Джин Джордж - Моя сторона горы

Он пожал плечами и повторил, что ему надо идти. Когда он повернулся, чтобы уйти, спросил: — Ферма Грибли?

— Да. Приходи, если найдешь.

Я просматривал журналы до тех пор, пока клерк не изъявил желание что-либо мне продать, после этого я вышел. Большинство людей было в церкви. Я пошатался по городу и вернулся к дороге.

Приятно было вновь увидеть людей. На окраине города из дома выбежал босой малыш, и мама бросилась его догонять. Я поймал бутуза за руку и держал пока, мама не забрала его. Когда женщина поднималась по ступеням, она остановилась и посмотрела на меня. Она подошла к двери, потом вновь спустилась и опять посмотрела на меня. Я понял, что выгляжу слишком необычно, и отправился в горы. Я прошел мимо дома старушки с земляникой, чуть не зашел к ней в гости, но что-то заставило меня пойти домой.

Я нашел Внушающую Страх, отвязал ее, погладил по кремовым перьям на груди и заговорил с ней:

— Внушающая Страх, сегодня у меня появился друг. Ты думаешь, именно этого я и хотел все это время?

Птица чуть слышно пискнула.

Я шел, вороша ногами листья. Мне было грустно. С одной стороны, я был рад знакомству с мистером Курткой, так я назвал его, потому что не спросил его имени. Мне он нравился, несмотря на то, что мы даже ни разу не дрались. Со всеми своими лучшими друзьями я всегда дрался, а потом, после того как раны заживали, они начинали мне нравиться.

Смеркалось. Поползни, прыгавшие по деревьям, утихли. Гаички испарились. Со стороны дороги раздался крик одинокого ворона. Не было слышно ни насекомых, ни дроздов, иволг, виреонов, малиновок.

— Внушающая Страх, — сказал я. — Зима. Наступила зима, и я абсолютно забыл сделать ужасно важную вещь — запасти дров.

Моя глупость унесла от меня прочь мысли о мистере Куртке, и я стремглав полетел в долину. Внушающая Страх хлопала крыльями, чтобы удержать равновесие. Переходя через ручей к своему горному убежищу, я сказал птице:

— Иногда я задумываюсь, доживу ли до весны.

Теперь я почти подошел к рассказу о буре. На следующий день я рано проснулся с мыслью о дровах. Я был рад услышать дроздов и гаичек. Они внушили мне уверенность, что я успею собрать дров. Птицы были яркими, шустрыми и абсолютно не заботились о предстоящей буре. Я взял с собой топор и отправился в путь.

Я вырубил почти все деревья рядом со своим домом, поэтому пошел к ущелью.

Сначала я собрал все сухие ветки под деревьями и оттащил их к дому. Потом вырубил засохшие деревья. Собрав все, я вошел в тсугу и вытянул руку. Я сделан крест из иголок. Там, где он получился, я буду класть дрова. Я хотел доставать дрова из дерева, когда снега будет много. Я сложил большую поленницу. У другой стороны двери сделал еще крест и сложил дрова туда. Потом я осмотрел обе поленницы, и у меня родилась идея. Решил, что когда израсходую эти запасы, то проложу путь сквозь снег к следующей, а потом к следующей. Я сделал много вязанок, ведущих в лес.

Я посмотрел на небо. Оно было голубым, как летом, но в ущелье вокруг водопада начала замерзать вода. Приближается зима, хотя каждое утро солнце было ярким, а дни — безоблачными. Я срубил еще деревьев. Вот тогда ощутил, что мне страшно. Я продолжал запасать дрова, как нервный ребенок, грызущий ногти.

Я практически успокоился, когда увидел, что приближается снежная буря. Теперь я как раз дошел до того места, откуда начал рассказывать. Не буду пересказывать, я продолжу с облегчением о веселье и прелести жизни в горах зимой.

Барону нравился снег, он прыгал по нему каждый день, пока мы с Внушающей Страх завтракали. Джем профессора Бандо был моей отрадой холодным утром. Я ел его с блинами из желудей, которые улучшил, добавив орехи гикори. После завтрака мы с Внушающей Страх выходили наружу и спускались с гор. Она летала надо мной, когда я, поскальзываясь и спотыкаясь, катился к устью реки. Оно замерзло. Я вышел на лед, сделал лунку и начал ловить рыбу. Снег блестел на солнце, с дерева на дерево летали птицы, а я возвращался домой со свежей едой из долины. Под снегом я нашел листья гаультерии и зимолюбки. Вернее, я подсмотрел это у оленя, который нашел под снегом много пищи. Также я обнаружил мхи, которые они любят, но решил, что мох не для меня.

Около четырех часов мы отправились домой. Дрозды, гаички, кардиналы, Внушающая Страх и я. А потом настали самые замечательные деньки. Я останавливался на лугу и отпускал Внушающую Страх с кулака. Она взлетала ввысь и ждала меня, пока я пинал ногами травы, погруженные в снег. С места срывался кролик, иногда фазан. Стрелой размером не больше булавки с неба летел мой прекрасный сокол. На земле она ловила свою добычу. Ее идеальные перья поднимались, а крылья обнимали еду. Она не трогала добычу до тех пор, пока я не подходил и не забирал ее. По дороге домой кормил птицу, а потом забирался в дерево, разжигал огонь в камине, и мы с Внушающей Страх начинали зимний вечер.

У меня было много времени для готовки. Я попробовал сочетать разные травы с разным мясом, чтобы было вкуснее. И, надо сказать, изобрел несколько замечательных рецептов.

Когда ужин был готов, огонь горел ярко; Внушающая Страх сидела на насесте у кровати, чистила перья и клюв и подрагивала. Меня согревал тот факт, что она живая.

Я смотрел на нее и размышлял, почему птица — это птица, а мальчик — это мальчик. В лесу становилось тихо. Я знал, что Барон рядом, но не слышал его. Потом доставая кусок березовой коры и писал или делал новые вещи из оленьей шкуры, например, колпачок для Внушающей Страх. Наконец снимал костюм и мокасины и забирался в кровать под сладко пахнущую оленью шкуру. Огонь гас сам, и я засыпал.

Эти ночи были лучшими. Однажды я читал одну из своих старых записей о том, как запасать дрова так, чтобы достать их из-под снега, и смеялся, пока не разбудил Внушающую Страх. Я не сделал ни единого тоннеля. Я ходил за дровами по снегу так, как Барон ходил за едой или олень за мхом.

Мы с Внушающей Страх привыкли к зиме и снегу. Мы рано ложились спать, поздно вставали, ели собранный урожай и сами исследовали местность. Олени шли за нами, лисы шагали след в след, зимние птицы летали над нами, но по большей части мы были одни в белой пустыне. Хорошо. Очень, очень хорошо. Мой костюм из оленьей шкуры с кроличьим мехом был таким теплым, что даже когда холодный воздух обжигал ноздри, мне было комфортно и уютно. В холодные дни Внушающая Страх распушала перья, но хорошая прогулка согревала ее. Она с глухим ударом и прыжком возвращалась ко мне на руку. Так она показывала, что у нее хорошее настроение.

Мне не было одиноко. Много раз летом я думал о «длинных зимних месяцах» с некоторым страхом. Я так много читал об одиночестве фермера, охотника, лесоруба во время унылой зимы, что практически в это поверил. Зима была такой же замечательной, как лето, а может даже и лучше. Птицы были словно домашние. Они общались между собой, согревались друг о друга, дрались за еду, за лидерство и за право быть громче всех. Иногда я садился на порог, который стал местом для наблюдений — портиком чистого белого снега, украшенным снеговиками, — и с нескончаемым интересом смотрел на них. Они напоминали мне о Третьей авеню, я дал птицам имена жильцов, которые, казалось, им подходили.

Например, мистер Брэкет. Он жил на первом этаже многоквартирного дома, он никому не позволял сидеть на его крыльце или шуметь рядом с его дверью.

Мистер Брэкет, гаичка, большую часть времени проводил в погонях по лесу за молодыми гаичками. Только равный ему мог сидеть на его любимой ветке или есть с ним вместе.

Также там жили миссис О'Брайан, миссис Коллавей и миссис Федерио. На Третьей авеню первым делом они рано утром вместе ходили на рынок, болтая, толкаясь и поучая детей на улице. Миссис Федерио всегда следовала за миссис Коллавей, а миссис О'Брайан всегда помогала миссис Коллавей: болтать, толкаться и даже покупать яблоки. Теперь все трое были на моем дереве; три занятых гаички. Они порхали, суетились, прыгали и летали от одной кормушки к другой. Они с шумом и гамом носились друг за другом. Все другие гаички гонялись за ними, но уступали они только мистеру Брэкету.

У гаичек, как и у людей на Третьей авеню, были любимые маршруты к лучшим местам с кормом. У каждой были собственные веточки для отдыха, у каждой было маленькое убежище в дереве, куда они прятались на ночлег. Они долго прощались и производили много шума прежде чем разлететься; а потом лес становился тихим, как дом на Третьей авеню, когда все дети пришли с прогулки, родители пожелали друг другу «спокойной ночи», и все разошлись по своим норкам.

Иногда, когда ветер был сильным и шел снег, гаички вылетали всего на несколько часов. Даже мистер Брэкет, выбранный остальными проверять, хороша или нет погода для охоты, появлялся на несколько часов и исчезал. Иногда я видел, что он, нахохлившись, просто тихо сидит на ветке у ствола дерева и ничего не делает. Нет никого, кто получал бы большее удовольствие от ничегонеделания в непогожий день, чем мистер Брэкет на Третьей авеню.