Внушающая Страх, мистер Брэкет и я чувствовали одно и то же. Когда лед, наст и снег падали с деревьев, мы сворачивались калачиком.
Однажды я посмотрел на свой календарь и понял, что почти настало Рождество.
Бандо же обещал прийти. Нужно приготовить угощение и сделать ему подарок. Я взял кусок мороженой оленины и решил, что стейков нам достаточно, чтобы питаться только ими целый месяц. Я отрыл под снегом листья гаультерии, чтобы вскипятить их и полить ими снежки на десерт.
Я проверил запасы дикого лука, чтобы понять, хватит ли у меня на луковый суп, и достал несколько больших твердых клубней дикого картофеля для пюре. У меня все еще были запасы луковиц кандыка, корней купены и немного сухих яблок. Я почистил грецкие орехи, орехи гикори, буковые желуди, а потом начал шить мокасины, отороченные кроличьим мехом, для подарка Бандо. Я закончил их до Рождества, поэтому начал делать шляпу из тех же материалов.
За два дня до праздника я начал задумываться о том, придет ли Бандо вообще. Может, он забыл или очень занят. Или он подумал, что я ушел из леса и решил не пробираться сюда сквозь снег. В канун Рождества Бандо все еще не было, и я начал планировать маленькое Рождество с Внушающей Страх.
Около половины пятого в канун Рождества я повесил несколько красных ягод гольтерии на дверь из оленьей кожи. Я зашел в комнату чтобы перекусить, когда услышал отдаленное «ау-у-у», раздавшееся у подножия горы. Я потушил свечу из оленьего жира, надел куртку, мокасины и выбежал на снег. И вновь «ау-у-у» разлетелось над снежной тишиной. Я пошел на звук, спустился с холма и встретил Бандо. Я подбежал к нему тогда, когда он повернулся к долине, чтобы пойти вдоль ручья. Встреча была радостной, мы обнялись.
— Думал не дойду, — сказал он. — Я проделал путь от входа в Государственный парк; неплохо, да?
Он улыбнулся и похлопал себя по усталым ногам. Потом взял меня за руку и тремя быстрыми щипками проверил мои мускулы.
— Хорошо живешь, — сказал он, пристально посмотрев мне в лицо. — Но через год или два тебе придется бриться.
Я поблагодарил его, и мы начали подниматься домой в горы через ущелье.
— Как поживает Внушающая Страх? — спросил он, когда мы вошли в дерево и зажгли свет.
Я свистнул, она прыгнула мне на кулак. Он осмелел и погладил ее.
— А джем? — спросил он. — Отлично, кроме одного: горшки впитывают влагу и поглощают весь сок.
— Ну, я принес тебе еще сахара; попробуем в следующем году. Веселого Рождества, Горо! — закричал он и огляделся. — Вижу, тебе было чем заняться. Одеяло, новая одежда и оригинальный камин, с настоящей трубой, и смотри-ка, у тебя есть приборы!
Он взял вилку, которую я вырезал.
На обед у нас была копченая рыба с луковицами кандыка. Грецкие орехи в джеме — на десерт. Бандо был доволен своим джемом.
Когда мы поели, Бандо улегся на кровать. Он вытянул ноги и зажег трубку. — А теперь я тебе кое-что покажу.
Он потянулся в карман куртки и вынул газетную вырезку. Она была из Нью-Йорка, Бандо прочел:
«ЕСТЬ ПОДОЗРЕНИЕ, ЧТО ОДИЧАВШИЙ МАЛЬЧИК ЖИВЕТ В КАТСКИЛЬСКИХ ГОРАХ, ПИТАЯСЬ ОЛЕНЯМИ И ОРЕХАМИ…»
Я посмотрел на Бандо и наклонился, чтобы самому прочесть заголовок.
— Ты все рассказал? — спросил я.
— Я? Не говори глупостей. У тебя были другие гости помимо меня.
— Пожарный и старушка! — воскликнул я.
— А еще, Торо, это могут быть просто слухи. Не стоит безоговорочно верить напечатанному. Прежде чем волноваться, посиди и послушай.
Он начал читать:
— «Жители Дели в Катскильских горах заметили дикого мальчика, питающегося олениной и орехами. Несколько охотников сказали, что этот мальчик украл у них оленей во время сезона охоты».
— Я не крал! — закричал я. — А взял лишь тех, которых они подстрелили и не смогли найти.
— Ну, это они рассказали своим женам, вернувшись домой с пустыми руками. Ну да ладно, слушай дальше:
«Этого дикого мальчика время от времени видели жители Катскильских гор, некоторые из них считают, что он сумасшедший!» — Это просто ужасное заявление!
— Просто ужасное, — подтвердил он. — Любой американский мальчик хочет жить в доме на дереве и сам добывать пищу. Но они этого не делают, вот и все.
— Читай дальше, — сказал я.
— «Представители власти заявляют о том, что свидетельств пребывания мальчика в горах нет и добавляют, что все нежилые дома и укрытия регулярно проверяются именно по этой причине. Тем не менее жители уверены, что этот мальчик существует!» Конец.
— Это просто бессмыслица!
Я оперся о стойку кровати и улыбнулся.
— Ха-ха, не думай, что на этом все кончилось, — сказал Бандо и потянулся в карман за еще одной вырезкой. — Эта от пятого декабря, предыдущая напечатана двадцать третьего ноября. Прочитать?
— Да.
— «ПОЖИЛАЯ ЖЕНЩИНА ВСТРЕТИЛА ДИКОГО МАЛЬЧИКА, СОБИРАЯ ЗЕМЛЯНИКУ В КАТСКИЛЬСКИХ ГОРАХ». «Миссис Томас Филдер, девяносто семь лет, жительница Дели, Нью-Йорк, рассказала репортеру о том, что встретила дикого мальчика на Горькой горе в прошлом июне во время ежегодного сбора земляники для джема.
Она сказала, что мальчик был с темными волосами, грязным; он бесцельно бродил по горам. Однако, добавила она, был в добром здравии и вполне счастлив. Старушка, жительница горного курорта девяноста семи лет, позвонила в редакцию, чтобы рассказать об увиденном. Местные жители отмечают, что миссис Филдер добропорядочный член общины, но время от времени видит воображаемые вещи».
Бандо засмеялся. Должен сказать, я даже покрылся испариной, так как не ожидал такого поворота событий.
— А теперь, — продолжил Бандо, — теперь королева нью-йоркских газет. Эта история была на девятнадцатой странице. Никаких сенсаций.
«В КАТСКИЛЬСКИХ ГОРАХ ЖИВЕТ МАЛЬЧИК». «Молодой человек семнадцати-восемнадцати лет, ушедший из дома с группой бойскаутов, все еще живет в этой области, согласно показаниям пожарного в Катскильских горах.
Признаки того, что кто-то живет в лесу, — костер, кости от супа, ореховые скорлупки — были обнаружены пожарным Джимом Хэнди, который в поисках парня провел ночь в горах. Джим отметил, что очевидно юноша ушел их этого места, так как во время второго рейда никаких следов его присутствия найдено не было…»
— Какого второго рейда? — спросил я.
Бандо забил трубку, с тоской посмотрел на меня и сказал:
— Готов слушать? — Конечно, — ответил я.
— Ну, вот продолжение, «…никаких следов его присутствия найдено не было, пожарный предполагает, что юноша вернулся домой в конце лета». Знаешь, Торо, я с трудом мог оторваться от газет, чтобы прийти сюда. Ты — отличная история. Я улыбнулся и сказал:
— Подбрось еще дров в огонь, сейчас Рождество. Никто не будет обыскивать горы до Первого мая.
Бандо спросил про ивовые дудочки. Я достал их для него. Пробежавшись несколько раз по отверстиям, он сказал:
— Давай споем серенаду изобретательности американских репортеров. А потом споем серенаду консерваторам, защищающим дикую природу Америки, чтобы мальчик мог быть один среди миллионов людей.
Я подумал, что звучит неплохо, мы сыграли «Священная ночь». Мы попробовали «Двенадцать дней Рождества», но дудочки были слишком тугими, а Бандо слишком устал.
— Торо, мне нужно отдохнуть. Давай поспим, — сказал он, зевнув два раза. Я потушил огонь, задул свечу и заснул в одежде.
Когда я проснулся, наступило Рождество. Завтрак был легким: желудевые блины, джем и чай из сассафрасов. Бандо пошел прогуляться, я зажег огонь в камине и провел утро, готовя праздничную еду. Когда Бандо вернулся, отдал ему подарки. Они пришлись ему по душе, я понял это по его бровям. Они ходили вверх-вниз. Кроме того, Бандо надел шляпу и мокасины, и я уже точно был уверен, что подарки понравились.
Луковый суп был практически готов, когда в отдалении услышал голос:
— Я знаю, что ты здесь! Где ты?
— Папа! — закричал я, вынырнув из дерева и плюхнувшись на живот.
Я скатился с горы, крича: «Папа! Папа! Где ты?» Я нашел его отдыхающим в сугробе, смотрящим на пару кардиналов, живших рядом с ручьем. Он улыбался, вытянувшись на спине, не из-за усталости, а от удовольствия. — Веселого Рождества! — выкрикнул он.
Я подбежал к нему. Он вскочил на ноги, схватил меня, ударил в грудь и кинул в меня снежок.
Потом он встал, вытащил меня из снега за карманы пальто и поднял меня так, чтобы наши глаза были на одном уровне. Он улыбался. Папа вновь уронил меня в снег и боролся со мной несколько минут. Когда с официальным приветствием было покончено, мы отправились к дому.
— Что ж, сын. — начал он. — Я читал о тебе в газетах и не мог удержаться от того, чтобы не навестить тебя. Я все еще не верю, что у тебя получилось.
Он обнял меня. Папа выглядел замечательно, я был очень рад видеть его. — Как ты нашел меня? — нетерпеливо спросил я.
