— А мы её искали, искали… — сказал Андрей. — А потом решили без всякой книжки.
— Вот что, мужчины, — сказала мама. — Давайте быстрее мойте руки в ручье и садитесь ужинать. А потом мы все вместе пойдём искать Робинзона. Мне кажется, он сегодня ночует на другом конце острова.
* * *
В школе Вера Фёдоровна рассказывала о войне.
Андрей уже знал, что в мае будет великий праздник — тридцатилетие победы над фашистами.
Вера Фёдоровна спросила, у кого из ребят воевали дедушки.
Почти все подняли руки.
— Пусть нам расскажет о своём дедушке Слава Никитин, — сказала Вера Фёдоровна.
— Мой дедушка был призван в Красную Армию в самом начале войны, — сказал Слава. — Он воевал на Карельском перешейке, недалеко от Ленинграда. Потом под Варшавой в Польше. У него три медали: «За отвагу», «За освобождение Варшавы» и «За победу над Германией».
Слава замолчал.
— Всё? — спросила Вера Фёдоровна.
— Всё, — сказал Слава.
— Вера Фёдоровна, а про бабушку можно? — подняла руку Ксеня Василевская.
— Конечно, можно. Садись, Слава. Расскажи, Ксеня, про свою бабушку.
Ксеня покраснела и встала.
— Однажды мою бабушку вместе с другими бабушками отвезли под город Лугу рыть окопы. Они долго работали. Часто налетали фашистские самолёты. Приходилось бежать в лес и прятаться. Потом всех отвезли обратно в Ленинград. Когда началась блокада, бабушка разносила письма и телеграммы. Часто случалось так: только отойдёт бабушка от дома, куда отнесла письмо, дом падает от вражеской бомбы. Иногда бабушка подходила к дому, а дома уже нет. Разрушился, обгорел. У моей бабушки тоже три медали: «За доблестный труд», «За оборону Ленинграда» и «250 лет Ленинграду». Она была тогда совсем молодая…
— Молодец, Ксеня, садись. У тебя замечательная бабушка. Кто ещё хочет рассказать?
Снова почти все подняли руки.
— Андрюша Васильев!
Андрей встал.
— Мой дедушка воевал под Сталинградом. У него орден Красной Звезды, две медали «За отвагу», ещё одна «За боевые заслуги», потом «За оборону Сталинграда» и «За взятие Кенигсберга».
— Он рассказывал тебе какие-нибудь боевые эпизоды?
— Конечно. Однажды осенью, когда они ехали на фронт, под Сталинград, он снял с буфера вагона мальчишку. Тот тоже хотел ехать на фронт. У него отца и мать фашисты убили. Ну, дедушка взял его с собой в вагон. Потом мальчишку отправили в тыл.
— Вот видишь, как интересно! — сказала Вера Фёдоровна.
— А мой дедушка брал Берлин! — крикнул Гриша Самохин.
— Ребята, всем, конечно, хочется рассказать про своих бабушек и дедушек, — сказала Вера Фёдоровна. — Но за один урок не успеть. Завтра у нас воскресенье. У вас будет целый свободный день. В понедельник вы мне все принесёте рисунки про войну Рисуйте так, как вы её представляете. Из самых лучших рисунков к Дню Победы мы сделаем альбом. Уговорились?
— Уговорились! — закричали в классе.
* * *
«Что нарисовать про войну? — думал Андрей, стоя у книжного шкафа. — Дед рассказывает мало. Срисовать картинку из книжки неинтересно: картинка-то не твоя… Вот если бы самому увидеть настоящий бой… Почему у отца так мало книг о войне?»
Он начал вынимать книгу за книгой из первого ряда на полке.
Вот эта про какие-то леса… Эта про зверей… Эта про машины…
Он сунул руку в глубь шкафа. Там стоял второй ряд книг, до которых он ещё не добирался.
Андрей вынул несколько томиков и вскрикнул от радости. Это были воспоминания о войне. Они назывались странно: «мемуары». Мемуары маршала Мерецкова, маршала Жукова, лётчика Кузнецова…
И вдруг на обложке одной из книг мелькнуло заглавие:
СТАЛИНГРАДСКАЯ БИТВА
Андрей вынул томик, открыл его, увидел карту военных действий, разноцветные стрелки, острия которых упирались в синий изгиб реки Волги, и вздрогнул от нетерпения: сейчас, вот сию минуту он узнает настоящую войну!
Привычным движением он отодвинул полки с книгами влево.
Шаг в кабину машины.
Дверцы шкафа захлопываются.
Задняя стенка опускается мостиком…
Что такое? Прямо перед ним ещё одна стенка — из красных досок.
Внизу две массивные железные тарелки, колёса, рельсы…
А! Это же задняя стенка товарного вагона, а железные тарелки— буфера.
Но почему вагон загораживает выход из кабины?
Андрей попытался выглянуть наружу, но ничего не получилось.
Слишком узкими были щели.
Тогда он взобрался на буфер и уцепился обеими руками за какую-то железную полосу на стене.
В тот же миг вагон дёрнулся и покатился по рельсам вперёд.
Шкаф исчез.
По обе стороны железнодорожного полотна открылась бурая осенняя степь, бледное небо над ней, редкие кустики на обочине. А в том месте, где был шкаф, теперь "белело здание станции. Андрей успел прочитать название: Поворино.
Вагон прибавлял ходу. Все быстрее постукивали колёса. Поворино уходило назад.
И вот уже только степь, огромная степь кругом, облака, ветер…
Андрей крепче вцепился в железку и сжался на буфере.
Никогда он ещё не ездил так на поездах. Интересно и страшно…
Скоро однообразный стук колёс и покачивание вагона усыпили его. Он задремал и чуть не свалился с буфера.
Один раз, обгоняя состав, по серому небу низко пролетели самолёты. Их было девять, стремительных, тёмно-зелёных, с красными звёздами на крыльях.
«Наверное, на фронт, — подумал Андрей. — И вагон мой тоже едет на фронт…»
Под вечер эшелон остановился на каком-то полустанке.
Из вагонов стали выскакивать солдаты. Гремя вёдрами и большими жестяными чайниками, они бежали к кирпичному домику, на котором было написано чёрными буквами: «Кипяток». Скоро у домика выстроилась длинная очередь.
Андрей так замёрз, что с трудом разогнул пальцы и отцепился от своей железки.
Он сидел на сцепном крюке пыльный, дрожащий и растирал онемевшие руки, когда из-за вагона вышел молоденький лейтенант в аккуратно заправленной гимнастёрке и новенькой зимней шапке.
Лейтенанту было на вид лет двадцать, но на груди его позванивали две медали: «За отвагу» и «За боевые заслуги», и это значило, что он не новобранец, а фронтовик.
Увидев Андрея, лейтенант удивился.
— Эй, ты чего здесь делаешь? — закричал он. — А ну, слезай! Ишь сообразил: на буфер военного эшелона! Знаешь, что за это бывает?
— Никуда я отсюда не уйду, — сказал Андрей. — Некуда мне идти.
— Как — некуда? Ты где прицепился к составу?
— На станции Поворино.
— У тебя там родители?
— Нету у меня родителей.
— Как так — нету?
— Отца и мать немцы убили. И деревню нашу сожгли. Я один спасся…
— Не врёшь? Много вас тут таких…
— Честное слово, не вру.
— Так и пробавляешься по эшелонам?
— А что мне делать? Фронтовики добрые, всегда накормят.
— Как зовут-то тебя?
— Андреем. Андрей Васильев.
— Вот номер! — лейтенант засмеялся. — Тёзка, выходит! Моя фамилия тоже Васильев! Ну, вот что, Андрей Васильев, дорогой родственничек. Заехал ты слишком далеко. К самому фронту. И пропадёшь ты здесь ни за грош. Убить тебя могут во время налёта, понимаешь? Давай-ка назад на первом попавшемся эшелоне.
— Не поеду! — сказал Андрей. — Куда я один? Кому нужен? Дяденька лейтенант, возьмите с собой на фронт!
— Ты что, Андрюха, с ума сошёл? Да на фронте, знаешь…
— Возьмите! — чуть не плача попросил Андрей. — Ведь всё равно, не с вами, так с другими уеду. Возьмите, а?..
— Нельзя.
В голове состава запыхтел паровоз. По вагонам прошёл звонкий толчок. Побежали от кипятильника к путям солдаты с чайниками и вёдрами. Лейтенант махнул Андрею рукой:
— Счастливо оставаться! Да не цепляйся больше за буфер, слышишь?
— Не хочу! — крикнул Андрей.
Он бросился за лейтенантом, сзади уцепился за его пояс.
— Возьмите!
— Васильев! Васильев! — кричали из вагона. — Скорее!
Десять рук протянулось из дверей теплушки навстречу лейтенанту. Так и втащили в вагон обоих: лейтенанта Васильева и повисшего сзади на его поясе Андрея.
* * *
Внутри вагона, по обе стороны от двери, были построены из досок двухэтажные нары. На них сидели солдаты. Некоторые что-то пришивали к своим шинелям, некоторые пили чай из котелков и кружек, а один даже чистил свой автомат, разложив его части на куске белой материи.
— Эге, пополнение! — крикнул кто-то с верхнего этажа нар. — Алёша, откуда ты его, такого, выдернул?
— С буфера снял. На фронт, видишь ли, едет, — ответил лейтенант.
Солдаты окружили Андрея.
— Ты что это, от матери с батькой смылся? — спросил пожилой боец, сидевший на доске около двери.
— Он говорит — нет у него ни отца, ни матери. Немцы убили, — сказал лейтенант.
— Эх ты, бедняга, — вздохнул пожилой и похлопал Андрея по плечу. — Что теперь делать будешь, а?
