– С Марен?
* * *
Перед тем как пришел Конрад, в каюте Виктории появилась Марен.
– Я не мешаю? – спросила она смущенно, когда увидела Викторию в банном халате, сидящую с каменным лицом в кресле. – Тебе нехорошо, тетя Виктория? Мы все так волновались за тебя.
Марен даже принесла несколько цветов. Правда, незабудки уже слегка поникли, но Веронику тронул этот жест.
– Я и правда была в опасности? – спросила Виктория, которая едва была способна здраво рассуждать.
– Старайся об этом не думать, – ответила Марен. – Это уже позади. И в следующий раз все будут тщательно за этим следить. Ольмерт устроил съемочной группе такой разгон, что все теперь ходят с поникшими головами.
– Марен, тебе известно о том, что моя веревка была перерезана?
Девушка посмотрела на тетю Эльзу.
– К сожалению, я ей рассказала, – прошептала костюмерша, чтобы ее племянница поняла, о чем говорит Виктория.
– Да, он был разрезан, – громко ответила она. – Поэтому Ольмерт сорвался. Я сама этого не видела, но все об этом говорят.
– А говорят о том, кто это мог сделать?
Марен покачала головой.
– У тебя не было другой веревки, тетя Виктория? – спросила она нерешительно.
В этот момент в дверь постучали. В каюту вошел Конрад Бергман и удивленно посмотрел на трех женщин:
– Тебе не стало лучше, Виктория? Не хочешь попить со мной кофе?
– У меня нет желания пить с тобой кофе, – ответила она. – Я бы предпочла сейчас остаться одна и поспать.
– Очевидно, госпожа Райнер и Марен тебе не мешают?
Виктория неопределенно пожала плечами.
– Госпожа Сандерс боится, – вмешалась в разговор Эльза. – Что неудивительно после того, как кто-то покушался на ее жизнь.
– А зачем вы ей об этом рассказываете? – возмутился Конрад. – Никто не знает, было ли это покушение. Да, Ольмерт вышел из себя, но это могла быть просто случайность.
– Кто-то случайно изрезал страховочный канат? – с насмешкой спросила Эльза.
– Пожалуйста, оставьте меня ненадолго наедине с женой, – попросил Конрад, стараясь сохранить самообладание. – Надеюсь, я смогу как-нибудь успокоить Викторию.
– Хорошо, я пойду, но буду поблизости, – сказала Эльза, обернувшись к Виктории.
Когда Эльза и Марен ушли, Конрад сел рядом с женой и попытался поймать ее руку.
– Ты так взволнована, я понимаю, – сказал он. – Райнер поступила безответственно, рассказав тебе все. Но теперь тебе не нужно бояться. Я буду присматривать за тобой.
– Именно ты?
– Да, я, Вики. Потому что я тебя люблю.
– Ты меня действительно все еще любишь?
– Ты сама этого не чувствуешь? Или со вчерашнего дня между нами что-то изменилось?
– Пару дней назад я тебя вообще ненавидела, – она задумчиво смотрела в пустоту. – Я больше не знаю, чему верить.
– У меня есть предложение. Давай не пойдем в так называемый зимний сад, а закажем кофе сюда.
– Там есть хотя бы пара зеленых растений.
– Тебе надо потерпеть пару недель, и тогда все это закончится. И мы отправимся путешествовать. Куда-нибудь, где много зелени, лесов и цветов.
– Только мы вдвоем?
– Да, только мы вдвоем. Как насчет того небольшого отеля в Каринтии? Там все осталось таким же, как тогда. Я заезжал туда прошлым летом, и было такое чувство, что время остановилось. Только тебя не хватало.
– Ты был там один?
Он ответил не сразу. Для Виктории это было подтверждением того, что в «том самом маленьком отеле», где они провели медовый месяц, он был с другой женщиной.
– Кстати, ты знаешь, что дядя Пол умер? – неожиданно спросила актриса.
– Да, я видел некролог и едва не позвонил тебе тогда. Он ведь много значил для тебя.
– Он был миллионером.
Конрад улыбнулся:
– Раньше он был для тебя милым стариком, который тебя всегда баловал и который позаботился о тебе, когда умерли твои родители.
– Тем не менее он не хотел нам помогать, когда мы с тобой поженились. Он был против того, чтобы я выходила замуж за «какого-то писаку», как он тогда говорил.
– Скорее, он хотел иметь в семье бизнесмена или инженера. Для такого практичного человека, как он, все творческие личности всегда были бесполезными мечтателями.
Может, мудрый дядя тогда был прав, считая, что Конрад совершенно не подходит для его любимой племянницы? Итак, ее муж знал о наследстве и стал сближаться с ней лишь после смерти дяди Пола.
– А каким образом ты оказался здесь вместе с Марен? – спросила она после затянувшегося молчания.
– Марен окончила театральную школу. Но, конечно, никто сразу не предложил ей работу. Эльза попросила меня помочь. Я охотно помог и даже удивился, что Ольмерт так быстро устроил ее. Но, по сути, Марен еще ребенок. Можно сказать, я взял ее под свое покровительство.
– Но ведь и Эльза здесь, – заметила Виктория недоверчиво. – Почему она попросила именно тебя сделать что-то для Марен, а не меня?
– Потому что ты не хотела больше видеть Марен. Ты оплатила ей школу, но решила вычеркнуть ее из своей жизни.
– Потому что это связано с Дирком, – тихо произнесла актриса.
– Вот именно. И поэтому я совсем не обрадовался, когда Ольмерт решил дать ей роль именно в «Корабле-призраке». Однако я не мог ничего с этим поделать.
– Я рада, что Марен здесь.
– Ну, тогда все хорошо.
– Ничего не хорошо! – напустилась на него Виктория с нескрываемым раздражением. – Все так запутанно. Если мне придется и дальше находиться с тобой на «Альве», то я тронусь умом.
– Мне сойти на берег?
– Я не знаю, – Виктория начала плакать. – Я запуталась и уже не знаю, что обо всем этом думать.
– Ты переутомилась. Эльза мне рассказала, что ты практически без остановки снимаешься. Тебе совсем не нужно гнаться за всеми этими деньгами и славой. Доделай здесь все дела до конца и потом сделай перерыв.
– В Каринтии? – спросила она со слабой улыбкой.
* * *
Следующие три дня все шло хорошо. Море успокоилось и сияло на солнце.
Недоволен был только Ольмерт. Сияющее солнце никак не вписывалось в концепцию «Корабля-призрака». Ему требовалась мрачная атмосфера, затянутое свинцовыми облаками небо и высокие волны. Но не слишком высокие, чтобы не усложнять съемочный процесс.
Как-то вечером Норберт Фрезе разговаривал об этом с Викторией. Они сидели на верхней палубе. Декорации к фильму частично загораживали им обзор и причудливо выглядели при свете заходящего солнца.
– Перфекционизм Ольмерта просто немыслим, – сказал молодой человек. – На корабле для съемок хватило бы трех-четырех дней. Для всех было бы гораздо легче снимать все остальное в павильоне. Да и мотать такое количество народа по морю стоит безумных денег. А сейчас статисты валяются где-нибудь на солнышке и наслаждаются оплачиваемым отпуском.
– Ольмерт же не решает все в одиночку. Ведь он не продюсер. В конце концов, это не его личные деньги.
– Он так же задействован в производстве, как и твой муж.
Виктория встрепенулась:
– Конрад тоже инвестировал деньги в этот фильм? Я правильно тебя поняла?
– Да. Он разве тебе не говорил? Разумеется, я подробностей не знаю. У меня возникло ощущение, что ты тоже в этом участвуешь.
– Я просто получаю свой гонорар и никогда не планировала вписываться в такое рискованное предприятие, как финансирование фильма. А как это Конраду пришло в голову? Откуда у него столько денег? Тут парой тысяч ведь не обойдешься…
– Спроси что полегче, Виктория.
– Может, он пошел на это ради Марен, – продолжала размышлять женщина.
– Ты полагаешь, что при распределении ролей деньги играют для Ольмерта какую-то роль? Явно нет. К тому же у него иммунитет к навязчивой сексуальности Марен.
– Она же еще ребенок! – удивленно воскликнула Виктория.
Фрезе звонко рассмеялся:
– О, если она и ребенок, то уже явно созревший. Она бросается на шею каждому мужчине, который может ей что-нибудь предложить. Внешне Марен сама невинность. Но могу дать голову на отсечение, что здесь она каждую ночь спит в другой постели. Мне не совсем понятно, что твой муж обо всем этом думает, или, может, он намеренно закрывает на все это глаза. Со стороны выглядит так, будто он должен опекать ученицу монастырской школы. О чем думает тетя этой Марен, я еще могу представить. Но Конрад мог бы вести себя умнее.
Виктория промолчала. В любом случае, ей нужно осторожно поговорить с Эльзой и предупредить ее. Это будет непросто.
