Миша принял хлеб, опустил глаза и стал жадно есть его с давленой ягодой…
Двинулись дальше. Лева, как всегда, шел впереди, то и дело поглядывая на компас. Это уже превращалось для него в невыносимую муку: шея ныла так сильно, словно он целый месяц носил хомут. Наконец, взмолился:
— Слушай, Василь, пройди хоть малость с компасом.
— Давай, — сразу согласился тот.
Теперь ведущим стал Вася. А Лева, наслаждаясь свободой, любовался бором. Но бор, как назло, стал заметно редеть. Деревья пошли низкорослые, кривые и кряжистые.
— Неужели бор кончается?
— Ну да, скажешь! Он километров сто шириной, а то и больше, — ответил Вася.
Лева взглянул на друга и ахнул: Вася, будто не он ведущий, бодро шагал, беспечно поглядывал по Сторонам, совершенно забыв о компасе.
— Почему на компас не смотришь! — закричал Лева, потрясенный бесшабашностью Васи.
— А зачем смотреть?
— Так ведь мы собьемся с пути или уже сбились давно!
— Не сбились. Я иду на ориентир, — спокойно ответил Вася. — Видишь вон ту сосну с голой верхушкой?
— Вижу.
— Она и есть ориентир. Посмотри, если не веришь.
Лева схватился за компас. Все правильно — сосна стояла точно на тридцатом градусе. У Левы отлегло от сердца.
— Молодец, Василь. Ловко придумал. А я-то… До сих пор шея болит.
Васино новшество дало возможность отряду двигаться значительно быстрее. Ребята доходили до ориентира, выбирали новый, шли к нему, затем к следующему и так далее.
А лес все редел и редел. Путешественники взошли на гриву. Перед ними раскинулась огромная поляна. Лишь далеко за ней опять стеной поднимался бор.
— Вот красота! — заулыбался Лева. — Здесь хоть бегом беги. Выбирай, Василь, на той стороне ориентир и пошли.
Но Вася не торопился. Он беспокойно осмотрел поляну:
— Постой, это, наверное, болото!
Ребята сбежали с гривы и чуть не попали в воду.
— Так и есть, — удрученно проговорил Вася.
Однако Миша обрадовался этому болоту, как будто нашел клад. Он схватил котелок, зачерпнул, мутноватой воды и поднес ко рту.
— Что делаешь! Не пей, — резко остановил его Вася. — Это же не вода — отрава.
Миша облизнул сухие губы.
— Ничего не случится.
— Вылей воду, говорю!
Миша нехотя подчинился приказанию. Вернулись на бугор, сели. Вася угрюмо осматривал болото.
— Что теперь? Куда идти? Влево, вправо или назад?
— Что ты — назад! — возмутился Лева. — Назад — ни за что!
Миша в разговоре не участвовал. Он сидел и уныло ждал решения.
— Если бы Лысуху увидеть! Тогда знали бы, куда идти, — воскликнул с горечью Лева. — Будто и нет ее. Идешь, как слепой.
— А если посмотреть с дерева?
— Не увидишь. Деревья помешают.
— Тут же кругом болото. Ну-ка, я попробую.
Вася снял ботинки, выбрал на самом верху гривы высокую сосну. Лева напряженно смотрел, как он проворно взбирался по голому стволу. Вот Вася добрался до первого сучка, подтянулся. Теперь дело пошло еще быстрее. Несколько усилий — и Вася оказался почти на самой верхушке.
— Ну? — нетерпеливо крикнул Лева.
— Слушайте, да Лысуха-то рядом! Вот она! — раздался взволнованный голос. — Если бы не болото! До нее километров пять.
— А болото большое, если его обходить?
Вася осмотрелся.
— Не видно, деревья мешают. — Он достал из кармана компас, сориентировался. — Как в аптеке! Я сижу ровно на тридцатом градусе.
Сунув в карман компас, Вася начал спускаться. Уже над самой землей он хотел прыгнуть, но неожиданно сорвался и упал. К счастью, Вася отделался удачно: только порвал рубаху.
— Не везет тебе, капитан, — засмеялся Лева. — Чуть под второй глаз синяк не поставил.
— Пустяки. Ну, будем обходить болото?
— Что за вопрос! Только, боюсь, что мы с азимута собьемся. Как потом установим направление, когда обойдем болото?
— Да… — задумался Вася, но тут же поднял голову. — А если на дереве белый лоскут повесить?
— Ну и что?
— А то! Когда обойдем болото, по тряпке найдем направление на Лысуху.
— Понял! Только поздно додумался: надо было сделать, когда сидел на дереве.
— Не беда, Лев, нацепим и так.
Вася взял из рюкзака пустой холщовый мешок, разорвал его. Получился длинный лоскут. Один его конец он привязал к палке и, размахнувшись, бросил в крону сосны, с которой только что слез. Палка попала между ветвями и прочно засела там. Лоскут был хорошо виден и напоминал флаг.
— Мы его отовсюду заметим, — удовлетворенно сказал Вася. — Да и сосна приметная: кривая, вся крона на одном боку.
Прежде чем снова отправиться в путь, Вася распределил на всех поклажу. Мише дал лопату с надетым на черенок котелком, Леве — мешочек с картофелем. Себе Вася взял рюкзак, в котором лежала вся теплая одежда и остаток хлеба.
Отряд круто повернул направо, в обход болота. Полуденное солнце приветливо улыбалось путешественникам.
Болото занимало котловину между двумя параллельно идущими гривами. Оно густо поросло осокой, кукушкиным мхом, багульником. По берегу пышно разрослись невысокие березки, тонковетвистые ивы. Много здесь было малины и крушины. Но буйной растительности часто приходило на смену обнаженное болото с бесчисленным множеством зеленых кочек, между которыми, как маленькие зеркала, блестела вода.
Больше часа уже шли ребята, но конца болота не было видно.
— Может, оно на сто километров растянулось, а мы хотим его обойти, — проговорил Миша.
— Нет, — убежденно ответил Вася. — Болота в борах большими не бывают. Другое дело, что их здесь много.
Грива заметно пошла на снижение. Через несколько минут отряд выбрался к небольшой ложбинке, по которой протекал ручей. Вася сбросил рюкзак.
— Отдыхать!
Миша лег животом на землю и стал пить из ручья. Он втягивал воду жадно, не отрываясь, словно боялся, что его вот-вот оттащат от живительного источника.
Потом Вася отрезал всем по куску хлеба. Миша проглотил его, не заметив.
— Давай картошку сварим? Хоть по одной. Есть сильно охота.
— Вечером сварим. Потерпи, Михаил.
— Опять потерпи! — зло крикнул Миша. — Что я теперь, сдохнуть должен, да?
— Мы же одинаково едим…
— А мне-то что? Вы сами захотели идти на Лысуху. Я же говорил: идем домой? Говорил! Не захотели, а теперь «потерпи»?!
— Саранск можно покушать. Их много здесь. Ягода есть…
— Наплевать мне на саранки и твою ягоду — кричал Миша. — Завели куда-то, а теперь «саранки», «ягода». Сам ешь, если хочешь, а мне давай картошку!
— Перестань орать, Мишка, — проговорил Лева. — Что ты на самом-то деле! Сам знаешь, что припасов у нас мало.
Но Миша продолжал исступленно кричать:
— А мне-то что! А мне-то что!
И все, что его сейчас переполняло — усталость, тоска по дому, голод, обида на друзей, — вдруг вылилось в громкие безудержные рыдания. Вася и Лева, растерянные, смотрели на товарища, не зная, что предпринять. Им было и жалко Мишу, и стыдно за него. Вася торопливо достал из мешочка кусок хлеба, подал Мише, но тот со злостью оттолкнул его руку.
…И снова в путь. Шли кромкой болота. У всех было подавленное настроение. Вася шагал молчаливый, хмурый, за ним плелся, глядя под ноги, Миша. Замыкал отряд Лева. Вся его бодрость пропала, он тяжело передвигал ноги. И вдруг он оступился. Хотел было удержаться, но не сумел и, сильно взмахнув руками, упал. Мешок с пятью-шестью картофелинами, который он нес в руке, отлетел далеко в болото. Услышав всплеск, Лева моментально вскочил. Забыв обо всем на свете, он бросился за мешком, но, не сделав и трех шагов, по пояс погрузился в вонючую, теплую болотную жижу.
Лева сильно двинул ногами, пытаясь выбраться из трясины, но опустился еще ниже. Ужас охватил его, и он закричал:
— На помощь! Спасите!
Миша бегал по берегу, не зная, как помочь брату. Первым пришел в себя Вася. Сообразив, что случилось, крикнул:
— Не шевелись, Лев! — Бросился к сосенке, сломал ее и один конец подал другу. — Хватайся!
Лева судорожно уцепился за ветки. Подоспел и Миша. Вдвоем они кое-как выволокли Леву на берег.
— Что ты в болото полез? — спросил Вася, отирая рукавом пот с лица.
— Мешок упал туда…
— В болото?
Лева кивнул.
Сколько ребята ни смотрели, мешочка нигде не было. Лева чувствовал себя преступником. Все, что угодно, но потерю последних продуктов он простить себе не мог. У Левы не хватало смелости даже взглянуть в глаза товарищей.
Вася дружески хлопнул его по плечу:
— Не тужи, Лев. Такое с каждым может случиться. Но Леву его слова не успокоили. Он знал, как скупо расходовал продукты Вася.
— Да брось ты переживать! — снова бодро сказал Вася. — В бору не пропадем. Тут, брат, много еды всякой.
Миша, у которого страх за Леву прошел, а вместо него проснулось раздражение, повернулся к Васе:
