлось потрудиться, преодолевая крутой подъем по узкой дороге, скорее походившей на тропу для мулов.
— Абу Барзан сказал, эта деревня язиди, — вспомнил Корбен, быстро вращая руль, чтобы обогнуть оказавшиеся прямо перед носом крупные камни. — Вы о них что-нибудь знаете?
— Только одно — они поклоняются дьяволу, — с кривой усмешкой отвечал Кирквуд.
— Приятно слышать! — Корбен с отвращением передернул плечами.
Увидев недовольное лицо Корбена, Кирквуд испытал мимолетное удовольствие.
На самом деле язиди, также известные под названием «поклонники ангелов», являлись маленькой миролюбивой сектой, сопротивлявшейся исламу на протяжении многих веков. Их религия, включавшая в себя зороастрийские, манихейские, иудейские, христианские и исламские элементы, считается древнейшей в мире. Они отвергают понятия греха, дьявола и ада и верят в очищение и искупление через метемпсихоз — переселение душ. Да, они поклоняются сатане, но как падшему ангелу, который раскаялся, был прощен Богом и снова возвращен на небеса как старший из всех ангелов. Саддам имел особое предубеждение против язиди. Он предпочитал называть их «поклонниками дьявола», в своем заблуждении считая, что это отличает их от курдов. После первой войны в Персидском заливе, во время его мстительного нападения на курдов, деревни язиди жеетоко уничтожили. Мужчин казнили, а их семьи заставили заплатить за пули, которыми их убивали.
