Как бы там ни было, нам обоим, похоже, нужно было придумать способ примириться с нашим безумным прошлым и решить, как жить дальше. «Возможно, вместе у нас получится, – подумал я, – может, преодолев, наконец, разделяющий нас языковой барьер, Юлия поможет мне разобраться в том, во что превратилась моя жизнь, а я смогу сделать то же самое для нее. Мысль эта неожиданно мне понравилась. Поколебавшись немного, я глубоко вздохнул и решился».
– Можно тебя поцеловать? – негромко пробормотал я.
На что мисс Юлия Суханова, первая, последняя и единственная «Мисс Советский Союз», ответила мне застенчивой улыбкой. После чего молча кивнула.
Глава 22
Не сбиваясь с курса
И мы занялись любовью. Но не той ночью, а прямо на следующий день.
Это было прекрасно; по правде сказать, дело не только в том, что это было прекрасно, а еще и в том, что, благодаря смекалистым биохимикам из фармацевтической компании «Пфайзер», я выступил как первоклассный жеребец.
На самом деле, как раз перед тем, как снять свою Мисс КГБ, я на пустой желудок проглотил пятьдесят миллиграммов виагры. Поэтому к тому времени, когда мы припарковались у моего дома, эрекция у меня была такая, что ее напором сотрудники управления по борьбе с наркотиками могли бы разнести дверь притона наркоторговцев.
Не подумайте, я не был импотентом или что-то в этом роде (честное слово!), но просто это показалось разумным поступком. В конце концов, прибегнуть к услугам голубого бомбардировщика, как ласково называют виагру (за ее лиловатый оттенок и взрывной эффект), было своего рода получением страхового полиса биохимической страховки от самого кошмарного из всех мужских комплексов: страха перед сексуальным провалом.
И я был биохимическим жеребцом – не только днем, но и весь вечер тоже. О чем «Пфайзер» не сообщает в инструкции (и что каждый мужчина, принявший хоть одну таблетку, знает), так это о том, что голубой бомбардировщик имеет свойство задерживаться на некоторое время в вашем организме. Поэтому и восемь часов спустя, когда ваша эрекция уже вряд применима в качестве тарана, ее твердости еще вполне достаточно, чтобы повесить несколько принесенных из химчистки вещей.
Где-то к четырнадцатому часу метаболизм приводит последние молекулы голубого бомбардировщика в негодность, вновь превращая вас в простого смертного. Вот именно поэтому я принял следующего голубого бомбардировщика ровно через четырнадцать часов, а спустя следующие четырнадцать часов – еще одного.
Я полагал, что КГБ по силам такое выдержать. Однако ближе к концу дня в среду даже она начала выражать недовольство. В костюме советской Евы, который состоял лишь из коммунистически красной ленты в волосах, она ковыляла в сторону ванной, бормоча: «Bleaha muha! Твоя штука стоит и стоит! Это ненормально! Это быть безумие! Это быть безумие», – и захлопнула за собой дверь ванной, продолжая бормотать еще какие-то русские ругательства.
А я тем временем лежал навзничь на кровати, одетый в костюм американского Адама. Костюм этот состоял из выпущенного федеральными властями электронного браслета слежения и спровоцированной виагрой эрекции, которая была крепче стали. Я просто расплывался в лучезарной улыбке. Если подумать, не каждый день еврейскому мальчику ростом пять футов семь дюймов, родившемуся в Квинсе, удается стать причиной того, что первая, последняя и единственная Мисс Советский Союз ковыляет в ванную с пожаром в промежности. Хотя невозможно было отрицать, что тут не обошлось без ребят из «Пфайзера», дело здесь было гораздо серьезнее. И дело было в том, что я опять влюбился. И правда, когда спустя некоторое время Мисс КГБ сказала, что ей нужно возвращаться в свою квартиру на Манхэттене, я почувствовал, как сжалось мое сердце.
А когда через несколько часов она позвонила мне сказать, что скучала, я снова воспрянул духом. А потом, когда она снова позвонила спустя еще два часа, чтобы просто сказать «Привет», я тут же позвонил Мансуру и попросил его заехать за ней и привезти ее обратно в Хэмптонс. Так она и приехала ближе к ночи с очень большим чемоданом, который я с удовольствием помог распаковать. И вот так просто мы стали неразлучны. Следующие несколько дней мы все делали вместе: ели, пили, спали, ходили по магазинам, играли в теннис, занимались в спортзале, катались на велосипедах, на роликовых коньках и на водных лыжах и даже душ принимали вместе!
И, конечно, не упускали ни одной возможности заняться любовью.
Каждый вечер мы разводили на пляже костер и занимались любовью под звездами, на белом хлопковом одеяле. Понятно, что при каждом броске вверх я украдкой кидал взгляд в сторону дюн, высматривая жуткого Игоря.
Она уверяла, что это просто-напросто ее шурин, приехавший в Штаты за ней присматривать. А я решил не педалировать этот вопрос, хотя такое объяснение и казалось мне не слишком убедительным.
Когда наступили выходные, в гости никто не заявился. Об этом позаботилась Существо, распустив слух, что в доме 1496 по Мидоу-Лэйн заняты делами. В понедельник утром я подбросил Мисс КГБ в Мидтаун, она хотела забрать из своей квартиры еще кое-какие вещи. Потом я отправился на Федерал плаза, 26, встретиться с Ублюдком и Одержимым. Неудивительно, что Ублюдок вновь испытывал ко мне симпатию, так что встреча прошла легко.
Мы обсуждали, как устроить ловушку для Гаито, и быстро приняли решение.
Я должен был постараться организовать с Шефом еще одну встречу до того, как Джеймс Лу появится в городе. Цель была простой – заставить Джеймса Лу взять наличные. Я должен был сказать Шефу, что хочу дать Джеймсу Лу понять всю серьезность моих намерений и быть уверенным, что и сам Джеймс тоже настроен серьезно. Я намеревался открыть для Лу небольшой вклад наличными в качестве жеста доброй воли; думаю, тысяч пятьдесят долларов, которые он мог бы использовать для налаживания дел.
Сначала я отнесся к этому плану скептически, мне казалось, что Шеф почует подвох. Но, обдумав все еще раз, я понял, что не почует. По какой-то необъяснимой причине у него в мозгах что-то защелкнуло, что-то, связанное с безотчетной радостью, которую он испытывал, пользуясь случаем обойти закон.
Он был сложным человеком, в иных случаях законопослушным гражданином, который никогда бы и не подумал нарушить «закон», как сам он его понимал, – то есть любой закон, не имеющий отношения к операциям с ценными бумагами, обращению денег и последующим отчетам в налоговое управление. Если бы вам пришло в голову спросить у Шефа совет, как ограбить банк или получить деньги под фиктивный вексель, он бы сам сдал вас властям или, более вероятно, навсегда бы потерял ваш телефонный номер.
Здесь, однако, было другое. Мы говорили о деньгах, которые украли, по его мнению, честно и справедливо: не было насилия, никому не приставляли к голове пистолет, у жертв не было ни имен, ни лиц, и, что самое важное, если бы этого не сделали мы, то же самое непременно сделал бы кто-то другой. Таким образом, мы имели полное право пытаться спрятать эти грязные деньги от тех, кто мог бы иметь намерение их найти.
Поэтому, оглядываясь назад, я не сильно изумляюсь тому, что при нашей с Шефом встрече в моем офисе два дня спустя он счел, что моя идея насчет «жеста доброй воли» просто великолепна.
Он взялся объяснять свою схему отмывания денег в самых интимных подробностях – даже с упоминанием имен родственников Джеймса Лу за границей, которые смогут помочь нам в Азии. Потом он назвал банки и «почтовые ящики», которые мы используем, и закончил стопудовой легендой, которой мы будем придерживаться, если Коулмэну и его ребятам когда-нибудь удастся пронюхать об этом.
Это был вдохновенный план, который включал в себя покупку недвижимости в полудюжине стран на Дальнем Востоке, содержание занятого полную рабочую неделю штата за границей и ведение различного рода законной деятельности – производство одежды во Вьетнаме и Камбодже, производство электроники в Таиланде и Индонезии, где труд дешев, а мастерство – на высоте.
Да, план был великолепен, не поспоришь, но был он к тому же и дико сложен. На самом деле, он был настолько сложным, что я даже засомневался, что присяжные будут в состоянии его понять. С кофейного столика из меди и стекла я схватил блокнот бумаги, вырвал листок, взял ручку и начал рисовать диаграмму.
Таинственно понизив голос, я сказал: «Слушай, давай уточним: я даю Джеймсу Лу пятьдесят тысяч долларов, – и нарисовал маленький прямоугольник, в который вписал имя Джеймса Лу вместе с суммой: 50 000, – а потом кто-то из людей Джеймса контрабандой перевезет деньги за границу Шейле Вонг [25], жене его брата, в Сингапур, – я нарисовал еще один прямоугольник с именем Шейлы внутри на другой стороне листка, а потом – длинную прямую линию, соединяющую два прямоугольника, – а потом Шейла этими деньгами будет финансировать счета в Гонконге, и на Нормандских островах, и на Гернси…»
