Танкер замедлил движение до пяти узлов и теперь шел между островами, очень близко к большему из них. Даже чересчур близко. Вероятно, поврежден руль. Острова были такими высокими, такими отвесными, что казалось, будто танкер вплывает в чудовищное укрытие из сверкающей лазури. Он успел заметить, что танкер, исчезая из его поля зрения, начал поворачивать влево. Это позволит ему скрыться с подветренной стороны большого острова, временно уйти из-под огня его орудий. Печальная и бесполезная попытка.
— Гидролокатор? — спросил Валленар, опустив бинокль.
— Чисто, сэр.
Вот так. Никаких неожиданных подводных льдин. Чисто до самого ледового острова. Время закончить работу.
— Прямо через проход. Следуйте их курсом.
Он обернулся к тактику.
— Приготовьтесь к ведению огня по моему приказу.
— Есть, сэр.
Валленар снова повернулся к иллюминаторам и приставил к глазам бинокль.
«Ролвааг»
17 часов 20 минут
«Ролвааг» прошел между островами, проскользнув в спокойный сумеречный мир. Ветер стих, больше не рвался в разбитые стекла. Внезапно шторм выпустил судно из своих объятий. Этот неожиданный покой среди бури очень тревожил Бриттон. Она смотрела на обрывы с обеих сторон, такие отвесные, словно обрубленные топором. Ниже ватерлинии с наветренной стороны прибой сформировал резные, фантастические по виду пещеры. В лунном свете лед светился чистой глубокой синевой, и ей подумалось, что она никогда в жизни не видела ничего прекрасней. «Забавно, что близость смерти так обостряет восприятие красоты», — подумала она.
Глинн, уходивший на левое крыло мостика, теперь вернулся оттуда и плотно закрыл за собой дверь. Он подошел к Бриттон, стряхивая с плеч брызги.
— Так держать, — сказал он тихо. — Держите нос танкера под этим углом.
Она даже не позаботилась переадресовать Хоуэллу бесполезное и загадочное указание.
Судно почти потеряло ход, выполняя поворот на девяносто градусов позади острова. Теперь они скользили параллельно льду со скоростью в один узел и продолжали замедляться. Когда они остановятся, им уже будет не сдвинуться с места.
Бриттон взглянула на каменный профиль Глинна. Она едва не спросила, не думает ли он, что им удастся спрятать от эсминца судно длиной в четверть мили. Но промолчала. Глинн предпринял невероятные усилия. Больше он уже ничего не мог сделать. Через несколько минут «Рамирес» появится из-за ледового острова, и все будет кончено. Она старалась не думать о дочери. Это будет самое трудное — уйти от дочки.
Под защитой острова все казалось странно тихим. На мостике стояла мертвая тишина: больше не было приказов, которые следовало бы отдать или получить. Пропал ветер, и прибой у острова был низким и не сильным. Ледяная стена возвышалась так близко, что можно было видеть на ней трещины и глубокие промоины — результат таяния и дождей. Бриттон разглядела маленькие водопады, льющиеся в море, и слышала треск и стук льда. В зубчатых утесах на вершине ледового острова свистел ветер. Место было нереальным, потусторонним. Она последила за айсбергом, недавно отколовшимся от острова и дрейфующим в западном направлении. Ей бы хотелось быть там, когда он медленно исчезнет вдали. Ей хотелось быть где угодно, только не здесь.
— Не все еще кончено, Салли, — сказал Глинн так тихо, что слышала только она.
Он очень внимательно за ней наблюдал.
— Нет, кончено. Эсминец угробил наши машины.
— Вы снова увидите свою дочь.
— Пожалуйста, не говорите так, — ответила она упавшим голосом, стирая навернувшуюся слезу.
К ее удивлению, Глинн взял ее руку.
— Если мы выберемся отсюда, я хотел бы снова вас увидеть. Можно? — начал он с несвойственной ему нерешительностью. — Хочу больше узнать о поэзии. Возможно, вы сможете меня научить.
Она слегка пожала ему руку.
— Пожалуйста, Эли, лучше помолчим.
А затем они увидели выплывающий нос «Рамиреса».
* * *
Он был меньше чем в двух милях, крался вблизи синей стены ледового острова, следуя у них в кильватере, приближался, как акула к беспомощной жертве. Орудийные башни следили за ними с холодной внимательностью.
Время словно остановилось, пока Бриттон смотрела через задний иллюминатор на пушки, ожидая из их жерл последнего смертельного огня. Казалось, что интервал между ударами сердца удлинился. Она огляделась вокруг себя: Ллойд, Макферлейн, Хоуэлл, вахтенные офицеры молча ждали. Ждали смерти в темной холодной воде.
Со стороны эсминца раздались хлопки, и в воздух поднялось множество осветительных ракет, прочертивших в небе яркие кривые линии. Бриттон заслонила глаза. Поверхность воды, палуба танкера, стенка ледового острова утратили свои цвета при этом невыносимом освещении. Когда яркость освещения немного уменьшилась, Бриттон снова посмотрела в иллюминатор. Орудия «Рамиреса» уменьшали угол наклона, пока не стали видны только их жерла. Эсминец наполовину выдвинулся из прохода и начал быстро сбрасывать ход. Стрелять он будет почти в упор.
Воздух разорвал звук взрыва. Он оглушительно раскатился в проходе между островами. Бриттон инстинктивно дернулась назад и почувствовала на своей руке руку Глинна. Вот оно. Она начала молча молиться о своей дочери и чтобы смерть была легкой и быстрой.
Но из орудий эсминца не появилось языков пламени. Она смотрела вокруг, не понимая. Потом заметила движение далеко наверху.
На вершине ледяного обрыва над «Рамиресом» над четырьмя развеивающимися столбами дыма в воздухе лениво кувыркались осколки и глыбы льда. Эхо умерло, и на мгновение наступила тишина. А потом ледовый остров, казалось, сдвинулся с места. Его лицевая стена начала сползать над «Рамиресом», между ней и массивом острова образовалась быстро расширявшаяся трещина. И теперь Бриттон видела, что кусок льда высотой почти двести футов отделяется. Громадная ледяная плита откололась от обрыва и начала падать, разваливаясь при этом на несколько кусков. Это напоминало медленный величественный танец. Когда гигантские глыбы погрузились в море, стала подниматься стена воды, сначала черная, потом зеленая и белая. Вода поднималась выше и выше, выталкиваемая огромной массой льда. Теперь до Бриттон дошел звук, какофония шумов, которая становилась все громче. А волна все росла так круто, что стала обрушиваться, еще формируясь, и двинулась на «Рамиреса».
Раздался вой турбин, эсминец попытался маневрировать, но волна тут же накрыла его. Эсминец дернулся, поднимаясь все выше и кренясь. Стали видны красные от ржавчины листы носовой обшивки. На мгновение показалось, что он замер, сильно завалившись на правый борт. Две его мачты оказались почти параллельны поверхности воды, когда гребень громадной волны укрыл его пеной. Шли секунды, а корабль так и висел, прилепившись к волне в неустойчивом состоянии, когда он мог или обрести равновесие, или пойти ко дну. Бриттон чувствовала, как у нее в груди бешено колотится сердце. Затем корабль покачнулся и начал выпрямляться. Вода сливалась с его палубы. «Не сработало, — подумала Бриттон. — Господи, ничего не вышло».
Движение эсминца замедлилось, он снова замер, а потом лег обратно на воду. Словно вздохнула надстройка, струи воды ударили во всех направлениях, и корабль опрокинулся, его киль тяжело повернулся к небу. Раздался еще один, более громкий вздох, вокруг корпуса закружились пенные водовороты, всплыли пузыри воздуха, а потом почти без воронки он исчез в ледяной глубине. Произошел второй короткий взрыв пузырей, но и они скоро пропали, оставив только темную воду.
Это длилось всего девяносто секунд.
Бриттон увидела, что теперь волна несется на них, стремительно расширяясь, но теряя высоту.
— Держись, — прошептал Глинн.
Стоявший продольно к волне, танкер резко поднялся, накренился и легко выпрямился.
Бриттон отпустила руку Глинна и подняла к глазам бинокль, ощутив на лице холод резины. Она с трудом могла осознать, что эсминца больше нет. Ни человека, ни спасательного плота, ни даже подушки или бутылки не появилось на поверхности. «Алмиранте Рамирес» исчез без следа.
Взгляд Глинна был устремлен на остров, и, проследив за ним, она увидела у края плато четыре темных пятна. Четыре человека в гидрокостюмах стояли, подняв соединенные над головой руки. Одна за другой с тихим шипением в море опустились осветительные ракеты. Возвратилась темнота.
Глинн поднял рацию.
— Операция завершена, — сказал он тихо. — Готовьтесь к приему катера.
«Ролвааг»
17 часов 40 минут
Палмер Ллойд обнаружил, что моментально лишился дара речи. Он был настолько уверен в неминуемости близкой смерти, что возможность дышать и стоять здесь, на мостике, воспринималась как чудо. Когда он наконец обрел голос, то спросил Глинна:
