Внимание Драммонда целиком было сосредоточено на Кигане, но он все же успел заметить четырех мужчин за дверью. Они быстро прошли по коридору и исчезли из виду, видимо войдя в соседний кабинет. Драммонд вопросительно посмотрел на Гейджа, впрочем не ожидая от него никакого ответа. Гейдж выразительно пожал плечами, давая понять, что ему абсолютно ничего не известно об этих людях.
– Том, это – доктор Пол Драммонд. Пол – это Киган, – представил их друг другу Дик Гейдж.
Мужчины обменялись рукопожатиями.
– Я вас оставляю, Пол, – сказал Гейдж, вышел в коридор и прикрыл за собой дверь.
Перво-наперво Драммонду было необходимо, чтобы Киган расслабился. Благожелательно улыбаясь, Драммонд внимательно изучал пациента. Высокий, атлетического сложения мужчина с коротко подстриженными седеющими волосами, одет в недорогой темно-синий костюм в полоску, лет двадцать назад вышедший из моды. Бросалась в глаза нервозность Кигана – пальцы его жилистых рук все время нервно перебирали нечто невидимое, на морщинистом не по годам лице – беспокойство, глаза бегают. Внезапно Драммонд почувствовал симпатию к этому загнанному как зверь человеку.
– Том, постарайтесь расслабиться. Мы специально приготовили для вас мягкое удобное кресло. Не хотите ли снять пиджак? – Голос Драммонд а звучал спокойно и тихо.
Киган, кивнув, снял пиджак, Драммонд повесил его на спинку своего кресла. Когда Киган усаживался в кресле, Драммонд заметил, что у него неладно с координацией движений. Но причина этого была ему пока неясна – то ли результат нервозности от необычной обстановки, то ли какая-то серьезная патология. Очевидно только одно – странное и необычное поведение.
Драммонд сел в кресло.
– Том, я хотел бы обратить ваше внимание на эту видеокамеру и магнитофон. Сейчас они будут снимать и записывать нашу беседу. Ничего не имеете против?
Киган кивнул головой, сказал:
– Согласен, – но слово можно было угадать только по движению его губ.
Драммонд повернулся лицом к камере, повторил все, что уже говорил во время пробы, но добавил:
– Здесь со мной Том Киган. – Он заглянул в бумажку, которую передал ему Гейдж. – Ломита-стрит, четыре-пять-девять, Лос-Анджелес. Сейчас мы поговорим о событиях, которые произошли двадцать четвертого сентября сего года.
Многолетний опыт помогал Драммонду легко определять характер человека лишь по одному внешнему виду. С Киганом же он попал впросак. Судя по одежде Кигана, его иссеченному морщинами обветренному лицу, крючковатым пальцам, перед Драммондом сидел простой, малограмотный человек. И Пол уже приготовился услышать соответствующую речь. Но вот Киган заговорил. Медленно, запинаясь, с трудом подбирая слова. И Драммонду стало ясно, что перед ним явно обеспокоенный, ошеломленный, но образованный человек.
– Я присутствую... на сеансе... гипноза... в надежде, что он поможет... мне... вспомнить, что произошло... двадцать четвертого сентября. Я знаю... что получил травму головы... и с того самого дня... находился в госпитале...
– Расскажите, пожалуйста, своими словами, что вы помните. Только то, что вы помните или припоминаете о том дне. И больше ничего, – вновь обратился к Кигану Драммонд.
Опустив голову, Киган уставился в ковер на полу, черты его лица обострились, губы плотно сжались, глаза заблестели, словно он пытался проникнуть сквозь какую-то пелену, застилающую жизненно важную информацию. Потом покачал головой и с отчаянием и какой-то безысходностью выдавил из себя единственное слово:
– Ничего.
За плечами Драммонда была многолетняя практика. Он лечил сотни больных, страдающих различными фобиями – страхами. Но никогда еще не встречал столь растерянного, абсолютно не умеющего контролировать себя человека, как Том Киган в этот момент.
– Ну хорошо, Том. А теперь я хочу, чтобы вы расслабились и почувствовали себя удобно. В туалет не хотите?
– Нет.
– Вы носите контактные линзы?
– Нет.
– Лечили ли вас до двадцать четвертого сентября – а может, вы сами лечились – от какого-либо физического или нервного недомогания.
Киган напрягся, словно силясь что-то вспомнить.
– Не помню.
– Вы боитесь чего-нибудь?
Драммонду и так было ясно, что этот человек страдает какой-то фобией, но он хотел услышать это от самого Кигана.
– Не могу припомнить.
– Что именно вы не можете вспомнить?
– Ничего. – Пальцы Кигана нервно сжались в кулаки. – Я ничего не могу вспомнить.
– Хорошо, Том. Постарайтесь расслабиться. Скажите, что вы знаете о гипнозе.
– Немногое.
– Как вы думаете, что такое гипноз?
Киган пожал плечами.
– Это, наверное, когда человек засыпает?
– Нет. Это распространенное, но неверное представление. Гипноз – это состояние расслабления, или, как говорят врачи, релаксации. Чем глубже гипнотическое состояние, тем больше расслабляется человек. Мы сейчас проведем сеанс гипноза. Но вы в любое время можете открыть глаза, и мы прервем сеанс. Вы перестанете спать и выйдете из-под моего контроля. Пожалуйста, помните об этом.
Киган кивнул головой.
– А теперь я буду задавать вам вопросы. Мы поговорим только о событиях, которые произошли двадцать четвертого сентября. Только об этом. Я специально не стану задавать вопросы, которые могут показаться вам сложными и неприятными. Если все же вопросы покажутся вам такими, прошу вас сказать мне об этом. Или просто не отвечайте на вопрос. Вы хорошо все поняли?
– Да.
– Я собираюсь применить гипнотическую индукцию. Ее называют также прогрессирующей релаксацией. Совершенно ничего особенного, вам будет очень приятно. Все ясно?
– Да.
– Есть у вас ко мне какие-нибудь вопросы?
– Нет.
– Хорошо. Расслабьтесь и устройтесь поудобнее в кресле.
Драммонд подошел к креслу, в котором сидел Киган, и откинул спинку. Коснувшись рукой Кигана, Пол почувствовал, что того лихорадит. Драммонд похлопал Кигана по плечу.
– Прошу вас, расслабьтесь, – снова повторил он.
Потом вернулся к своему креслу, несколько минут стоял молча и неподвижно, концентрируя все свое внимание, затем спокойным монотонным голосом произнес:
– Прошу вас поднять глаза кверху, закатить их так, словно вы хотите заглянуть вовнутрь собственного лба. Делайте это, пока я считаю до "трех". Один... два... три. Теперь ваши глаза закрываются... просто закройте глаза.
Драммонд продолжал сеанс гипноза, внушая Кигану необходимость последовательно сосредоточить все свое внимание на каждой части тела, полностью расслабить каждую из них. Пол постепенно переходил от одной части тела к другой, начиная с головы и закончив ногами. Едва Драммонд дошел до ног, щеки Кигана раскраснелись и он впал в гипнотический транс.
Драммонд продолжал все глубже и глубже вводить пациента в гипнотическое состояние, начав теперь счет в обратном порядке и констатируя на каждой цифре, какое состояние испытывает Киган: тяжесть во всем теле, сонливость, усталость. Досчитав до нуля, Драммонд убедился, что Киган прекрасно реагирует на внушение и находится в глубоком трансе.
– Все хорошо, Том. Напоминаю вам, что мы говорим о событиях двадцать четвертого сентября. И больше ни о чем. А теперь я хотел бы, чтобы вы вернулись назад к...
На эти слова Киган отреагировал так, словно на него воздействовали электрошоком.
Он резко выпрямился – спинка кресла сразу же вернулась в первоначальное положение. Тело его напряглось, каждая мышца превратилась в натянутую струну. Глаза, не мигая, уставились в белую стену. В расширившихся зрачках застыл неописуемый ужас. Кигана била крупная дрожь. На лбу выступили капли пота и по щекам медленно стекали за воротник. Побелевшие от напряжения пальцы впились в подлокотники кресла, словно все его существо цеплялось за уходящую жизнь.
Драммонд застыл, ошеломленный. За всю свою практику он тысячу раз внушал гипнотическую регрессию, но подобную реакцию наблюдал впервые. Движимый скорее интуицией, чем опытом профессионала, Пол властно приказал:
– Возвращайтесь в настоящее, Том! Немедленно!
И снова ошеломляющая реакция. Киган так же внезапно расслабился, откинулся в кресле, голова его свесилась набок, глаза закрылись.
Драммонду пришлось срочно решать дилемму. В его задачу входило лишь восстановить в памяти Кигана события, связанные с ограблением банка. Но если по какой-то причине регрессия отрицательно сказывалась на Кигане, нужно срочно прерывать сеанс. С другой стороны, Драммонд прекрасно понимал, насколько важно было для дальнейшего расследования уголовного дела восстановить память Кигана.
Вопрос в том, этично ли ему, Драммонду, профессионалу, принимая во внимание острую реакцию Кигана, продолжать сеанс. Имеет ли он моральное право продолжить эксперимент, воспользовавшись другими методами, применяя другие слова? Риск был велик. Если Киган даст повторно такую же реакцию, то конвульсии подобной силы могут вызвать сердечный приступ или паралич, не говоря уже о серьезной мозговой травме.
