Я нанял детективов, желая найти Лилиан и наконец прекратить все это. Но вскоре понял, что деньги уходят в пустоту, и решил создать собственное сыскное агентство. Вряд ли сильно на этом сэкономил, но теперь, по крайней мере мог требовать от своих людей полной отдачи.
Потом я решил во что бы то ни стало наладить испорченные отношения с отцом. Тот много лет занимался охранным бизнесом и мог помочь своему горемычному отпрыску не откинуться раньше времени. Наконец случилось то, о чем он всегда мечтал: его сын отложил гитару, освоил навыки владения оружием, прошел спецподготовку и вплотную занялся делами семейного бизнеса. Все что угодно, лишь бы сумасшедшая женушка не отправила его на шесть футов[55] под землю. Научился чутко спать и мгновенно реагировать на шум…
В ту ночь, когда тебе не спалось и ты пришла ко мне, я схватился за оружие быстрее, чем вспомнил, что теперь у меня есть хорошенькая соседка, которой, вероятно, одиноко и не спится. Прости, это был просто рефлекс, который помогал мне не сыграть в ящик в расцвете лет.
После всех этих танцев на адской сковородке меня передергивало от одной только мысли о серьезных отношениях. Поразвлечься одну ночь – почему бы и нет (и лучше в доме, где, кроме меня с ней, будет находиться кто-то еще), но прикипать к кому-то душой… Ставить на кон остатки своей психики с целью выиграть сомнительное семейное счастье… Зачем? Если хочешь выжить на этой войне – бери быстро, обгладывай жадно и ничего не давай взамен. Ни руки, ни тем более сердца. Я превратил свой дом в Саймонстауне чуть ли не в бордель, днем меня берегла от сумасшествия музыка, ночью – девушки, и только под утро приходилось туго, когда снилась дочь в кружевном платье, собирающая дикие ягоды в волшебном лесу: весь подол в багровых пятнах…
А потом пришла ты. Такая не похожая на всех других. Не охотящаяся за сенсациями, не лезущая ко мне в душу, не испытывающая никакого уважения к легенде хардкора. Тебе было плевать, кто я, что у меня в голове, сколько денег на моем банковском счету и что за скелеты у меня в шкафу. Ты была рада общаться со мной ровно до тех пор, пока я вел себя как английский джентльмен. А за каждую выходку или дурацкую шутку с удовольствием расплачивалась ядовитым сарказмом.
Нравилось ли мне все это? О да. А еще безумно хотелось затащить тебя к себе и долго учить манерам. Но тогда пришлось бы остаться с тобой наедине, а я этого давно не практиковал. Стоило мне вообразить тебя в моей постели, и я тут же видел полуживое тело Лилиан, лежащее на окровавленной кровати в моем трейлере…
Но отказываться от задуманного в угоду призракам прошлого я тоже не собирался. Поэтому в тот первый вечер, когда ты осталась у меня, за домом присматривал мой приятель-полицейский. Затем я попросил приехать Фиону – с той же целью: в доме, кроме тебя и меня, должен был кто-то находиться. Она знала, что к чему.
А дальше, после пары проведенных вместе с тобой дней, мои мозги расплавились. Я не мог думать ни о чем другом, кроме того, как поскорей надеть обручальное кольцо тебе на палец и сделать своей. И будь что будет. Как в той песне: «Если тебе понравилось что-то, надень на нее кольцо»[56]. Торопился, как мог, потому что боялся, что если не сделаю предложение, то ты упорхнешь и не вернешься. Или кто-нибудь расскажет тебе, кто я. Когда все гладко и вокруг сплошное суфле из радуги, то почему-то ждешь, что вот-вот долбанет молния…
И она долбанула.
Ты уехала, и с тобой начало твориться что-то неладное. Твои слезы, твое отчаяние, твои проблемы с работой – я все это видел. Я ничего не знал о твоей начальнице, но чувствовал, что она держит тебя за горло. Тоже поехал в Америку, но ты отказалась встречаться. Решил убить время, пока ты не освободишься, проведал пару своих забегаловок, встретился кое с кем из приятелей… И вот наконец – райские врата нараспашку! – ты едешь ко мне. Встречаю тебя в парке – такую зареванную, такую странную, как будто ты слегка под кайфом, такую горячую. Ты тащишь меня в беседку, срываешь с себя одежду, прыгаешь на меня без прелюдий. Такой я тебя еще не видел, но ладно, мало ли как ты привыкла избавляться от стресса.
Я успел отдать распоряжение засыпать цветами спальню в моем доме в Лос-Анджелесе. Там же нас ждал кабриолет, разукрашенный лентами морковного цвета: я хотел прокатить тебя по ночному Лос-Анджелесу, показать город ангелов во всей его невообразимой ночной красоте. Хотел встретить с тобой рассвет на Венис-бич…
– Боунс. – Я прижимаюсь лицом к его груди. – Мне так заморочили голову…
– Знаю, теперь уже знаю. Когда ее не одолевали шизофренические приступы, Лилиан всегда была гениальным стратегом и манипулятором. Она могла бы уговорить аллигатора сожрать собственный хвост… Но тогда, очутившись на берегу озера в полном одиночестве, с долбаным букетом водяных лилий, я думал, что рехнусь. Думал, тебя похитили. Поиски, паника, звонки в полицию и больницы… И наконец ты нашлась – с коктейлем химии в крови, рассказывающая какую-то дичь про какую-то компанию, охотящуюся за спермой знаменитостей. Честно, я был готов к чему угодно, но только не к еще одной женщине с больной головой. Чего-чего, а этого добра я нахлебался так, что чуть не умер.
Свалить из клиники было легко, а вот выкинуть тебя из головы – проблематично. И тогда я попросил Шантель присмотреть за тобой. Она работает в моем детективном агентстве. Присмотреть и заодно выяснить, что, черт возьми, происходит.
Да, я знаю, это было малодушно. Знаю, тебе пришлось туго. Но ничего лучше не придумал. Мать Шантель, доктор Даллас, кстати, была одним из врачей, проводивших судебно-психиатрическую экспертизу Лилиан. Я не просил ее как эксперта оценить и твое психическое состояние, клянусь… Но, тем не менее, она посчитала своим долгом сообщить мне, что у тебя нет проблем с психикой, а значит, все, что ты говоришь, скорее будет правдой, чем бредом. К тому времени я и сам уже понял, что зря психанул. Но ты сбежала снова. Как в воду канула. И пока я надеялся, что это просто обида, мои люди сообщили, кто именно внес залог за Джека Моретти, брата Лилиан.
Все эти годы я продолжал держать его в поле зрения. Тот еще тип: несколько судимостей в прошлом и проблемы с психикой. Лилиан с ним не общалась, пока была со мной. Но потом, вероятно, снова связалась с братцем, безумцы тянутся друг к другу. Когда за него внесли залог, я понял, откуда ноги растут. И был шокирован, когда узнал, что деньги переведены со счета Скай Полански. Одно из двух: либо ты ее сообщница, либо тебя использовали. Я ни секунды не верил в первое, ты слишком светлый человек, чтобы якшаться с людьми вроде Моретти.
И значит, ты вряд ли понимала, чем тебе это может угрожать.
Ты уже знаешь, как я отнесся к тому видео. Рванул прямиком в участок, желая поставить на уши всех копов и поймать эту тварь, которая посмела к тебе притронуться. И только потом узнал, что Фиона дозвонилась до тебя и потребовала исчезнуть. Ей тоже отправили это видео, но она не поняла, что к чему… Гребаный век нечеловеческой жестокости в постели: все это стало нормой настолько, что, кажется, даже эксперт не сможет отличить изнасилование от игры. Мы тогда с сестрой страшно поругались, но тебя это не вернуло. К тому времени я начал думать, что уже ничто не вернет.
Ты перестала отвечать на письма, твой телефон оказался вне сети, я потерял с тобой всякую связь. Ты словно в воздухе растворилась. Иногда я просыпался и думал, уж не приснилась ли мне ты. Не была ли ты моим бредом – не большей реальностью, чем невеста Архангела Камаэля из сказок сатанистов…
Помню, как эти три слова – невеста Архангела Камаэля – засели у меня в голове. Я даже не въехал поначалу, что именно меня так зацепило. Вся эта сатанинская тематика никогда меня не интересовала, в одно ухо влетало, в другое вылетало, а тут вдруг такая реакция на эту «невесту».
А потом все понял.
Понял, что если не найду тебя как можно скорее, то, вероятно, больше никто и никогда не найдет. Если шизофрения Лилиан никуда не делась, то она до сих пор считает меня Камаэлем. А ту, которой я сделал предложение, – будущей Богородицей. А Богородице, соответственно, уготовано копье и могила.
Мои люди искали тебя во всех пятидесяти штатах. За любую информацию была обещана астрономическая награда. Чего я только не делал. Даже пришел на церемонию АМА вопреки жгучей ненависти к публичной жизни, СМИ и репортерам. Теперь только они могли помочь мне.
Когда ты позвонила из аэропорта, я уже примерно представлял, что происходит. И молился второй раз в своей жизни… Впервые я обратился к Богу на могиле дочери.
А после второго раза был третий, четвертый, пятый и так далее. «Господи, пусть она долетит до Дублина и сможет выйти из аэропорта». «Святой Отец, дай мне сил объяснить ей все, что должен, и пусть она не возненавидит меня». «Боже, пусть она успеет выйти из дома быстрее, чем Лилиан активирует детонатор…»
