Я давно собирался ее спрятать, хотя бы перья.
Янссон, он же Щенок, сопроводил уже первую нашу публикацию сопутствующей статьей, посвященной статистике пожаров в Швеции. Но в следующем номере редакция поместила опровержение: Щенок назвал инженера пожарной безопасности Мильтона Габриэльссона Хильтоном Габриэльссоном и привел неправильные данные по числу как пожаров, так и погибших в них за последние несколько лет.
Это слишком даже для Щенка.
В своих статьях мы с Арне не особенно выпячивались, отводя главную роль в расследовании инспектору Эве Монссон. Ее же донимали журналисты: за неделю Эва дала несколько интервью в газетах, выступала на радио и телевидении.
В результате операции Интерпола жертвы Бергстрёма обнаружились в Германии, Англии, Франции, США и, конечно, ЮАР, где его опознала Анли ван Яарсфельд.
Полицейский Гонсалес из Техаса сообщил Эве Монссон по электронной почте, что мужчина, похожий на Бергстрёма – крупный швед с ужасным английским, – действительно высек эскорт-даму в отеле Далласа, однако ареста избежал, поскольку заинтересованным сторонам удалось договориться.
Наконец объявилась молодая женщина из полиции Хельсингборга по имени Линн Сандберг, пожертвовавшая выходным ради того, чтобы приехать в Мальмё и встретиться с Эвой Монссон.
Линн видела фотографии Бергстрёма в газете. Она узнала в нем человека, которого чуть не задержала когда-то возле автобусной остановки в Сольвикене.
Линн Сандберг вместе со своим коллегой по фамилии Лаксгорд патрулировала улицы, и этот человек показался им подозрительным. Однако кроме того, что он заснул в машине, придраться оказалось не к чему, и мужчину отпустили.
Эва Монссон сказала, что на их месте, вероятно, поступила бы так же.
Тем не менее фамилия коллеги – Лаксгорд – показалась ей странной.
Андерслёв, Рождество
Рождество я отмечал в Андерслёве, у Арне.
Погода была как на заказ: слегка прикрытая снегом земля, температура чуть ниже нуля и голубое небо. Сконские пейзажи словно сошли с рождественских открыток и навевали ностальгию.
Но, как всегда, за парадным фасадом жизни пряталась темная сторона. «In every dream home a heartache», как поет «Roxy Music»[74]. Ни я, ни Арне, ни Лизен не раскаивались в сделанном, хотя, вероятно, нам следовало бы позвонить в полицию. Мы виноваты в смерти двух человек, а с этим не так-то легко примириться.
Тот, кто утверждает, что равнодушен к смерти, лжет.
Несколько дней после событий в надворной постройке Герта-Инге Бергстрёма настроение Лизен и Арне колебалось от полной апатии до странного радостного возбуждения. Я объяснял им, что случилось то, что случилось, так легли карты и теперь с этим ничего не поделаешь, однако и сам терзался не меньше их. Я удивлялся собственной эгоистичности, но в глубине души радовался, что так легко отделался.
Бергстрём не успел публично уличить меня во лжи, зато я разоблачил его. Я не знал, насколько во всем этом был замешан Джонни Бергтссон, но по его вине умер по крайней мере один человек, а значит, можно считать, что и его настигло правосудие.
Картину происшедшего нельзя было восстановить во всех подробностях. Нам оставалось только догадываться, стал ли причиной смерти Бергстрёма удар клюшки Арне, или он умер от удушья или разрыва сердца.
И со всем этим приходилось жить.
Джонни Бенгтссон, очевидно, погиб, получив порцию дроби в желудок, но ни я, ни Лизен не поняли, кто именно нажал на курок. В конце концов мы сошлись на том, что это сделал сам Джонни.
Отныне нам суждено было мучиться одними и теми же видениями и просыпаться от одних и тех же кошмаров. Случившееся объединило нас до конца жизни. Мне оставалось только удивляться самообладанию, которое проявила Лизен во время единоборства с Бенгтссоном, и тому, как быстро она пришла в себя после всего этого.
Соседка Арне Йордис зашла к нам в Рождественскую ночь около трех часов. По телевизору шел мультфильм про Скруджа Мак-дака, и, пока Йордис смеялась над проделками Пиффа и Паффа, Бродяги и Леди и Быка Фердинанда, я вспомнил о Бодиль. Чем она занимается?
Герт-Инге Бергстрём вовремя позаботился о завещании. Все имущество, дом и предприятие он завещал своей ассистентке и ближайшей помощнице Гудрун Квист. Когда после рождественских праздников мы с Арне отправились в офис «Гибаба» в Мальмё брать у нее интервью, нам довелось проходить мимо дома, где располагалось рекламное бюро Бодиль Нильссон.
Но мы не встретились, а внутрь я не зашел.
За день до Рождества я проезжал мимо ее дома в Хелльвикене, однако там, похоже, никого не было. Я не увидел ни играющей в саду Майи, ни мужчины, который стоял возле забора на фотографии в «Гугле».
Я поставил мобильник на виброрежим и звонков не слышал, но, просматривая сообщения наутро после Рождественской ночи, обнаружил эсэмэску от Бодиль.
Ненавижу Рождество, – писала она мне в три сорок пять ночи.
Через два дня пришло еще одно: Бодиль просила меня не относиться всерьез к тому, что она писала или, возможно, говорила мне в Рождественскую ночь. Я плохо помню, вероятно не отдавала себе отчета, – сообщала она.
Как всегда.
Я все еще не определился со своими чувствами к ней.
С годами я начал осознавать свою подверженность так называемой молниеносной любви – пристойный вариант названия того, что иные зовут похотью, – которая со временем ослабевает, пока совсем не улетучится.
Через два дня поступила очередная эсэмэска от Бодиль, и между нами завязалась переписка.
Ты в Андерслёве? – спрашивала она.
Да.
Где?
У Арне.
Еще через полчаса:
Можешь впустить меня?
Арне к тому времени уже лег. Я вышел в прихожую и отпер дверь.
Как бы я ни сомневался в своих чувствах к Бодиль, при виде ее у меня обмякли колени.
– Я войду?
– Только тихо. – Я приложил к губам палец. – Арне спит.
Мы, стараясь не шуметь, пробрались на кухню, и я предложил Бодиль кофе.
Она отказалась и попросила стакан воды.
Бодиль была без косметики, с собранными на затылке волосами и в простом темно-синем платье с пояском. У меня создалось впечатление, что она выехала из дому без верхней одежды.
– Как ты меня нашла?
– Адрес был на hitta.se.
– Как Майя?
– Она у родителей.
– А…
– Не знаю. Я понятия не имею, где пропадает мой так называемый муж, но он не появлялся уже двое суток. Его мобильный молчит, а на работе говорят, что он в служебной командировке в Лондоне. Меня он не посвящает в свои планы. Быть может, это и называется «начать новую жизнь».
– Иди сюда.
Бодиль уселась ко мне на колени, и я обнял ее.
Она приникла к моему плечу, прижалась головой.
– Я здесь как дома, – призналась она.
По ее щекам потекли слезы, и она от меня отвернулась.
– Ты радуешься всем женщинам одинаково?
– Нет, тебе больше всех.
– Ты врешь.
– Я никогда не вру.
Она была без чулок. Я полез ей под платье.
– Думаешь, я такая дешевая?
В постели Бодиль была нежна и уверена в себе. Она внушала ощущение покоя. Когда легла мне на живот, я завел ей руки назад и несильно прижал к спине.
– Отпусти, – прошипела она.
И повернулась ко мне спиной. Я обнял ее.
Проснувшись, мы лежали все в том же положении. Бодиль дышала ровно и глубоко. Я любовался ею и мечтал, чтобы она спала как можно дольше.
Арне удивился, когда мы вместе вышли на кухню. Я сообщил, что Бодиль будет завтракать с нами. Он пожал плечами:
– Что ж, девушка совершеннолетняя.
– Не знаю, чем это закончится, Харри Свенссон, – вздыхала она, когда садилась в машину.
Я знал не больше ее.
– Я хочу встречаться с тобой, быть с тобой, – ответил я.
Она кивнула:
– Сегодня все вышло совершенно непреднамеренно.
– Я люблю тебя.
– Я тебя тоже, – отозвалась она. – Но мы зашли слишком далеко, мне не следует сюда приезжать.
– Зачем же приехала?
Она пожала плечами.
– Мне хорошо с тобой, – сказал я.
– Мы еще увидимся, – пообещала Бодиль.
Она дрожала, и я положил ей на плечо руку.
– Почему ты не взяла пальто?
– Я торопилась.
– Ты не можешь остаться?
– Мне надо забрать Майю.
– Так забирай и возвращайся.
– Обязательно.
Я продолжал махать рукой, когда ее автомобиль уже скрылся за поворотом.
Через три часа получил эсэмэску:
Майя тебя приглашает. Приезжай, мы едим мороженое.
Вот как…
Стокгольм, январь
Как ни старался я забыть свои сконские корни, по возвращении в Стокгольм всегда чувствовал себя опустошенным. На этот раз я скучал не по Мальмё, а по Арне и Бодиль.
Я тосковал по Сольвикену и мучился от безделья.
Но когда Анна-Карин Экдаль, главный редактор газеты, пригласила меня на ужин и предложила место в штате редакции, я отказался. Наши с Арне статьи пользовались успехом, разумеется не в плане продаж. Просто количество кликов на веб-сайте побило все рекорды.
