А медведь уже рядом. Бежать бесполезно: все равно догонит.
Атаманыч когда-то слыхал, что медведи не трогают мертвых. Он упал в снег, сжался в комок и затаил дыхание.
Медведь подошел, понюхал его. Мальчик не шелохнулся. Тогда медведь поддел его мордой и бросил на пенек. Ногу пронзила острая боль. Миша сжал зубы. И тут он услышал выстрел. Медведь упал рядом, едва не придавив его.
Атаманыч открыл глаза и увидел склонившегося над ним сержанта Кандалина.
Глава пятнадцатая. В госпитале
Два санитара вынесли Мишу на носилках из санчасти и осторожно положили в сани. Сержант Кандалин, который должен был везти его в Онор, в госпиталь, покрыл мальчика огромным тулупом, подоткнул полы, чтобы не дуло, заботливо поправил сено, и, сев рядом, взял в руки вожжи.
Сани легко тронулись с места.
Природа, казалось, отдыхала после сегодняшней непогоды. На чистом холодном небе, переливаясь, сияли яркие зимние звезды. Вдоль дороги, не шелохнувшись, стояли запушенные снегом деревья. Кругом тихо-тихо. Только слышно, как скрипят полозья.
Под их успокаивающий скрип Миша скоро задремал. Кандалин сидел задумавшись. Он думал о том, что ему уже скоро сорок лет, а жизнь сложилась так, что не обзавелся он своей семьей. Сержант уж и не надеялся, что будет у него когда-нибудь родная душа. Но вот судьба свела его с этим парнишкой, сыном погибшего фронтовика, и стал ему, сержанту Кандалину, этот парнишка то ли сыном, то ли братом. Нет у него на свете человека ближе и дороже, чем Миша — Атаманыч…
Лошадь поднялась на пригорок, впереди показались огоньки.
— Миша, — тихонько позвал Кандалин, — гляди-ка, Онор!
Мальчик открыл глаза и приподнялся на локте.
— Онор! — повторил он.
Некоторое время проехали молча, потом Атаманыч задумчиво проговорил:
— Знаете, Владимир Григорьевич, люблю я наше село. Говорят, что раньше в Оноре стояло всего семь избушек. В них ссыльные жили. А теперь Онор на весь Сахалин известен. У нас там теперь в каждом доме электричество, радио. А какая школа у нас хорошая! Клуб есть, почта, госпиталь…
Кандалин крякнул:
— Да, госпиталь… Его-то нам с тобой и надо…
В госпитале Мишу сразу же пронесли в хирургическое отделение.
Кандалин, сидя на лавочке в коридоре, не сводил глаз с белой высокой двери. Наконец она открылась, и пожилой врач вышел в коридор.
Кандалин вскочил.
— Вы сопровождали мальчика?
— Так точно.
— У него сломана нога. Мы наложили гипс, теперь ему нужен покой. Он останется у нас, а вы, сержант, можете возвращаться в полк. Передайте командиру, что мальчик скоро поправится.
На другое утро в палату, где лежал Миша, вошла молоденькая медсестра.
— Как ты себя чувствуешь, Атаманыч? — спросила она.
Миша удивленно поднял брови.
— Откуда вы знаете, что меня так зовут?
— От твоих друзей. Пока ты спал, сюда приходил сержант Кандалин и потом какая-то девочка. Такая голубоглазая, с косами.
«Нина!» — сразу понял Миша, и сердце его тревожно забилось.
— Где она?.. То есть я хотел спросить: где они?
— Ушли. Девочка, наверное, на уроки побежала, а сержант тебе записочку оставил.
Из кармана халата сестра достала записку:
— Читай.
Она отошла к другим больным, а Миша развернул записку.
Дорогой братишка! Думал тебя навестить, да не пустили к тебе, говорят — спишь. Спи на здоровье, набирайся сил и поправляйся скорее. Из шкуры твоего медведя подполковник приказал сделать чучело и подарить его Онорской школе. Я к тебе часто буду приезжать.
С боевым приветом В. Кандалин.
— Этот сержант тебе родня, что ли? — спросила сестра.
— Да, это мой брат, — чуть запнувшись, ответил Атаманыч.
— То-то я смотрю, уж очень он о тебе беспокоится. Говорит, ты медведя убил. Правда?
С четырнадцати коек поднялись четырнадцать голов. Все удивленно смотрели на мальчика.
— Нет, это он сам убил, я только ранил…
— Брехня! — сказал молодой парень, лежавший на соседней с ним койке. — Откуда зимой в лесу медведь? Небось пень увидели и приняли за медведя.
— Сам ты пень, — отозвался кто-то из дальнего угла. Ты что, не слышал, бывают медведи-шатуны? Они берлоги себе не устраивают, шатаются по лесу, а спать захочется — завалятся куда-нибудь под елку.
— Точно! — подтвердил Миша. — Он как раз под елкой спал. Я его не заметил, под той же елкой от метели прятался…
— Ну, а дальше что? — раздалось сразу несколько голосов.
Миша не заставил себя упрашивать и рассказал о вчерашнем приключении.
— Ты молодец, парень, видать, не из трусливых, — сказал мужчина с перевязанной головой. — Видать, не зря тебя Атаманычем прозвали.
— Скажите, — обратился Миша к медсестре, — Нина не сказала, когда она еще придет?
— Какая Нина? — не поняла сестра, но, увидев, что лицо мальчика залила краска смущения, догадалась: — A-а… Нет, она ничего не сказала.
Нина пришла в тот же день и приходила ежедневно. Приходили ребята из школы; часто, как и обещал, приезжал Кандалин. Несколько раз его навестил лейтенант Остапов, и время от времени сестра говорила Мише:
— Опять ваш подполковник звонил, о твоем здоровье справлялся.
Миша шел на поправку медленно.
Однажды Нина пришла необычайно радостная.
— Знаешь, Миша, — сказала она негромко, — нам, мне и Ване Крутикову, объявлена благодарность от командования.
— Тебе и Ване Крутикову? Шутишь?
— Честное пионерское!
— За что?
Нина обвела глазами палату, где, кроме Миши, лежали еще четырнадцать человек:
— Сейчас не могу сказать. Это военная тайна!
— Военная тайна?
— Ну, не совсем военная тайна. Я тебе все подробно расскажу, только потом.
— Ну ладно, потом так потом.
Глава шестнадцатая. «Не совсем военная тайна»
Наконец Мише разрешили вставать, ходить (конечно, с костылями), и вот наступил день, когда ему позволили выйти на прогулку.
Миша ждал Нину. Сестра уже не раз предлагала проводить его с крыльца, но он решил все-таки дождаться Нину.
Наконец Нина пришла.
— Пойдем во двор, — сказал Миша.
— Ой, Миша, гулять разрешили? — всплеснула она руками. — Вот хорошо-то!.. А я задержалась — у нас был лыжный кросс. Наш класс занял первое место!
Они вышли во двор и сели на лавочку.
Миша смотрел на Нину. Она была в голубом лыжном костюме, из-под белой вязаной шапочки выбилось несколько кудряшек, щеки разрумянились, а глаза блестели весельем и задором.
Заглядевшись на нее, он даже не слышал, что она ему говорила.
— Да ты меня не слушаешь! — вдруг дошел до него ее обиженный голос. — Тебе что, не интересно?
— Ну вот, с чего ты взяла? — смущенно пробормотал Миша.
— С того и взяла, что ты смотришь как-то сквозь меня.
— Ничего не сквозь, я на тебя смотрю. Ты сегодня какая-то… необычная…
— Глупости! — буркнула Нина и отвернулась так, что ему было видно только ее заалевшее ухо.
Ярко светило февральское солнце. На снегу лежали голубые тени.
— Теперь, Нина, расскажи свою военную тайну, ты обещала… Что же вы сделали с Ваней Крутиковым?
Девочка живо повернулась к нему:
— Мы поймали шпиона!
— Вы?!
— Не веришь? Сам начальник погранзаставы сказал, что мы очень помогли пограничникам. Особенно Ваня.
— Настоящий шпион? — недоверчиво переспросил Миша. — Откуда же он взялся в Оноре?
— Настоящий, — кивнула Нина. — Самурай! А откуда он взялся, надо вас спросить, товарищ пограничник!
Мишу больно кольнули последние слова Нины, он даже хотел ответить что-нибудь резкое, но сдержался.
— Сейчас я расскажу все по порядку, — улыбнулась Нина. — Хочешь?
— Еще бы! Рассказывай скорей!
— Ну вот, — начала девочка. — Седьмого ноября в школе был вечер…
— Это я знаю, — перебил Миша. — При чем тут самурай?
— Ты подожди, не перебивай. Восьмого утром ты уехал из Онора, а мы с Ваней Крутиковым и еще несколько ребят из других классов пошли в школу убирать зал. Когда мы выходили из школы, Ваня мне говорит:
«Пойдем со мной на почту».
Я говорю:
«Зачем?»
А он говорит:
«Мне надо заказное письмо дяде отправить».
Ну, я согласилась.
Приходим мы на почту, там пусто. Сидит только начальник — дядя Яша, телефонистка и какой-то человек, по виду заготовитель или уполномоченный.
Только мы вошли, слышим этот уполномоченный кричит на телефонистку:
«Это безобразие! Сколько можно ждать?»
Телефонистка ему отвечает:
«Что же я могу поделать, если вызванный вами абонент не отвечает. Может, он в гости ушел, ведь сегодня праздник».
«Кому праздник, а кому тут торчать…» — заворчал уполномоченный, но тут телефонистка говорит:
