Я начал подумывать, что Сьюзан настолько на меня разозлилась, что решила со мной порвать. Когда женщины бесятся из-за мужчин, они ни перед чем не останавливаются. Я знавал дам, которые устраивали сцены в Москве и Восточном Берлине, то есть в таких местах, где совсем излишне привлекать к себе внимание. Но они плевали на окружение и ситуацию – настолько взбеленились.
Существовала и другая возможность: Сьюзан вызвали на допрос. После утреннего скандала в полиции я бы не удивился, если бы на меня решили поднажать через подружку. Несмотря на все наши ухищрения, в полиции понимали, что мы вместе.
Самой большой головной болью был пистолет. Неужели кто-нибудь видел, как Сьюзан его закапывала? Но если полицейским даже сообщили, они не придут за оружием – постараются проследить, кто будет его доставать. Именно поэтому я и хотел оставить пистолет там, где он был.
Я заказал новую порцию виски. Три ветерана сидели через несколько столиков от меня. Теперь они обзавелись компанией молоденьких девчонок лет двадцати, которые годились им в дочери. Может быть, когда-то они и были офицерами, но не джентльменами, а свиньями.
Девчонки выглядели и вели себя как американки, но кроме этого, я ничего не мог о них сказать. Разве только то, что они туристки и любили мужчин среднего возраста с деньгами.
В половине седьмого я начал тревожиться. Вот почему всегда лучше ездить одному, особенно если ты на задании и к тому же рискованном. И без того полно хлопот, а тут еще на собственную задницу беспокойство о гражданском лице.
Но точно ли Сьюзан – гражданское лицо? Я вспомнил про мистера Анха, который, как и она, оказывал Дяде Сэму небольшую любезность. Этот город превращался в Восточный Берлин периода "постхолодной войны": здесь собирались темные личности, обделывали свои делишки, оказывали услуги и постоянно держали открытыми уши и глаза. ЦРУ есть где развернуться и мутить воду.
Американцы не любят терпеть поражение. Немцы и японцы преподали нам хороший урок: если проиграл войну, надо купить страну-победительницу.
На пороге появилась Сьюзан и огляделась. Она заметила меня в тот момент, когда я вставал, и улыбнулась. Когда человек смотрит на тебя в толпе, по его улыбке можно судить, насколько он тебе рад.
Сьюзан подошла к столику. На ней были черные джинсы, которых я раньше не видел, и шелковая кофточка с V-образным воротом. Ее я тоже не видел. Она крепко меня обняла и расцеловала.
– Я знала, что с тобой все в порядке – справлялась у портье.
– Жив-здоров.
Сьюзан села за столик, я опустился напротив.
– Ну как все прошло? Встретился? – спросила она почти возбужденно.
– Встретился. И все прошло замечательно. А ты что сегодня делала?
– Ходила по магазинам, осматривала достопримечательности. Так кем же оказался твой связной?
– Жутко кровожадной евразийкой.
– Перестань, Пол. Неостроумно. Кто он? Мужчина? Вьетнамец?
– Мужчина. Это все, что я могу тебе сказать.
– И теперь ты знаешь, куда надо ехать?
Я не собирался ее просвещать и коротко ответил:
– Да. И это конец разговора.
– Это место далеко?
– Что будешь пить?
– "Сан-Мигель".
Я махнул рукой официантке и заказал пиво.
– Где ты встретился со связным? – спросила Сьюзан. – Где этот номер тридцать два? Готова поспорить, что это цифра на карте из путеводителя.
– Ты хорошо спала?
– Как убитая. А ты был в иммиграционной полиции?
– Да.
– Обошлось?
– Да. Поговорили и расстались.
– Правильно. Если лебезить перед ними, они считают, ты что-то замышляешь. А если держишь рот на замке, думают, что ты чист.
– Я знаю. Я сам коп.
– Я близко не подходила к Цитадели, как ты мне велел. А теперь скажи, где ты с ним встречался?
– Естественно, в Цитадели.
– Как ты считаешь, за вами следили?
– За мной – нет. А за ним не знаю. Ты все это купила сегодня?
– Тебе нравится?
– Очень.
– Спасибо.
Принесли ее пиво, и Сьюзан налила себе в стакан. Мы чокнулись.
– Извини за вчерашний вечер. Мне не следовало на тебя наскакивать.
– Все в порядке. Я к тебе тоже привязывался из-за Билла.
– Привязывался. И я от него избавилась.
Я не ответил – заметил, что трое ветеранов пялятся на Сьюзан, хотя сами сидят с малышками. Вот поросята!
– На кого ты смотришь?
– На тех трех американцев. Бывшая пехота или морпехи. Видел их вчера во время обеда. Разглядывают тебя.
– Соображают, что к чему.
– Свиньи.
– А тем крошкам с ними нравится.
– Тоже свиньи.
– Я думаю, ты ревнуешь.
– Нет. Самая красивая женщина в этом зале – ты.
– Какой ты милый. – Сьюзан снова вернулась к делам и спросила: – Ты уже знаешь, как добраться до нужного места?
– Думаю, что да.
В ресторане стоял гул голосов, пианист играл "Давным-давно" Тони Беннета, и наш разговор никто не слышал. Я решил, что настало время выяснить кое-какие вещи, от которых зависело мое здоровье.
– А теперь, – сказал я, – позволь мне задать несколько вопросов. Смотри прямо в глаза и не отводи взгляд.
Сьюзан поставила пиво на стол, откинулась на спинку и взглянула мне в глаза.
– На кого ты работаешь?
– На Американо-азиатскую инвестиционную корпорацию. Иногда оказываю кое-какие услуги нашему консульству в Сайгоне и посольству в Ханое.
– Ты когда-нибудь оказывала услуги резидентам ЦРУ в Сайгоне или в Ханое?
– Только однажды. В Сайгоне.
– Ты хочешь сказать – сейчас?
– Да.
– Тебе за это платят?
– Возмещают расходы.
– Тебя официально где-нибудь готовили?
– Месяц в Лэнгли.
Это объясняет ее полет в Вашингтон.
– Американо-азиатская инвестиционная корпорация – это крыша ЦРУ? – продолжал я допрос.
– Нет. Настоящая инвестиционная компания. Но с некоторыми исследовательскими функциями.
– В вашей организации кто-нибудь еще оказывает такие же услуги, как ты?
– Я не могу ответить на этот вопрос.
– Каковы твои инструкции на мой счет?
– Просто познакомиться и приветить.
– Тебе не велели давить на меня?
– Какой смысл? Разве ты мне скажешь, зачем тебя сюда прислали?
– Не скажу. Это они тебе приказали поехать со мной?
– Нет. Это моя идея.
– Скажи, Сьюзан, в этот момент ты на работе или нет?
– Нет.
– Я поверю всему. Понимаешь? Если ты скажешь, что все это правда.
– Это правда.
– Ты меня любишь?
– Ты же знаешь, что люблю. – Она впервые за весь наш разговор улыбнулась. – Подделала всего один оргазм.
Я постарался не улыбнуться.
– Скажи, ты знаешь что-нибудь такое о моем задании, чего не знаю я?
Сьюзан не ответила.
– Признайся.
– Не могу. Врать не хочу, а говорить не имею права.
– Давай попробуем сначала: что ты об этом знаешь?
Сьюзан сделала глоток пива и прокашлялась.
– Я не представляю, какова твоя цель, однако, думаю, ЦРУ знает, но мне, естественно, не скажет. По-моему, у каждого есть от этого по кусочку, но никто не собирается делиться с другими тем, что знает.
Не исключено, что так оно и было. Возможно, даже Карл не владел цельной картиной.
– Познакомиться и приветить – но это же не все? – предположил я.
– Да, было кое-что еще – меня просили натаскать тебя по стране, но так, чтобы ты не понял, что тебя натаскивают. Что-то вроде акклиматизации, чтобы ты мог свободнее перемещаться. Однако ты все понял, – добавила она.
– Хорошо. Кроме резидента ЦРУ в Сайгоне, кто-нибудь из посольства в Ханое с тобой говорил?
– Да. Военный атташе полковник Марк Гудман. Он специально прилетал в Сайгон.
– И о чем же он с тобой говорил?
– Хотел убедиться, что я обладаю всем, чем нужно.
– Для чего?
– Чтобы завоевать твое доверие.
– Я все еще не имею ясной картины.
– Ты загоняешь меня в угол.
– Это меня загнали в угол. Говори.
– Я не должна была ехать с тобой. Только предложить встретиться здесь, в Хюэ. Будто мне понадобилось сюда по делу или что-то в этом роде.
– А если бы я отказался?
– Большинство мужчин клюют на меня.
– Не сомневаюсь. А какова цель нашей встречи в Хюэ?
– Помогать тебе чем можно и сообщать о твоем здоровье, настроениях, проблемах с полицией, итогах встречи со связным и так далее. Ну, ты понимаешь.
– Понятно. Скажи мне, военный атташе, этот самый полковник Гудман, и резидент ЦРУ говорили друг с другом?
– Да. Но я при этом не присутствовала.
