— Валя, а ты помнишь как читала в детстве сама? — спросил папа. — У тебя была какая-нибудь система?
— Ну… положим, системы не было, — помолчав, ответила мама, — но я сама…
— Начинала с картинок, — засмеялся папа. — Верно?
— Верно. Потому что хорошие иллюстрации — это половина книги.
— И, посмотрев картинки, тебе хотелось узнать, что происходит на самых интересных из них. Точно?
— Точно.
— И ты начинала читать не сначала, а…
— Ну, совсем немножечко… — возразила мама.
— Вот-вот. Совсем немножечко. А сейчас, покупая новую книгу, ты разве просматриваешь первые страницы? Да никогда. Только ты не замечаешь, что тоже хватаешь из середины, а потом судишь по прочитанному о всей книге. Это автоматически.
— Ты прав, Виктор. Но ведь я не так кусками хватаю, как Андрей. То, как читает он сейчас, — это безалаберщина. И ни к чему хорошему не приведёт.
— А по-моему, Валя, мир не охватить одним взглядом, сразу. Не разложить по полочкам — это сюда, а это — туда. Мир всю жизнь собираешь по кусочкам, как мозаику. И каждый кусочек в конце концов находит своё верное место.
— Наверное, ты прав, — сказала мама после долгого молчания.
— Зачем ты спрятала книгу об индейцах?
Мама засмеялась.
— Да не прятала я! Я взяла посмотреть, начала читать, зачиталась, забрала с собой на работу и… там забыла.
— Вот видишь! — снова засмеялся папа. — А ты говоришь — система!
* * *
А на следующий день произошла вот какая история.
Папа пришёл с работы и спросил, как всегда:
— Где был сегодня, Андрюха?
— Ещё нигде, — ответил Андрей. — Только уроки сделал. По русскому столько задали — два часа писал.
— Всё кончил.
— Всё.
— Куда думаешь поехать?
— К Робинзону на необитаемый остров.
— Эк, тебя занесло! Почему именно к Робинзону?
— Да я к индейцам хотел, но мама книжку не отдаёт.
— Отдаст. Успеешь ещё к индейцам. Это она рассердилась, что ты по ночам читаешь. Подожди, остынет немного и отдаст.
— Она хитрая, читает её сама.
— Дочитает и отдаст.
— А я у тебя другую, про Робинзона нашёл. Уже начал.
— Может быть, и мне с тобой к Робинзону? — Папа взглянул на часы. — Давненько я не был на острове. Ну-ка, тащи сюда книжку.
Андрей пошёл в соседнюю комнату и долго возился там, выдвигая и задвигая ящики письменного стола.
Потом вернулся смущённый.
— Робинзон тоже пропал куда-то…
— А ты её в школе не оставил?
— Нет. Я её дома читал.
— Странно… Вспомни, может, всё-таки брал в школу?
— Не знаю… может быть, брал, — засомневался Андрей. — Может, случайно в портфель засунул, а потом забыл где-нибудь. Только в портфеле её нет. Эх, так хотелось на остров!..
Папа подумал.
— Жаль, конечно, что нет под руками книжки. Но можно и без неё, Андрюха. Ты помнишь это место: «Огромная волна подхватила меня и понесла прямо на скалы. Я закрыл глаза и отдал себя в руки Судьбы…»
— Нет, я ещё не дочитал до этого. Мой корабль только что попал в бурю.
— А, так ты совсем рядом у острова! Слушай, я тебе расскажу, что было. Команда, видя неминуемую гибель корабля, пересаживается на шлюпки и покидает его. Одну из шлюпок уносит в океан. Вторая переворачивается. Матросы тонут. Все, кроме Робинзона. Его выбрасывает на остров, где нет ни одного человека, только птицы и дикие козы. Двадцать восемь лет живёт он на этом острове. Строит себе дом, обрабатывает и засевает пшеницей поля, приручает диких коз…
— Хватит, па! Едем! Давай прямо с того места, где его выбросило.
— Я не знаю, будет ли машина работать без книжки. Во всяком случае, сейчас попробуем, — сказал папа, залезая в шкаф. — Итак, «Я закрыл глаза и отдал себя в руки Судьбы…» Тут я забыл немножечко, но думаю, что это не страшно. Подожди, как там дальше? Ага: «Когда волна схлынула, оказалось, что я лежу на песке под жаркими лучами солнца. Вторая волна чуть не смыла меня обратно, но я успел вскочить на ноги и вовремя увернулся от неё…»
Дверцы шкафа закрылись с длинным шипящим звуком, и с таким же шипящим звуком отвалилась задняя стенка кабины.
Лицо Андрея обдало солёной пеной. Защипало глаза. Он протёр их мокрым рукавом рубашки. Перед ним до самого горизонта лежала тёмно-зелёная с фиолетовым гладь океана.
Ослепительное солнце горело над ней. Белыми искрами на зелёном фоне вспыхивали чайки. Их крики были похожи на детский плач.
Внизу, у берега, снежно-белой пеной снова вскипела волна. Она прорвалась через чёрные зубья скал, широким языком поднялась по песку к самым ногам Андрея и бессильно откатилась назад.
«Урш-ш-ш-ш… Ш-ш-ш-ш-ша…»
— Смотри-ка, сработала всё-таки машина и без книжки! — воскликнул отец.
Он стоял на берегу рядом с Андреем и щурил глаза от яркого солнца.
— Вот это, Андрюха, и есть остров Робинзона. Географы называют его Хуан Фернандес. Красивое место, правда?
— Очень красивое, — сказал Андрей. — А где живёт Робинзон?
— Выше по берегу, в лесу. Там у него уютная хижина, окружённая частоколом из толстых брёвен. Настоящая крепость.
— Идём? — сказал Андрей.
— Идём. Только когда приблизимся к хижине, обязательно крикнем, а то он испугается и начнёт стрелять. Он очень давно не видел людей.
Они поднялись по песчаному берегу и вошли в лес.
Андрей сразу же увидел стайку обезьян, в панике пронёсшуюся по вершинам деревьев. Потом разглядел большого зелёного попугая, сидевшего с учёным видом на толстой ветке.
— Ка-та-рита, — сказал попугай, когда Андрей с папой проходили мимо. — Ка-та-рита, Робин. Здравствуй!
— Папа, смотри-ка, он разговаривает!
— Наверное, это тот самый, который всегда сидит у Робинзона на плече во время прогулок. Смотри в оба, Андрей! Хижина где-то здесь.
Однако никакой хижины не было.
Они миновали небольшую солнечную поляну, заросшую какими-то красными цветами, перешли через прозрачный быстрый ручей и снова углубились в лес.
Вдруг Андрей остановился и понюхал воздух.
— Что с тобой? — спросил папа.
— Пахнет подсолнечным маслом.
— Ты с ума сошёл! Какое здесь может быть масло?
— Но, честное слово, пахнет! Неужели ты не чувствуешь? Подсолнечным маслом и ещё жареной картошкой.
— Выдумываешь. У Робинзона никогда не было ни картошки, ни масла. Хотя… — Папа потянул носом воздух. — Я тоже как будто чувствую..
— Вот видишь!
Они проломились через густые колючие кусты и снова попали на поляну, заросшую красными цветами, только уже с другой стороны.
И здесь оба разом заметили частокол из толстых брёвен и хижину, покрытую пальмовыми листьями.
— Стоп! — сказал папа. — Теперь надо кричать.
Он приложил ладони ко рту и крикнул негромко:
— Робинзон Крузо!
Никто не ответил. Только запах жареной картошки стал сильнее.
Андрей сглотнул слюну:
— Есть хочется. Ну-ка, дай я крикну.
— Нет, нет, ты его можешь напугать. Лучше я. Он же давно не слышал человеческого голоса. Надо вот так…
И он закричал чуть погромче:
— Ро-бин-зон Кру-зо!
В частоколе открылась калитка и выглянула мама. В руке у неё был нож.
Папа так и остался стоять с открытым ртом, вытаращив глаза и смешно разведя руки в стороны. Рядом с ним окаменел Андрей. Наверное, вид у обоих был дурацкий, потому что мама засмеялась и показала ножом внутрь частокола:
— Ну, чего встали? Проходите.
— Эт… это ты здесь жаришь картошку? — опомнился наконец папа.
— Я, — сказала мама. — Мы же ещё не ужинали.
— Подожди… Ничего не понимаю… Как ты здесь оказалась? И где Робинзон Крузо?
— Да проходите же внутрь, а то у меня всё подгорит! — сказала мама и скрылась за оградой.
— Папа, я знаю, почему так получилось! — сказал Андрей. — Это потому, что мы без книжки, на память… Машина увезла нас не полностью. Мы наполовину на острове, а наполовину — дома. Понимаешь?
— Наверное, наверное… — сказал папа растерянно.
Они прошли за ограду.
У хижины под пальмовым навесом стояла знакомая кухонная газовая плита, а на ней большая сковорода с золотисто поджаренной картошкой. Мама помешивала её ножом. От картошки так вкусно пахло, что кружилась голова.
Здесь же на траве лежала книжка «Приключения Робинзона Крузо».
Андрей бросился к книжке:
— Нашлась! Вот она! Где ты её взяла, мама?
— Да у тебя же на столе, Андрей. Увидела её, открыла и зачиталась… А потом, когда начала готовить ужин, взяла с собой на кухню…
— А мы её искали, искали… — сказал Андрей. — А потом решили без всякой книжки.
— Вот что, мужчины, — сказала мама. — Давайте быстрее мойте руки в ручье и садитесь ужинать. А потом мы все вместе пойдём искать Робинзона. Мне кажется, он сегодня ночует на другом конце острова.
