Арне тем временем осмотрел автомобиль Бергстрёма и не нашел в нем ничего достойного внимания.
Он нес черный пакет с вещами убитого, а я ковылял за ним по тропинке.
В отличие от меня, Арне ловко вскарабкался на забор по приставной лестнице. Когда я сидел наверху, а Арне пристраивал лестницу с другой стороны, гардины в маленьком доме уже полыхали. Лизен дождалась, когда я спущусь, сложила лестницу и убрала ее в багажник.
– Сядешь за руль? – спросил меня Арне.
– Нельзя оставлять мою машину здесь, – кивнул я, – а твою можешь вести только ты. Не забудь выключить фары, когда будешь проезжать мимо Бенгтссонов. Старик любопытен.
Позади раздался взрыв, а потом словно осыпалось разбитое стекло. Я нажал на газ, и машина рванулась с места.
Андерслёв, ноябрь
По возвращении домой Арне завалился на диван перед телевизором и уставился в потолок. Я не стал его беспокоить и попросил Лизен вытащить сим-карты из мобильников Бергстрёма и выбросить их в канализационный колодец на улице. Сами телефоны я разбил молотком, положил в пакет и отправил в мусорный бак Арне. Перестраховка в данном случае нелишня.
Коробка, которую я вытащил из-под половицы в углу, похоже, была сокровищницей Бергстрёма. Записи в блокноте и на хранящихся в папке листах формата А4 являлись не чем иным, как чистосердечным признанием в совершенных преступлениях. Старый адрес Ульрики Пальмгрен все еще хранился в ноутбуке. Я разбил его вдребезги, перебросив все, что нужно, на внешний диск.
Среди вещей Бергстрёма обнаружились и детские игрушки: трактор со следами красной краски, без переднего и заднего колеса, английский двухэтажный автобус с надписью «Dinky Toys»[71] и картонные куклы из серии «Одень меня», среди которых хранилась и черно-белая фотография девочки, вероятно Кати Пальм.
Я выглянул в окно и увидел стоявшую перед домом Лизен.
– Как вы себя чувствуете? – спросил я.
Она выглядела озабоченной.
– Я думала, будет пахнуть дымом…
– Пожар слишком далеко, – успокоил я ее.
– А вы уверены, что дом загорелся?
Я кивнул:
– Да, я видел пламя.
– А внутри?
– Даже если тела не сгорят, полицейские решат, что Бергстрём и Бенгтссон убили друг друга в драке.
Мы сочинили официальную версию. Бергстрём пригласил Лизен домой, чтобы рассказать ей о своей жизни. Он считал себя смертельно больным – рак предстательной железы – и хотел облегчить душу. Сознавшись в преступлениях, Бергстрём передал Лизен свои записи, с условием никому их не показывать до его смерти. Лизен Карлберг обещала, однако тут же решила позвонить в полицию.
Внезапно появился Джонни Бенгтссон с ружьем. Он требовал у Бергстрёма денег, которые тот якобы ему должен. «За Сандстедта» – так он говорил, хотя Лизен не уверена, что расслышала фамилию правильно.
Улучив момент, Лизен подхватила бумаги Бергстрёма, села в машину и уехала. В это время Бенгтссон держал Бергстрёма на мушке. Чем закончилась разборка, Лизен неизвестно.
К моменту нашего возвращения в гостиную Арне успел принять сидячее положение. Он не был настроен готовить ужин, для этого пришлось бы идти в магазин, а время уже позднее. Поэтому я предложил заказать пиццу. Помимо прочего, разносчик мог подтвердить наше алиби.
Я позвонил Анетте Якобсон. Она приехала через час с маленьким изящным микрофоном, который поставила на стол перед Лизен.
Лизен рассказывала целый час, обогатив историю Бергстрёма новыми подробностями, в которые трудно было поверить.
Пока Анетта записывала на ноутбук то, что наговорила Лизен, я снял рубашку.
Выше пояса спереди и сзади мое тело превратилось в сплошной синяк, переливающийся всеми оттенками, от красного до фиолетового. Справа на ребрах красовалась чудовищная припухлость темно-бордового цвета.
– Перелома нет, но возможна трещина в кости, – резюмировал Арне, пощупав мои ребра.
– Уверен? – спросил я.
Арне кивнул.
– Это можно залечить и без врача.
– Только не надо разрезать сапоги, – предупредил я его. – Они слишком дорогие.
– Разумеется, – согласился Арне. – Лучше умереть в сапогах. Кажется, это из какого-то фильма.
– Да, припоминаю, – отозвался я.
– Я посмотрел много фильмов, – сказал Арне. – У нас в Андерслёве раньше работал кинотеатр.
– Сейчас там пиццерия, – вспомнил я.
Арне отправился на кухню за бинтом, я последовал за ним.
– Ты-то как себя чувствуешь? – поинтересовался я.
– Бывало хуже. Уж на что тяжело мне пришлось, когда умерла Свея, но я справился и с этим.
– А что тебе оставалось?
Арне вздохнул. Я прижал его к груди.
Арне был не из тех, кто лезет целоваться при каждом удобном случае, но он оценил мой порыв.
Лизен хотела ехать домой, но я уговорил ее остаться ночевать у Арне. Анетта согласилась составить ей компанию.
Арне дал Лизен крем, которым она перед сном смазала припухшие красные полосы на ягодицах.
Анетта еще долго сидела с ноутбуком – редактировала рассказ Лизен, убирала мои реплики. В итоге получился монолог на сорок пять минут.
На самом дне черного пластикового мешка Бергстрёма я обнаружил небольшой бумажный сверток, упакованный в полиэтилен с логотипом «Coop»[72].
В нем оказались деньги, много денег.
Шведские, датские кроны и кипа долларов.
Я поднялся к себе и пересчитал – девяносто пять тысяч шведских крон, триста девятнадцать тысяч датских крон, одиннадцать тысяч американских долларов.
В доме Арне не было тайника, поэтому я спрятал их под матрас.
Андерслёв, ноябрь
День, когда в девять двадцать пять утра полиция постучала в ворота Герта-Инге Бергстрёма, выдался на редкость солнечным.
Им никто не открыл. Домофон молчал. В воздухе пахло горелым.
Я знал, что рано или поздно коллеги Эвы Монссон туда доберутся. Сам предпочел отсидеться дома, однако предупредил Анетту Якобсон, и она, захватив камеру, выехала на место событий.
Прошло около часа, прежде чем полиция дождалась сотрудника охранного предприятия, который занялся сигнализацией.
Добродушного вида большой бородатый мужчина походил на моряка. С замком он справился за десять минут, после чего инспектор криминальной полиции Эва Монссон, прокурор Оскар Бенгтзен и еще четверо полицейских, двое мужчин и две женщины, проникли во владения Герта-Инге Бергстрёма. Все, кроме сотрудника охранного предприятия, были в солнцезащитных очках.
Прокурор Бенгтзен вошел в дом, а инспектор Монссон пошла к надворной постройке. И чем ближе подходила, тем сильнее становился запах гари.
Но постройки в березовой рощице больше не существовало.
От нее остался фундамент, печная труба, кухонная мойка и обуглившийся туалетный столик. Белый как снег пепел слепил глаза, несмотря на солнечные очки, но в груде обгоревшего мусора Эве удалось разглядеть наручники и нечто похожее на ружейное дуло.
Лишь только Анетта сообщила мне о прибытии полицейских, я позвонил Эве и сказал, что получил от Лизен Карлберг кое-какие сведения, касающиеся Бергстрёма.
– Мы сейчас у него, – ответила Эва. – Здесь все сгорело.
Я издал удивленный возглас.
Весь день Эва провела на участке Бергстрёма, а вечером с четырьмя начальниками, прокурором Бенгтзеном и Лизен Карлберг слушала записанные на диктофон показания Лизен в комнате для совещаний полицейского участка.
Когда подошла очередь вопросов, Лизен отвечала взвешенно и толково.
Минуло четыре дня, прежде чем криминалисты отыскали на пепелище останки человеческих тел. Одного тела. Никто не делал предположений о существовании второго.
Еще через день установили, что сосед Герта-Инге Бергстрёма Джонни Бенгтссон погиб во время пожара.
Спустя еще некоторое время криминалисты нашли на территории бывшего дома наручные часы, которые ассистентка Бергстрёма Гудрун Квист опознала как принадлежавшие ее начальнику. Таким образом выяснилось, что владелец дома Герт-Инге Бергстрём тоже погиб в огне.
Инженер пожарной безопасности из Мальмё Мильтон Габриэльссон заявил, что восстановить картину происшедшего в подробностях не представляется возможным.
– Это тайна, покрытая мраком, – констатировал он. – Очевидно, огонь распространился молниеносно. Поскольку дом стоит в стороне, никто не увидел катастрофы.
Андерслёв, ноябрь
Между тем мы с Арне работали.
Мы написали статью для сайта газеты, в которую Анетта Якобссон послала отснятое на участке Бергстрёма видео.
В бумажной версии под наши с Арне материалы отвели двенадцать страниц.
Мы доказали, что «убийца с розгой» и Герт-Инге Бергстрём одно и то же лицо.
Из номера в номер мы излагали его историю, открывая читателю новые и новые подробности, и таким образом продержались не меньше недели.
Каждый материал серии предварялся нашими с Арне парными фотографиями, на которых мы выглядели как Хелан и Хальван[73], с той разницей, что дурацкая шляпа была только у одного.
