– Да. Они, естественно, знают, что я здесь. Билл приказывает мне вернуться в Сайгон. Деловой слог – пишет, что меня накажут и выгонят, если в понедельник я не объявлюсь на работе. В аэропорту Фубай меня ждет билет до Сайгона.
– Ты должна слушаться.
– Должна. Но не буду. Хочу поехать с тобой в Куангчи.
– Великолепно. Я заказал внедорожник с шофером на восемь часов. Поедем в долину Ашау, Кесанг и Куангчи. Попросил, чтобы прислали мистера Кама.
– Кам давно дома, – рассмеялась Сьюзан. – Молится перед домашним алтарем, чтобы Бог стер нас из его памяти.
– Надеюсь.
– Пол!
– Да?
– Могу я дать тебе совет?
– Бесплатно?
– Абсолютно. И от чистого сердца. Не езди куда тебя посылают. Возвращайся со мной в Сайгон.
– Почему?
– Потому что это опасно. Ты сам знаешь. Я не должна это говорить. Говорю от себя лично.
– Спасибо, – кивнул я. – Но может быть, тебе сообщали, что я очень упрямый и не поддаюсь никаким убеждениям?
– Ничего об этом не слышала. Но уверена: ты считаешь свое задание проверкой личного мужества. А может быть, у тебя имеются и иные причины идти до конца. Но пойми, речь не идет о долге, чести или стране, если когда-нибудь так вопрос и стоял. Ты доказал мне свое мужество. Я напишу подробный отчет о том, что произошло на шоссе номер один, и обо всем остальном. Ты должен прервать миссию. Давай завтра съездим в Куангчи, в Кесанг и долину Ашау. А затем вернемся в Сайгон, огребем по полной и... ты улетишь домой.
– А ты?
Сьюзан пожала плечами.
Я раздумывал над этим заманчивым предложением не более доли секунды и ответил:
– Я доделаю работу. И больше об этом ни слова.
– Можно мне с тобой?
Я посмотрел на нее.
– Если ты считаешь, что мы попали в переплет на шоссе номер один, представляешь, что будет там?
– Мне все равно. Надеюсь, ты уже понял, что я не из трусих.
Я промолчал.
– Со мной твои шансы на успех повышаются па пятьсот процентов, – заявила она.
– А есть возможность удвоить мой капитал?
– Безусловно. Нет ни одного аргумента против того, чтобы я поехала с тобой.
– Это шутка? Я ценю, что ты ради моего общества готова рисковать свободой и, не исключено, головой, но...
– Я не желаю всю следующую неделю трястись от страха за тебя.
– Сьюзан, я не хочу показаться шовинистом, но есть случаи, когда мужчина...
– Прекрати нести чепуху.
– Ну хорошо. А как насчет этого: я помню фотографии в твоем кабинете и иногда представляю тебя маленькой дочуркой мистера и миссис Уэбер. Так и вижу тебя в кругу родных, хотя и не знаком с ними. Что я им скажу и что скажу себе самому, если из-за меня с тобой что-нибудь приключится?
– Очень добрые мысли. Трогательно с твоей стороны. Но видишь ли, если чему-то суждено случиться, это произойдет с нами обоими. У нас будут соседние камеры, соседние койки в больнице или одинаковые, пригодные для воздушной транспортировки гробы. Тебе никому ничего не придется объяснять – и моим родителям тоже.
Я посмотрел на часы.
– Есть хочется.
– Не получишь обеда, пока не ответишь "да".
Я поднялся.
– Пошли.
Сьюзан тоже встала.
– Ладно, обедай. Я ведь знала, что тебя надо просить в постели. В постели я от тебя добьюсь чего угодно.
Мы вышли на улицу. Накрапывал дождь. Мы взяли такси и поехали за реку в Цитадель, где Сьюзан заказала обед.
Ресторан представлял собой шестнадцатистенный павильон, построенный на сваях посреди пруда с лотосами.
Мы сели у перил, смотрели, как дождь взбивал воду, и слушали крики лягушек-волов. Приятное место с замечательной атмосферой. Цветные фонарики, свечи на столах. Очень романтично. Мы больше не говорили о делах. Ели, вспоминали дом, друзей и родных, но планов не строили.
Там, в коктейль-ресторане, я что-то сказал о любви. И теперь пытался вспомнить, что именно. А может, и не сказал, только согласился.
Сьюзан смотрела на дождь и на пруд, а я разглядывал ее профиль.
Мне надо было на нее злиться, но я не мог. Не следовало верить ни одному ее слову, а я верил. Физически она была безупречна, а интеллектуально – достойный противник. Если бы я готовил на нее характеристику как на офицера, то написал бы: смела, умна, находчива, решительна и преданна. Преданность поделенная, но тем не менее преданность.
Но любил ли я ее?
Мне казалось, что любил. Но то, что произошло здесь, могло не произойти в другой обстановке. И не исключено, что нашу любовь нельзя перенести в другую обстановку. И к тому же существовала Синтия.
Сьюзан повернулась и, заметив, что я на нее смотрю, улыбнулась:
– О чем ты думаешь?
– О тебе.
– А я о тебе. Пытаюсь придумать счастливый конец.
Я промолчал.
– А ты можешь представить себе счастливый конец?
– Будем над этим работать.
Мы взглянули друг другу в глаза и, наверное, одновременно подумали, что шансов на счастливый конец у нас маловато.
Утром в понедельник мы со Сьюзан сидели а вестибюле гостиницы и ждали, когда подъедет машина с шофером. Мы были в джинсах, рубашках с длинными рукавами и кроссовках. Сьюзан захватила с собой сумку и набила всякой всячиной в дорогу.
В вестибюле толпилось множество туристов: кто ждал автобус, кто машину, кто своего гида. Хюэ оказался туристической Меккой, притягательным городком между Ханоем и Сайгоном и, как выяснилось, удачным местом встречи с моим связным.
– Как ты собираешься завтра добираться до пункта своего назначения? – спросила Сьюзан.
– Поговорим об этом позднее, – ответил я.
– Это означает, что ты не отказываешься от моей помощи?
– Не исключено.
– Тогда вот тебе первый совет: не нанимай машину с шофером из "Видотура". С тем же успехом можно взять себе в водители самого полковника Манга.
– Спасибо. Я это уже усвоил.
Мы вышли из гостиницы. День снова выдался сумрачным – прохладным и сырым, но без дождя.
– Ты меня вывернул вчера наизнанку, – заметила Сьюзан.
– Очень захотелось.
– Да я не об этом. А о нашем разговоре в коктейль-ресторане.
– С этим я немножко опоздал.
По подъездной дорожке к гостинице подрулил открытый белый "РАВ-4". Шофер подошел к швейцару, и тот указал ему на нас. Когда он приблизился, Сьюзан заговорила с ним по-вьетнамски. Некоторое время они обсуждали цену – любимая тема Сьюзан в разговорах с вьетнамцами.
Водителю было лет сорок. Я поймал себя на том, что постоянно прикидываю возраст здешних жителей и подсчитываю, участвовали ли они в войне. Когда закончилась война, шоферу было лет пятнадцать. Так что он мог носить оружие в одном из местных отрядов самообороны Южного Вьетнама, где состояли в основном подростки и старики, или драться за вьетконговнев, в рядах которых было много ребят и девчонок его возраста.
Сьюзан познакомила нас. Шофера звали мистер Лок. Он не проявил особого дружелюбия и не протянул мне руки. Я уже заметил, что вьетнамцы, общаясь с иностранцами, либо старались ловчить, либо вели себя изысканно-вежливо. Человек с Запада означал для них деньги, но среднестатистический Нгусн оставался вежливым, пока его не выводили из себя. Мистер Лок был не похож на водителя наемной машины – он больше напоминал типов с непроницаемыми лицами из министерства общественной безопасности в Сайгоне. И играл роль шофера не лучше, чем полковник Манг – копа иммиграционной службы.
– Мистер Лок хочет знать, куда мы направляемся, чтобы сообщить в свою компанию, – перевела мне Сьюзан.
Я обратился прямо к Локу:
– Ашау, Кесанг, Куангчи.
Он едва кивнул и пошел в гостиницу.
– Я заказал машину через гостиницу, – сказал я Сьюзан. – А гостиница рекомендует услуги "Видотура". Попроси этого шута показать удостоверение.
Сьюзан понимающе хмыкнула и, когда водитель появился, задала вопрос. Но шофер только покачал головой.
– Говорит, что забыл удостоверение дома, – сообщила мне она. – Врет. Вьетнамцы, у которых есть удостоверения, так ими гордятся, что скорее забудут сигареты.
– О'кей. Значит, мы под колпаком. Спроси, есть у него дорожная карта?
Не говоря ни слова, шофер достал из чехла на переднем сиденье карту и подал мне. Я развернул ее на капоте. И, поскольку Лок не отходил ни на шаг, сказал:
– Долина Ашау лежит к западу от Хюэ. Дорога доходит только до середины. Здесь, почти у самой лаосской границы, расположено местечко Алуой. В шестьдесят восьмом я здесь участвовал в вертолетной атаке. Дальше пунктирная линия – это часть тропы Хо Ши Мина. Спроси мистера Лока, можно здесь проехать в Кесанг?
