Глава 30
Стингерс-Крик, Северный Техас, 1992 год
Огден Парнум закрыл папку, увидел отпечаток вспотевшей руки на обложке, посмотрел на стену перед собой, где между двумя фотографиями разыскиваемых преступников зиял пробел, затем наклонил голову — так сильно, что хрустнули шейные позвонки, а в висках застучало. Он сжал зубы, выпрямился, положил дрожащую ладонь на переговорное устройство, нажал клавишу.
— Марси, зайдите ко мне. Нужно вызвать в участок одного человечка.
— Хорошо, шеф, сейчас буду, — донеслось из динамика.
За последний год у Огдена Парнума сменилось пять заместителей, и самой лучшей, самой смышленой и деятельной из всех оказалась Марси Винбаум. Именно поэтому Огдену и не хотелось к ней обращаться сейчас. Но еще меньше ему хотелось видеть подозреваемого, того самого, к встрече с которым он готовился.
Вошла Марси.
— Ну как, впечатляет? — спросила она, подходя к столу шерифа и показывая пальцем на отчет из патологоанатомической лаборатории.
— Не принимай все так близко к сердцу, Марси. Пока никаких доказательств нет, так что делать выводы преждевременно.
— У меня есть еще кое-что, в довесок ко всему. Хотите послушать? И это уже действительно вывод. — Она принялась рассказывать: — Я тут на днях опять просмотрела дело Лесника и сравнила кое-какие обстоятельства с делом об убийстве Жанет Белл, тело которой нашли в восемьдесят восьмом. Она была проституткой, работала под именем Алексис. Я думаю, что это он ее убил.
— Марси, но там же огнестрельное ранение.
— Не совсем так, шериф. Давайте с самого начала рассмотрим. В том же году мы находим тело Мими Бартильо с ранами в почках и в области предреберья и начинаем считать ее первой жертвой Лесника. Тело девушки находим легко, оно словно специально оставлено так, чтобы мы не мучились в поисках его. Затем, через восемь месяцев, обнаруживается тело Жанет Белл, уже закопанное, сильно разложившееся, со следами явного, — Марси подняла указательный палец, делая ударение на последнем слове, — огнестрельного ранения в почке. Но давайте-ка с вами взглянем на это. — Она взяла со стола одну из фотографий. — На девушке надета легкая сатиновая юбка, в которой, если приглядеться повнимательнее, обнаруживается треугольный разрез. — Марси подняла глаза на Парнума. Шериф заметно побледнел. — Форма разрыва ткани после выстрела из огнестрельного оружия будет совершенно другой. Я считаю, что девушка убита не из ружья или пистолета, а из лука. Стрелой с трехгранным наконечником. Я спрашивала у врача, и он ответил, что такое вполне возможно. Не мне вам говорить, что размер и форма раны зависят от скорости, с которой в тело входит тот или иной предмет. Так мы отличаем, к примеру, ножевое ранение от огнестрельного. Но если тело пролежало долго и сильно разложилось, сказать, чем именно нанесена рана, попросту невозможно. Ткань мохнатится по краям. — Марси покраснела. — В данном случае об орудии убийства мы могли бы только догадываться, — Марси многозначительно посмотрела на шерифа, — если бы не треугольный разрез на юбке. Иначе говоря, я полагаю, что первой жертвой Лесника стала Жанет Белл. Ее он закопал, но потом, войдя во вкус, решил подразнить нас и начал оставлять жертвы на земле.
— Но откуда у Белл может быть разрыв на юбке, если у нее нет ни одной раны на ногах?
— И здесь мне все понятно, — отвечала Марси. — Девушка убегала, и ветром ей подняло юбку. Помните Мэрилин Монро у вентилятора? То же самое и здесь Я уверена, что Жанет Белл пыталась спастись бегством, край ее юбки взлетел, и стрела пробила его.
— Марси, ну неужели ты не чувствуешь, что это натяжка?
— Шериф, я знаю, как вам не нравится, когда я вмешиваюсь в это дело, но мне кажется, что я права. Жертвами Лесника стали Мими Бартильо в восемьдесят восьмом году, Тоня Рамер в девяностом, Тэлли Сандерс в девяносто первом, а теперь и Джейн Доу. Полагаю, к ним следует причислить еще и Жанет Белл, убитую в восемьдесят седьмом. Всего шесть девушек. А если принять во внимание обстоятельства, ставшие нам известными…
— Почему ты не упомянула о Рейчел Уэйд, барменше, еще одной жертве Лесника? Но ведь именно за убийство этой девушки Билла Роулинза и упрятали за решетку. — Как только Огден вспомнил об этом деле все, над чем он думал в последние четыре часа, все его сомнения и предположения обрели страшную реальность. Он заставил себя продолжить: — Ты, Марси, в этом деле новенькая. Да и в наших местах недавно. Нет, ты, конечно, можешь продолжать изучать это дело, только избегай скороспелых выводов.
Как только Марси, расспросив его о некоторых деталях преступлений, вышла из кабинета и направилась к себе — листать дела и делать нужные выписки, — слабая улыбка исчезла с его лица. Он закрыл папку, положил руки на стол, опустил на них голову и долго сидел так.
* * *
Комната для допросов в полицейском участке Стингерс-Крик представляла собой маленькое неуютное помещение без окон, освещавшееся слабенькой лампочкой под пыльным металлическим абажуром.
— Если вы хотите поговорить с шерифом, вам придется немного подождать, — сказала Марси.
— Не волнуйтесь, мэм, я обязательно подожду его. И непременно поговорю с ним. Только наедине. — Дюк Роулинз развалился на металлическом стуле, вытянулся, широко расставив ноги и чуть приподняв зад. Марси Винбаум еще раз обвела взглядом нагловатого посетителя, повернулась и вышла.
В дверях появился Огден Парнум, увидел Дюка. На лбу его выступили капельки пота. Он достал из кармана платок, вытер им лицо.
— Ну что, шериф? Вспомнил меня? — Дюк обернулся к нему, перекинув руку через спинку стула, повис на ней, поднял глаза на Огдена. Тот повернул ключ в замке, запирая дверь комнаты.
Дюк жеманно поднял брови, игриво спросил:
— И зачем же ты позвал меня сюда? Что еще натворила твоя милашка, твой маленький зайчик, твой пидерочек, твоя тугозадая шлюшка, твой сосунчик? Какие у тебя есть к нему вопросы?
Шериф сел за стол.
— Час назад мне принесли отчет из лаборатории, — хрипло начал говорить Парнум, сразу же переходя на шепот. — Они провели анализ пятен, оставшихся на туфлях убитой, Джейн Доу, и сделали вывод — это автомобильная краска. Ею покрывают внутреннюю часть кузовов только одной модели машин — пикапов «додж-рэм». У нас в Стингерс-Крик такой автомобиль есть, и стоит он во дворе твоего дома.
Выражение лица Дюка не изменилось, он продолжал спокойно разглядывать Огдена. Тот грохнул по столу кулаком.
— Я что, неясно выражаюсь?! — рявкнул он. — Об этом уже все знают! Марси, сотрудники лаборатории… это неопровержимая улика!
— Мне наплевать, как ты выражаешься. — Дюк оперся ладонями о стол, приблизил лицо к Огдену. — Меня другое интересует: чтобы ты как можно быстрее забыл об этой улике.
— Ты что, с ума сошел? Я не могу…
— Да? Ну тогда давай посмотрим на это дело по-другому. К примеру, что скажут дорогая миссис Парнум и твои детки? Когда узнают об одном твоем секретике. Как там будет чувствовать себя преподобный Эллис? Замечательный подарок для хора первой баптистской церкви, не так ли?
Несколько минут Парнум сидел неподвижно, молча глядя на стол. Наконец сказал:
— Я посмотрю, что можно сделать.
— Как это «посмотрю»? Никаких «посмотрю»! Ты сделаешь все, что нужно.
— Ты убил пять девушек, — глухо проговорил он.
— Ой, какой кошмар! — Дюк изобразил фальшивую жалость, засмеялся.
Парнум нервно сглотнул.
— Не смей меня судить! Не тебе, сукину коту, это делать, — продолжал Дюк.
Парнум внезапно почувствовал тошноту. Голова у него закружилась. Чтобы не упасть, он ухватился за край стола.
— Ты был там в ночь на пятницу, — через силу выговорил он.
— А ты ничего не путаешь, шериф? Я не мог быть там, потому что мы с тобой сели играть в покер в семь вечера.
— С такими, как ты, я в покер не играю…
— Вот как? — Дюк рассмеялся. — Скажешь, что и Донни Риггза с нами тоже не было? Ведь это он нас пивом угощал.
— Какой Донни Риггз? Ты чего бормочешь?
— Шериф, у тебя перед глазами главные моменты твоей жизни еще не мелькают?
— Паскудник, — прошипел Парнум.
— Это я-то паскудник? А ты кто тогда?
— Ты убил Рейчел Уэйд и засадил в тюрьму своего дядю.
Глаза Дюка сузились, он снова наклонился к Парнуму, злобно зашептал:
— Послушай, ты не судья и не присяжный. Не изображай из себя справедливость. Я не бросил своего дядю, я каждый день ходил на судебные заседания…
Огден перебил его:
— Чтобы послушать, какие детали известны полиции?
— Ты поосторожнее с обвинениями, шериф. Следи за своим языком. Меня пока не привлекают к ответственности, и еще неизвестно, привлекут ли. И дядей ты меня не попрекай.
— И не жалко тебе его? Билл Роулинз был добрейшим человеком.
