— Оставить?! Это же музейная редкость.
Вася махнул рукой и пошел вперед. Лева, кряхтя, двинулся за ним. Несмотря на то, что ствол был тяжелый, Лева не переставал восторгаться:
— Вот так находочка! Только из-за этого уже стоило ехать. Вот повезло так повезло. Любой музей спасибо скажет.
Дождь все усиливался. Ребята торопились. Вася беспрестанно сверял направление по компасу. Лева задыхался; наконец, взмолился:
— Идите медленней. Куда торопиться!
— Ага, — ехидно ухмыльнулся Миша. — Музейная редкость!
Бор внезапно кончился. Перед глазами ребят, как из-под земли, поднялась заветная Лысуха.
— Ура! — Лева бросил ствол и бегом, не обращая внимания на дождь, устремился на Лысуху. Вася и Миша пустились вслед за ним.
На Лысухе не росло ни одного деревца, склоны были покрыты низким кустарником. Одним махом ребята пробрались сквозь заросли. Но с вершины Лысухи мало что увидели — мешала седая пелена дождя.
Дождь охладил пыл путешественников. Они быстро промокли и побежали назад, под защиту деревьев. Но и тут надежного укрытия не было.
— Так дело не пойдет, — простучал зубами продрогший до костей Лева. — Надо где-нибудь спрятаться.
Где? Ребята шарили глазами по неприветливому бору, но ничего подходящего не нашли. Решили соорудить шалаш. Отыскали удобное место, принялись собирать ветки. Вася и Миша уже принесли по большой охапке сушняка, а Лева все еще бродил между деревьями. Внезапно раздался его крик. Ребята оглянулись: Левы нигде не было. Мурашки поползли по спине у Миши.
— Левка!
Но ответа не последовало. Миша и Вася бросились туда, где собирал ветки Лева, обшарили все кусты, но безрезультатно.
— Левка! — закричал Миша, и в его голосе послышалась тревога. — Левка-а!
— Я тут… — раздался приглушенный голос из-под земли.
Ребята кинулись на звук, раздвинули кусты и увидели черный провал в земле.
— Ты в яме?
— Ага. Темно тут…
Вася, а затем Миша осторожно спрыгнули в яму. Она оказалась неглубокой. Вася зажег спичку. Лева сидел у стенки, с жалкой улыбкой.
— Напугался… Думал, сквозь землю провалился.
— А ведь это не яма, — изумленно произнес Вася, осматриваясь по сторонам. — Землянка!
Действительно, когда глаза ребят привыкли к темноте, они увидели, что стены и потолок сложены из толстых бревен. Посередине возвышалась печурка, сделанная из грубых камней. Ни окон, ни дверей.
— Ну и землянка! — проговорил Лева. — Как сюда заходили? Не падали же, как я?
Но когда ребята внимательно разобрались, то поняли, что дверью как раз и служила та дыра, в которую провалился Лева. Когда-то вход, видимо, был удобным, но со временем края обвалились, образовав просторную нору, прикрытую кустами.
— Это охотничья…
— А, может, партизанская?
Ребята, робея, притрагивались к стенкам, печке и доскам развалившихся нар. Кто ютился в этой тесной землянке?
В землянке было тихо, тепло и сухо. Лучшей защиты от непогоды не стоило искать. Ребята перенесли сюда все свое имущество, а Лева приволок и орудийный ствол. Затем все трое побежали за топливом. Миша предложил было топить остатками нар, чтобы не мокнуть лишний раз на дожде, но Лева заорал:
— Я тебе дам нары! Это, может быть, исторический памятник. Все как есть, так и останется. Мы сюда экскурсию приведем.
Огонь разожгли в печурке. Сначала землянка наполнилась дымом, стало невозможно дышать. Но потом, когда огонь разгорелся, дым быстро вытянуло в отверстие. Стало светло и уютно.
— Ну, теперь будем сушиться и готовить утятину. — Вася вынул из рюкзака тяжелую утку.
Ребята сразу оживились, заговорили. Лишь один Кузька остался равнодушным ко всему. Он, мокрый и взъерошенный, недвижно лежал у печки.
— Что заскучал? — спросил Лева, подняв его морду. — Есть хочешь? Потерпи, брат, скоро сыт будешь.
Ребята развесили мокрую одежду и присели у печки посмотреть, как Вася будет обрабатывать дичь и готовить жаркое.
Снова пошел дождь. Где-то раздавались глухие раскаты грома.
— Михаил, ты бы пока вынес котелок на открытое место. Может, немного воды наберется.
Миша молча встал, взял котелок и полез из землянки. Ему страшно не хотелось выходить на дождь, но со вчерашней памятной ночи он решил делать все, что потребуется. Он выскочил из укрытия и бросился к небольшой полянке, где деревья не мешали литься струям дождя. Выискивая, где бы повыгодней поставить котелок, Миша, к большой своей радости, увидел ручеек. Вода была мутной от дождя, но что поделаешь! Миша выпил почти полкотелка, затем снова набрал — ив землянку.
Вася, ощипав и выпотрошив утку, насадил ее на вертел и поместил над жарким пламенем, которое било из печурки. Он попросил Леву время от времени поворачивать утку, чтобы она хорошо прожарилась, а сам всыпал в котелок с водой ягоды и сунул его в печурку.
— Компот сварим. Сегодня у нас не обед, а пир будет.
По землянке разошелся вкусный запах жаркого. Кузька принюхивался, покручивая хвостом, подпрыгивал и визжал.
И вот утка подана. Ребята с треском разламывали жирную птицу, ели, прищелкивая языками. Такой утки, несоленой, пахнущей дымом, им не доводилось еще есть. Кузька хрустел костями, от удовольствия зажмурив глаза.
Только покончили с уткой — подоспел компот. Да, Вася оказался прав, говоря, что это не обед, а пир.
Компот, хотя и без сахара, оказался лучше всех компотов и киселей в мире.
Одежда высохла. Поэтому ребята, не найдя больше никакого дела, разостлали ее на полу и улеглись отдыхать, пока не пройдет дождь. Но полежать долго не пришлось. Лева, который прилег у стены, вдруг встал.
— Ребята, здесь что-то написано!
Действительно, на одном из бревен были вырезаны ножом слова и цифры. Ребята с трудом разобрали их: «Жаков. Борков. Авг. 1919 г.».
— Вот и узнали, кто жил в этой землянке: Жаков и Борков! — взволнованно произнес Вася.
— Смотри-ка — Борков! Как моя фамилия, — удивленно промолвил Миша.
Мальчики на минуту умолкли, задумались. С тех пор, как они обнаружили карту и отправились в поход, время хоть и скупо, но нет-нет да и приоткрывало пожелтевшие страницы прошлого. Пылкое воображение ребят, получив даже самую малую пищу, дорисовывало образы партизан, их жизнь и борьбу.
Эти мелочи, сохраненные временем, волновали ребят, заставляли учащенно биться сердца, благоговейно относиться ко всему, что напоминало о партизанах.
Надпись на стене побудила ребят внимательнее обследовать землянку. Они осмотрели стены, ту часть помещения, где когда-то находились нары. Оттащили полуистлевшие доски. Под ними нашли несколько свинцовых тупых пуль, сделанных, очевидно, самими партизанами, ржавый зазубренный штык и небольшую металлическую коробку не то из-под папирос, не то из-под конфет. Эта коробка особенно привлекла внимание ребят. Лева, при общем молчании, ковырнул несколько раз кончиком перочинного ножа крышку, и она, ржавая, не открылась, а прорвалась.
В коробке лежали полинявшие царские десятирублевки и какие-то бумаги. Деньги Лева тут же отложил в сторону как предметы, не представляющие никакого интереса для исследования, а бумаги принялся осторожно развертывать. После того, как была найдена партизанская карта, Лева проникся глубоким уважением к бумагам, и в каждой из них искал тайный смысл.
Но тот лист бумаги, который он развернул, разгадывать было нечего — он оказался письмом. Медленно, еле разбирая полустершиеся слова, Лева прочел:
«Дорогая моя жена Таня! Как давно мы не виделись. Ох, и соскучился по тебе и по нашему маленькому Павлуше. Как его здоровье? Небось, уже говорит «папа» и «мама»?
Дорогая Таня, обо мне не беспокойся, я жив и здоров. Мы бьем беляков по всем дорогам и скоро окончательно разделаемся с ними. Недалек день, когда наш Алтай будет снова советским.
Танюша, ты еще не забыла Костю? Мы с ним однажды навещали тебя. Так вот, он сидит рядом со мной и передает тебе горячий привет…»
На этом письмо обрывалось. Дальше, на оставшемся чистом месте, следовали две торопливых, неровных строки:
«Жаль не успел дописать. Слышу сигнал в поход. Приду назад — закончу…»
Лева поднял глаза от письма.
— Так и не закончил… Погиб, наверное…
Вася задумчиво глядел на тлеющие в печурке угли. Недописанное письмо партизана тронуло его до глубины души.
Воображение неторопливо рисовало картину.
Вечер. В землянке слабо светит коптилка. Всюду разместились партизаны: один чистит оружие, другой чинит сапог, а этот… А этот полулежит на нарах и пишет письмо жене. Он сильный, высокий, похожий на Александра Пархоменко. Такие никогда не отступают. Он давно не видел Таню и сына Павлушу. И теперь хочет им многое рассказать. Но вдруг по лагерю раздается сигнал. Все вскакивают, лязгает оружие, люди выбегают из землянок. И отряд уходит в ночь, в тайгу. А неоконченное письмо остается лежать в коробочке десятки лет…
