Ноги сами вынесли меня к Лизиному дому. Внутри я никогда не был – провожал до поворота и прощался, так что мне оставалось только гадать: а вон та женщина, зашедшая в дом – вдруг ей мама? Усилием воли подавив очередные угрызения совести на тему «Как я мог Лизу отпустить?!», я решительно повернул в обратный путь. Не хотелось попадаться на глаза её родственникам, нечего их наводить на мысли, с чего это вдруг дочь отрезала себе косу. Я вообще никак не понимал, как её родители ничего не замечают – ни мальчишеских привычек, ни одежды, ни того, что их дочь целый день пропадает непонятно где и никогда, никогда не приводит своих друзей домой…
Дед с бабулей, конечно, всегда давали мне полную свободу, но, во-первых, на то они и «старшее поколение», во-вторых, я всё-таки мальчик, а в-третьих, я прожил в этом городе больше половины жизни, меня тут знает куча народа… А Лиза – девочка, младше меня, только приехавшая. И не стоит никого сравнивать с моими родителями. Вот уж чем-чем, а образцом семьи мы на тот момент ни в каком виде не были.
Отвлекая себя подобными размышлениями, я вернулся домой, выдержал семейный обед и, виновато улыбнувшись деду, снова удрал. Первая весточка от Лизы с Шумахером мне пришла часов в пять, когда я сидел у Араба, – эсэмэска: «Кажется, мы нашли, кто хозяин!», и история их поездки в Москву стала постепенно складываться – сообщениями, звонками, разговором, когда я встретил «путешественников» на вокзале, и, разумеется, последовавшей за этим долгой ночной перепиской с Лизой.
Сколько раз за день я успел горячо пожалеть, что не поехал с ними, – не сосчитать. Но дело было сделано так, как сделано. А тот, кто остаётся в стороне, всегда жалеет, ведь с ним всё, разумеется, вышло бы и правильней, и лучше.
Так или иначе, но моё участие в экспедиции заключалось лишь в проводах на вокзал. Когда перрон вместе со мной остался позади, Саня с Лизой переглянулись, и на мгновение их охватило робкое чувство неловкости. Впервые они по-настоящему оказались наедине, без связующего звена в виде меня, пусть последние дни связующее звено из меня выходило разве что формальное.
Лизка смущённо забилась в угол, одёрнула рубашку и принялась старательно подворачивать рукава – хоть и на неё покупали, а всё равно рубашка ей была чуть велика. Саня хмыкнул и вольготно развалился на всём оставшемся сидении, пользуясь тем, что днём в рабочую неделю вагон электрички был пуст, если не считать мамы с девчонкой лет шести в другом конце – старшая читала, младшая увлечённо резалась во что-то на планшете. Ещё две тётки с громыхающей чем-то внутри сумкой-тележкой зашли на следующей станции, неодобрительно покосились на «молодых людей», с подозрением на маму с дочкой и, наконец, уселись на противоположной стороне, подальше ото всех.
Через электричку периодически проходили продавцы, заученно тараторя свои рекламные слоганы на тему супер-фонариков, «нано-губок» и бесконечных «настоящих шёлковых» палантинов, пару раз прокатывались тележки с мороженым-орешками-колой, дважды заглядывали баянисты, но их встречали без энтузиазма – по жаре хотелось дремать, а не слушать про «три белых коня».
Спасаясь от горе-музыкантов, Лизка заткнула уши и, пристроившись головой на плече у Шумахера, постаралась задремать, но ничего у неё не выходило. То било в глаза солнце, то снова врывался в сознание гнусавый голос очередного продавца… А Саня был тёплый, дружелюбный, уютно пах разогретым на солнце асфальтом и ничуточки не возражал против своей роли подушки. Вот только это мало помогало Лизе успокоиться и расслабиться, скорее уж наоборот…
– Ты чего вертишься? – усмехнулся Шумахер. – Я костлявый?
– Да нет, я так, – пробормотала Лиза, щуря глаза от солнца и медленно сползая с сидения. – То ли спать хочу, то ли нет…
– Один глаз закрой, а второй оставь. Вот и будет тебе «то ли».
Лиза задвинулась глубже и старательно взлохматила волосы, скрывая смущение:
– Да ладно, не получается – не буду, и всё.
Саня пожал плечами, спорить не стал и чуть подвинулся, давая Лизе место сесть нормально. Электричка бодро отстукивала свой дорожный ритм, сипел динамик, объявляя очередную станцию, ближе к Москве вагон наконец-то наполнился людьми. За окном мелькали дороги, посёлки, крупные рынки – а после дома, становящиеся всё выше, рекламные плакаты, пёстрые от машин городские улицы. Люди в вагоне засуетились, принялись сгребать к себе немудрёный скарб, отлавливать детей, выглядывать в окна, гадая, пора вставать или ещё нет, и толкаться в дверях.
Лиза и Шумахер, путешествующие налегке – из вещей у них с собой был только Санин рюкзак, – вскакивать не торопились, тянули почти до самого конца. На предпоследней остановке, от которой уже шло метро, Саня вдруг крепко взял Лизу за локоть и стремительным рывком проломился сквозь людей. Спустя полминуты Лиза уже обнаружила себя выдернутой на перрон, как морковка из грядки.
Над Москвой царила «переменная облачность», и когда пробивались солнечные лучи, стёкла домов, ларьки и лужи вспыхивали так, что становилось больно глазами. Людской поток подхватил Лизу и Саню и утянул под землю, в метро, где неважно было, солнце наверху, дождь или вовсе зимняя метель – здесь всегда было одинаково тепло, душно, и только из тёмного зёва туннеля тянул сквозняк.
Путь до Краснопресненской можно опустить без вреда для рассказа – в метро Лиза и Саня ровным счётом ничего не делали, стояли, прислонившись к надписи «не прислоняться» и следили, на какой станции переходить, на какой выходить. Разговаривать из-за шума было решительно невозможно.
На поверхности к моменту их прибытия накрапывал дождь – мелкий, почти незаметный и даже не очень противный. Можно было его переждать под навесом подземного перехода, но Лиза решительно взбежала по лестнице – для неё не было ничего хуже ожидания, а наожидалась она за время поездки уже «по самое не могу».
Саня отстал от неё, не поймав момент резкого старта, и когда поднялся на поверхность, застал весьма занимательную, достойную слов Шекспира картину, к которой морально готов никак не был. Впрочем, ровно как и Лизка.
Мгновение восьмое
– Холин! – возмущалась высокая темноволосая девушка, пытаясь догнать сбивающуюся на бег Лизу, но кеды всегда дадут фору шпилькам, поэтому разрыв постепенно увеличивался. Только, к сожалению, голос девушки перекрывал с лихвой всё расстояние. – Ты куда пропал? Ты почему мне не звонил? Я… я даже не знала, что и думать! Я тебе «ВКонтакте» писала, а ты мне что?
Лизка, готовая от неловкости провалиться сквозь землю, мрачно отозвалась:
– Смайлик.
Она была абсолютно права. Бегущей за ней девушкой была моя ненаглядная Дася, и на её последнее сообщение я именно что самым простым смайликом «=)» и ответил.
От стремительно приближающейся катастрофы не спас и Шумахер, оценивший абсурдность ситуации по достоинству и решивший ни во что не вмешиваться. Он тихонько шёл следом, наслаждался накаляющимися страстями и боролся с соблазном заснять всё происходящее на мобильный телефон и отправить мне.
Дася обиженно вопрошала, кто такая «была та Лиза», а сама Лизка, может, и готова была ответить, но присутствие Шумахера сводило все шансы прояснить ситуацию на нет. Наконец, не выдержав опасений, что сейчас Дася озвучит версию про «двоюродную сестру», а Шумахер услышит и заинтересуется, Лизка сердито отрезала:
– Отстань! С допросами – не ко мне! – и рванула на противоположную сторону улицы, лавируя между машинами с ловкостью потомственного москвича. Саня, не готовый повторить такой подвиг, добежал до ближайшей «зебры», а Дася, обиженно цокая каблуками, вернулась обратно к метро. Стоит мне представить, какое гордое и несчастное у неё было лицо, мне даже становится жаль, что после этой Лизкиной выходки нас уже можно было считать почти официально расставшимися.
С другой стороны, если уж говорить начистоту, на Лизку я сердиться в этом случае не могу. И как бы я сам на её месте поступил? Закатил бы глаза, затараторил бы «Дася-Дася-Дася, ну, я просто занят, у меня родители…» – и разве это было бы лучше? Отсрочка, но никак не решение проблемы.
Возвращаясь к рассказу о Лизиных приключениях, отмечу, что и сама Лизка была не в восторге от своей выходки и чуть было не позвонила мне сразу же, как отдышалась. Шумахер отговорил – чего зря время терять, меня нервировать, лучше поскорее найти дом АГК. Хотя чего тут было искать – Лизка в Москве выросла, умение выспрашивать дорогу у «аборигенов» освоила, как и любой москвич, в совершенстве ещё в пятом-шестом классе…
Поэтому не прошло и пяти минут, как Лиза с Саней получили исчерпывающие указания, как выбраться на нужную улицу, и шагали по дворам под самый летний для городского слуха звук – жужжание газонокосилки.
– А нормальные девчонки бывают? – спросила вдруг Лизка, притормаживая в поисках табличке с номером дома и названием улицы. Нашла, убедилась, что ещё топать и топать, и повернулась к Сане: – Ну, не как эта… Дася, а чтобы дружить можно было?
