Перочинным ножом я сделал отверстие на палках на расстоянии двух сантиметров от петли.
Я натянул крест-накрест куски шкуры за петли. Из шкуры я сделал петлю для большого пальца и шнурки, чтобы завязывать их.
Когда я впервые встал на лыжи, то поскользнулся и упал, но к концу первого дня уже мог дойти от дерева до ущелья в два раза быстрее».
Моя жизнь зависела от погоды. Когда живешь в окружении леса, учишься наблюдать за ней. Ни облака не проходило незамеченным, перемена направления ветра тоже не оставалась без внимания. Я знал настроение бури по тому откуда она шла, ее форме и цвету. Когда появлялось солнце, я брал Внушающую Страх на луг, и мы катались на санках из черепашьего панциря. Ей это не очень-то нравилось. Если ветер менялся и в воздухе пахло снегом, я оставался в дереве, потому что однажды во время бури я потерялся и мне пришлось укрыться за выступом скалы, пока я не смог что-либо увидеть. В тот день ветер был настолько сильным, что я не мог с ним бороться, поэтому я спрятался за выступом; часами я думал о том, смогу ли откопаться, буря все не утихала. К счастью, мне пришлось пробираться всего лишь через полметра снега. Однако это научило меня тому, что стоит оставаться дома, когда погода говорит «снег». Не то, чтобы я боялся, что буря застанет меня далеко от дома, я мог найти кров, еду и развести костер где угодно, но я привык к моей тсуге, как птица к гнезду. Когда начиналась буря, у меня возникало непреодолимое желание вернуться к своему дереву, даже Барон возвращался к себе в нору; а олени — в свою рощу. У нас у каждого был свой уголок в лесу. И каждый из нас стремился к себе.
Обычно, когда я возвращался домой ночью, в соседнем дереве шумел поползень. Я знал, что опаздывал, если стучал по дереву и он выходил. Иногда, когда было морозно и противно, я слышал, что он кричал и крутил хвостом высоко на дереве на краю луга, а потом замечал, что он рано ложится спать. Я понял, что он достаточно хорошо предсказывает погоду, и если он рано спрятался в свое дерево, то и мне стоило уйти в свое. Когда у вас нет газеты или радио, чтобы узнать прогноз погоды, следите за птицами и животными. Они подскажут вам, когда приближается буря. Я назвал поползня Барометром и, когда он прятался, тоже забирался в дерево, зажигал свечу и садился перед камином вырезать или разучивать новые мелодии на камышовой флейте. Зима была в самом разгаре. На самом деле никакой «безмолвной зимней ночи» нет. По трескучему морозу бегает много животных, деревья стонут, ветки трещат и падают, а когда ветер попадается в ловушку в ущелье, начинает выть. В одну из таких ночей записал следующее:
«В моей спальне кто-то есть. Я слышу тихий обмен приветствиями и шум от бегущих маленьких ножек вверх по стене. К тому времени как я успел включить свет, все стихло.
На следующий день
Прошлой ночью кто-то был в моей комнате, маленький тоннель ведет от моей двери в снег. Он замечательный, аккуратно сделанный, идет от сухой травы к клочку мха. Потом поворачивает и исчезает. Я думаю, это мышь.
Сегодня
Я оставил угли догорать и зажег свет прежде, чем мой гость успел добраться до двери. Это была мышь — маленькая белоногая мышь с огромными темными глазами и аккуратными белыми лапками. Пойманная на месте преступления, она решила не убегать, а подошла ко мне чуть ближе. Я дал ей орешек. Она взяла ее хрупкими лапками, затолкала за щеку повернулась и вышла из своего секретного тоннеля. Без сомнения тоннель ведет прямо к моей кладовой, кто-то очень жирно зимует».
В снегу не было скунсов или енотов, но мыши, ласки, норки, лисы, землеройки и американские кролики были заняты больше, чем Кони-Айланд в июле. Их следы были по всем горам, а их занятия варьировались от ловли друг друга до собирания различных материалов и доставки их к своим норам и гнездам для большего тепла. Днем птицы были на крыле. Они вставали поздно, после меня, и звали друг друга перед охотой. Я разводил костер и размышлял о том, сколько нужно еды, чтобы прокормить одну птичку в такой лютый мороз. Они должны есть, есть и есть, думал я.
Однажды я наткнулся на самца кардинала в кусте боярышника. День был серый, унылый, сырой, температура — около ноля. Кардинал вовсе ничего не делал, просто сидел на ветке весь взъерошенный, пытался согреться. «Вот это умная птица», — заметил я про себя. Он экономит энергию в отличие от тех, кто бесцельно летает туда-сюда в поисках пищи. Пока я наблюдал за ним, он дважды переменил ногу, стоя на одной, а вторую пряча в теплые перья. Я часто задумывался, почему лапы у птиц не мерзнут, и теперь получил ответ на свой вопрос. А потом он сел на обе и накрыл лапы теплыми перьями, как будто надел носки.
«8 января
Сегодня выгуливал Внушающую Страх. Мы пошли на луг за кроликом; когда мы проходили мимо одной из тсуг на краю леса, ее перья плотно прилегли к телу, и она насторожилась. Я попытался выяснить, что так напугало ее, но ничего не увидел.
На обратном пути мы прошли мимо того же дерева, и я заметил на снегу совиный помет. Я посмотрел наверх. Совы я не увидел, может, потому что было темно. Я обошел дерево; Внушающая Страх смотрела в одну точку. Казалось, что у нее оторвется голова. Я посмотрел туда же, вот где он — выглядел, как сломанная ветка — большой филин. Должен сказать, что я обрадовался. Я ударил по дереву палкой, и он улетел. Эти огромные крылья — они, должно быть, были около полутора метров в размахе — рассекали воздух, но никакого шума не было слышно. Филин летел к подножию гор сквозь ветки деревьев, пока не растворился в дали. Это очень здорово — увидеть филина. Это птица дикой природы. Они предпочитают большие пространства и старые деревья, поэтому его присутствие говорит о том, что ферма Грибли — действительно красивое место».
Неделя была солнечной и ясной, снег растаял, ветки деревьев сбросили груз и потянулись к небу. Я решил попробовать сделать иглу. Я вырезал большие блоки из снега и выкладывал их по кругу. Внушающая Страх наслаждалась солнцем, а три воробья совершали налет на шишки тсуги. Я работал, напевал и не заметил серого облака, прокравшегося в горы с северо-запада. Оно внезапно затянуло небо. Я понял, что воздух был настолько влажным, что хоть отжимай. Я позвал Внушающую Страх, и мы поспешили домой. Мы спрятались как раз вовремя. Пошел дождь, капли все падали и падали, а потом наконец все замерзло. Оленья шкура стала твердой ото льда и стучала, как жестянка, когда дул ветер.
Я развел костер, в комнате стало тепло, и я занялся приготовлением блюда, которое назвал «опоссум в подливке». Готовится из замороженного опоссума, который тушится с лишайниками, горцем змеевидным и мытником. Конечно, больше всего мне нравится в этом блюде названия всех растений. Я провел около часа, готовя это блюдо, добавляя то и это, когда услышал шуршание мыши в своем тоннеле. Шумела она ужасно, я сообразил, что это оттого, что она не может выбраться из-за льда. Я решил помочь ей. Внушающая Страх была на своем насесте, и я хотел бы увидеть морду мышки, когда она узнает, что находится в одном помещении с соколом. Я толкнул дверь из оленьей шкуры. Она не поддалась. Я пнул ее. Раздался звук бьющегося фарфора, и я понял, что буду заморожен, если не открою дверь.
Наконец дверь поддалась. На ней было около пяти сантиметров льда. Не стоит говорить о том, что мышь исчезла. Я поужинал и решил просыпаться в течение ночи и открывать дверь. Я подложил в камин побольше дров, потому что было сыро, несмотря на огонь, и заснул, не раздеваясь, в белье и костюме.
Я просыпался дважды и каждый раз пинал дверь. Потом я погрузился в глубокий сон и проспал гораздо дольше, чем обычно. Я понял, что находился в кубике льда, и ни один из утренних звуков леса не потревожил меня. Первое, что я попытался сделать, — это открыть дверь. Я бил и пинал. Наконец, мне удалось высунуть голову, чтобы посмотреть, что случилось. Я был заморожен. Теперь я узнал, что такое ледяные бури, и понял, что они могут быть блестящими, зеркальными и ненадежным и, но было что-то еще. Осины были покрыты льдом, то же самое было и с верхушками тсуг. Он был в три сантиметра толщиной! Внушающая Страх вылетела из двери и села на ветку, где она попыталась почиститься. Но ей это не удалось, птица соскользнула, упала на землю, расправила крылья и в конце концов приземлилась на пенек. Она попыталась встать на ноги, снова поскользнулась, потеряла равновесие и расправила крылья. Наконец она взмыла в воздух и парила там, пока не нашла подходящей ветки. Это была ветка тсуги, на которой почти не было льда.
Я посмеялся над ней, а когда вышел сам и сделал шаг вперед, с громким звуком приземлился на попу. От удара лед треснул, и покрытые льдом ветки застучали о землю, как сверкающие кристаллы. Сидя там и боясь пошевелиться, потому что мог сильно удариться, я услышал ужасный шум. После него раздался треск, хлопки и грохот. Клен на краю луга буквально взорвался. Теперь я боялся за свои деревья — лед был слишком тяжелым. Выбравшись наружу, я очистил дверь и въехал обратно в дерево, прислушиваясь к тому, как взрываются другие деревья по всем горам. Это был ужасающий и устрашающий звук. Я зажег свечу, поел копченой рыбы и сушеных яблок и снова вышел наружу. Должен сказать, я был одержим мыслью сделать коньки. Однако меня отвлекла ось старой телеги, примороженная к дереву, и я подошел к ней. Я очистил ее от снега обухом топора и стал использовать как трость. Я втыкал ее в землю примерно на три сантиметра вглубь. Пару раз упал, но ударился не так сильно, как в первый.
