Плохо знал старый Монтехо Педро Форменаса.
В одну из ночей яростно залаял мой пес. Где-то внизу на каменистой тропе зацокали лошадиные копыта.
— Кто там? — крикнул я в темноту. — Отвечай, или на твою в олову посыпятся камни! Для этого мне надо только шевельнуть ногой.
— Это я, Энрике! — раздался знакомый голос моего соседа и друга Армандо. — Беда, Энрике!
Соскочив с уставшей лошади, он сел у огня и рассказал обо всем, что случилось с той поры, как я покинул поселок.
— Дон Педро словно с цепи сорвался, Энрике. Он захватил пятьдесят человек наших и бросил их в подвал свое, крепости как заложников. Ночью его солдаты ворвались к нашим жилища и разоружили нас. Два десятка человек убито в схватках. Многие ранены. Дон Педро заявил, что мы тоже индейцы, только еще хуже. В нас течет вдобавок ко всему африканская кровь, и нам всем место в загонах для негров Что делать, Энрике? Он грозится отправить заложников Испанию, где их повесят за измену королю.
— Думаю, что мы раньше отправим его на тот свет, — ответил я. — Нечего ему хозяйничать на нашей земле. Мачете[19] он вам хоть оставил?
— Да, конечно. У нас отобрали только ружья и пистолеты.
— Тогда отлично. Ты знаешь, где арсенал алькальда?
— Да, арсенал в гавани. Дон Педро боится хранить порох вблизи гасиенды[20].
— Люди готовы сразиться с человеком, который оскорбил их честь?
— Еще бы, Энрике! Но оружие… У алькальда крепостные стены и пушки. А у нас только навахи да мачете.
— Ты забыл, что у нас еще ярость. Послезавтра ночью мы захватим арсенал, вооружим негров, и все вместе возьмем штурмом крепость алькальда.
— Негров?
— Да, негров. Почему ты так удивился? — Армандо смущенно молчал. — Кто была твоя мать, парень? — спросил я его.
— Ты же знаешь — негритянка. Прости, Энрике, мы иногда забываем об этом…
Арсенал охраняло десятка полтора солдат Форменаса. После того как в поселке было отобрано оружие, они перестали чего-либо опасаться. Половина из них была пьяна.
— Почти все веладорес[21] едва держаться на ногах, — шепнул мне Армандо. Я посылал его вперед, чтоб он разведал, где выставлены караулы. — У ворот стоят двое, остальные зучри. Кто поет песни, кто спит, а кто хлещет гуаро[22]. С ними не трудно будет справиться, Энрике.
— Сигнал — крик козодоя, — предупредил я. — Будьте готовы!
Теплый ветер дул с моря. Он шевелил заросли мангровы[23], приносил терпкий запах гниющих водорослей, мокрого песка и просмоленного дерева. В темно-синем, почти мирном небе смутно вырисовывались силуэты манаковых пальм, в кронах которых, словно алмазы, поблескивали предутренние звезды.
Я стоял на одном колене, прислушиваясь к неспокойной тишине тропической ночи, сжимая во влажных от волнения в ладонях холодный ствол мушкета[24].
Неожиданно я услышал тревожный крик козодоя. И сразу со всех сторон к арсеналу алькальда бесшумно поползли невидимые в темноте люди. Оба веладорес, стоящие у входа, упали на землю, не успев крикнуть. Мы распахнули тяжелые ворота и ворвались во двор арсенала.
— Санта мадре! — крикнул начальник караула. — Святая мать!
Это были его последние слова. Мы взломали замки и стали разбирать оружие.
— Черт побери! — воскликнул Армандо. — Здесь хватит на целую армию!
— Быстрее к загонам! — торопил я друзей. Но мы напрасно спешили. Тревожный крик козодоя полетел через джунгли, и второй наш отряд легко смял караул, охранявший загон, куда запирали на ночь негров-рабов. Теперь они бежали навстречу нам нескончаемой черной вереницей.
— Быстрее, быстрее! — торопил я. — Скоро рассвет.
Люди, вооруженные мушкетами, тесаками, пистолетами и топорами, шли прямо через лес, широким полукругом охватывая крепость алькальда. Прошло полчаса, и фланги этого полукруга сошлись. Снова цепляясь за острые листья пальм, полетел над джунглями грозный сигнал — тревожный крик маленькой ночной птицы. С ним слился мой выстрел. Стоявший на стене солдат упал. Люди молча бросились к стенам крепости. Пушки Форменаса оказались бессильны. Мы были уже рядом с ними. Упирая в землю длинные шесты, негры в мгновение ока взбирались по ним наверх и, оттолкнувшись, зажав в зубах тесаки, прыгали на гребень стены.
Отряд Педро Форменаса насчитывал около пятисот солдат. Нас было в десять раз больше. Около часа длился ночной бой. Выстрелов почти не было. Люди рубились мачете, валили друг друга ударами мушкетных прикладов. Когда взошло солнце, все было кончено. Мы скинули с главной башни королевский флаг и подняли свой — на голубом полотнище зеленый силуэт пальмы. Этот флаг сделала Аола, заранее уверенная в том, что он обязательно нам понадобится.
Дон Педро Форменас попал в плен. Правда, нам не сразу удалось его найти. Он спрятался в винном погребе гасиенды, в пустой бочке, прикрывшись сверху старой овчиной. Сеньор алькальд оказался трусом. Впрочем, это и раньше не было для нас тайной.
— Смерть алькальду! — кричали люди. — На виселицу белого зверя!
Дон Педро дрожал от страха. У него подкашивались ноги. Кто-то из негров выстрелил в него. Пуля сбила с алькальда шляпу. Кто-то швырнул наваху, и она пригвоздила к столбу рукав его рубахи.
— Ты должен спасти меня, Энрике! — шептал мне дон Педро трясущимися губами. Зубы его стучали. — Я отдам тебе все: золото, плантации и жемчуг. Аола будет ходить в платьях из испанской парчи…
«Зачем Аоле испанская парча, — подумал я, — она и так красива. И почему он уверен в том, что ничего не может стоять перед силой его золота».
— Я добьюсь, тебя сделают алькальдом, — продолжал шептать Педро. — Меня знает и любит сам король. Ты будешь белым сеньором.
«Почему он решил, что я хочу стать белым? На нашем острове не любят белый цвет кожи. Слишком много черных дел связано с белой кожей. Зачем мне быть алькальдом и сторожить свое золото?»
— Смерть Педро! — кричали люди.
— Тише, земляки! — сказал старый Монтехо. Он стоял, опираясь на мушкет, седой и сгорбившийся. Рука его была обмотана окровавленной тряпкой. — Тише, люди! — повторил он. — Все знают, как меня обидел алькальд. Все знают, кто такой белый зверь дон Педро.
— О-о-о! — пронеслось в толпе, заполнившей двор крепости.
— Но стоит ли нам из-за облезлой шкуры этого оцелота[25] становиться палачами? Пусть он уходит отсюда без песо в кармане. Мы лишили Педро его богатства, мы перебили его солдат и заняли его крепость. Разве он нам теперь страшен? Пусть идет и расскажет другим, что может сделать народ с такими, как он.
— Правильно говорит старый Хуан! — закричали в толпе. — Пусть убирается! Пусть расскажет все другим алькальдам! Пусть поболтается по свету с пустыми карманами! Гоните собаку со двора! Вон Педро!
Униженно кланяясь, Форменас пятился к воротам. Пот катил ручьями с его толстого бледного лица. Еще одна наваха просвистела в воздухе. Алькальд присел от страха и бросился бежать, перепрыгивая через тела своих солдат. Еще секунда — и он скрылся в густых зарослях ипомеи[26].
Я думал, что труднее всего будет взять штурмом крепость. А оказалось, что самое трудное ждало меня впереди. Я призывал людей к дальнейшим действиям.
— Нельзя бросать оружие! — говорил я. — Надо идти на юг и на север острова, поднимать народ. Ведь мы изгнали только Педро Форменаса. А таких, как он, на Кубе добрый десяток.
— Куда мы пойдем, Энрике? — отвечали мне. — Дон Педро не вернется обратно, он слишком напуган. А другие алькальды не сделали нам зла. Ты посмотри, сколько наших полегло под стенами этой проклятой крепости! Разве тебе не жаль своих земляков, Энрике? Давай лучше устроим большой и веселый праздник в честь нашей победы. В погребах Педро вдоволь старого андалузского вина! Ну, а если сюда кто сунется, тогда мы вновь возьмемся за мушкеты?
Они не послушались меня. Нигде больше не прозвучал тревожный крик козодоя. Люди веселились и пели песни…»
Мы молча лежали вокруг костра, слушая Петра Васильевича.
— Как же это они так обмишурились? — с горечью сказал Ленька. — Их же запросто перебьют эти, как их, алькальды. Они же все друг за дружку. Эх!
Потрескивали дрова в костре. Тихо плескалась о каменистый берег волжская волна. В отблесках костра мелькнула серая бесшумная тень. Опять, вероятно, козодой вылетел на ночную охоту.
— Петр Васильевич, — тихо спросил из темноты Витька. Он лежал на траве возле палатки, закинув за голову ладони. — Как по-испански будет козодой?
— Пукуйо, — ответила Ветка.
Глава 13. Петр Васильевич рассказывает об испанских завоевателях. Мне снится Ветка
— Петр Васильевич, — спросил как-то Вовка. — Как же это получилось, что испанцев было совсем немного, а они сумели покорить целые народы в Южной Америке? Ведь им же через океан приходилось возить солдат, пушки и даже лошадей.
