Я посмотрела на него, стараясь понять, заметил ли он, как я убежала через окно, и не даёт ли понять, что знает об этом. Но тёмное лицо его оставалось совершенно непроницаемым. Так молча мы и дошли до почтового отделения.
А там оказалось уже довольно много народу, и нам пришлось встать в очередь.
На этот раз не было оживлённых разговоров и обменов мнениями, как в прошлую пятницу, а только обычные взаимные приветствия и пустая болтовня о неважной погоде этим странным летом. Вчерашние тучи вроде бы предвещали грозу, но её, похоже, не будет.
– Мадмуазель! – окликнул меня кто-то, и голос показался мне знакомым.
Со мной здоровался стоявший в дверях добродушный человек в форменной фуражке с кокардой – символом французской почты. Я узнала директора почты, с которым мы разговаривали в холле гостиницы «Художник».
Я ответила, и он жестом подозвал меня.
Извинившись перед мистером Нельсоном, я подошла к директору.
– Как поживаете? – поинтересовался он, пожимая мне руку. – Нужно отправить почту?
Я объяснила, что почту моих родителей отправляет мистер Нельсон, и сразу же поняла, что он позвал меня не для этого разговора.
– Да, конечно, почта!
Он прошёл к своему заваленному бумагами столу, принялся что-то искать и между тем сказал:
– Вчера вы заинтриговали меня корреспонденцией загадочного гостя из тридцать первого номера…
Мне понадобилось несколько секунд, чтобы вспомнить о Жаке Ламбере, который снимал этот номер в гостинице «Художник».
– Знаете, я проверил. И насколько понимаю, ваши предположения ошибочны. Он ничего не посылал в редакции газет, ни в Гавр, ни в Брест.
– Значит, он не журналист.
– Вот и я так думаю.
Я поблагодарила его за эту новость и пообещала передать её моим друзьям.
– Они не очень этому обрадуются… Но по крайне мере можно будет исключить…
– Однако новость эта не означает, что в вопросе, касающемся корреспонденции месье Ламбера, нет ничего интересного! – с довольным видом добавил директор почтового отделения.
– Вот как?
– Признаюсь вам, это исключительно интересно! Сначала я узнал, что Ламбер отправлял все свои письма только на один парижский адрес. А потом обнаружил… вот это! – и он показал небольшой конверт.
– И что же, простите, это такое?
– Безымянный конверт, на котором, тем не менее, стоит тот же парижский адрес.
– Тот, куда посылал письма Ламбер?
– Ну да! Смотрите, тут не указан отправитель, но адрес получателя тот же. Я заметил это, когда благодаря вашей подсказке просмотрел записи в регистрационном журнале. С вечера субботы конверт находился в дилижансе, который должен был отправиться в Париж… Но я забрал его и принёс сюда, дорогая мадмуазель.
Это был небольшой конверт, слишком тонкий, чтобы в нём могли поместиться какие-либо драгоценности, и пока директор почты держал его в руках, я успела прочесть адрес – рю де Мезьер, дом шесть.
– Я поспешил сообщить об этом инспектору Флебуру, и тот вскоре придёт за ним. Вдруг здесь окажется что-нибудь полезное для следствия.
Я кивнула, задумавшись.
И в то же время продолжала повторять про себя, стараясь запомнить: «Рю де Мезьер, дом шесть, рю де Мезьер, дом шесть…»
– Это и в самом деле может оказаться большой помощью с вашей стороны, месье… – поздравила я его.
– Вот и я так думаю, – улыбнулся он. – И захотел сказать вам, потому что это ведь и ваша заслуга, и ваших друзей.
Я ещё раз поблагодарила его и хотела уже попрощаться и уйти, но тут у меня возник вопрос.
– Простите, месье директор… – сказала я, снова обратившись к нему. – Любопытно вот что: если в субботу этот пакет ещё находился в дилижансе… когда же он был передан на почту?
– Я проверил и это, – ответил директор, – но ответа на этот вопрос у меня нет. Пакет должен был отправиться ещё раньше но потом почему-то задержался дольше обычного, до субботы.
Так или иначе, это уже не имело значения, важно, что у меня имелся адрес.
– Не надо сердиться на маму, будь с ней поласковей, – сказал папа, когда коляска привезла нас на вокзал к парижскому поезду.
– Ты прав, папа, – согласилась я. – Но иногда это нелегко.
– Но и хорошей мамой тоже нелегко быть. Каждый должен стараться вести себя как можно лучше.
Я не совсем была в этом уверена, но и не подумала дискутировать на эту тему. К тому же спор получился бы неравным. Папа знал, что у меня непростые отношения с мамой – то прекрасные, то плохие, а я не понимала, как объяснить постоянные трения между родителями. Узнала только много лет спустя, когда увидела свою настоящую мать.
А в тот день, когда мистер Нельсон отнёс папины чемоданы и мой небольшой дорожный несессер в вагон, мне ещё не было известно, что я – приёмная дочь.
– До скорого, Гораций! – попрощалась я с дворецким, когда раздался свисток локомотива. – Как только выясню одну вещь, вернусь к вам.
– Удачи, мисс Адлер! – дружески пожелал он мне. Казалось, ему хочется поехать вместе со мной. Ещё немного, и он ласково погладил бы меня по голове.
Надо ли говорить, что мне совсем легко удалось уговорить папу взять меня с собой в Париж и очень трудно оказалось убедить маму. Больше всего её беспокоила обратная поездка, которую мне предстояло совершить одной.
– Зачем ехать в Париж только на один день? – в волнении почти вскричала мама.
Мой ответ прозвучал едва ли не патетически. Я сказала, что мне необходимы некоторые книги из нашей домашней библиотеки и что я не могу ждать, пока папа пришлёт их. Возьму книги, сяду утром в поезд и вернусь в Сен-Мало.
– Это каприз, Ирэн! Всего-навсего каприз! – рассердилась мама, прежде чем капитулировать перед моим упрямством.
В общем-то она была права. Но даже отдалённо не могла представить себе, о каком капризе идёт речь.
В вагоне я уселась у окна, напротив папы. Он смотрел на меня, словно разглядывал какое-то небольшое сокровище.
– И кто же тебя может удержать? – спросил отец.
И получилось так, что одним только этим простым вопросом он как бы дал понять, что ему известна вся история моего тайного приключения.
* * *
Рано утром, после того, как папа ушёл на работу, я спокойно вышла из нашего дома в Сен-Жермен де Пре и отправилась пешком на рю де Мезьер в дом номер шесть.
Это было недалеко, именно поэтому я и решила пойти сюда одна, желая провести ту часть расследования, о которой ни Шерлок, ни Арсен Люпен ничего не знали.
Я прошла по рю Сен-Сульпис к парку и оттуда свернула на улочку с низкими, узкими домами.
Под номером 6 оказалась небольшая двухэтажная вилла, знавшая лучшие времена.
Я подошла к дому, когда не было ещё и восьми часов утра. Мой поезд уходил в полдень, и я взяла с собой все необходимое в дорогу, в том числе и книги, которые помогут разыграть перед мамой небольшой спектакль.
У калитки в палисадник висел медный колокольчик.
Он тихо зазвенел, когда я потянула за шнурок, и я стала ждать, пока кто-нибудь откроет мне. К моему удивлению, в дверях появилась пожилая, очень просто одетая женщина. По-видимому, я прервала её утренний туалет. Женщина поразила меня необыкновенной, но поблёкшей красотой. Время поистине безжалостно обошлось с ней.
– Что вам угодно, мадмуазель? – спросила она, вытирая руки.
Я оказалась не готова к разговору и даже не знала, как объяснить своё появление. Поэтому выбрала самый прямой путь – заговорила о том, что меня интересовало больше всего, хотя и понимала, что, вполне возможно, совершила своё путешествие напрасно.
– Извините, что беспокою вас, мадам, – с улыбкой заговорила я. – Но… даже теряюсь, с чего начать… Не знаете ли вы человека, которого зовут Франсуа Пуссен или, может быть, Жак Ламбер?
Женщина посмотрела на меня с удивлением и в то же время с огорчением, а я пыталась угадать по её лицу, о чём она думает.
– Мне известно, что время от времени он посылает письма по этому адресу… – продолжала я, все так же улыбаясь. – И подумала, что, может быть, вы или кто-то, кто живёт в этом доме…
Словно догадавшись о событиях в Сен-Мало, женщина неожиданно расплакалась. И так же неожиданно спросила:
– Что случилось? Что случилось с Жюльеном?
Глава 24
Человек с несколькими именами
В четверг днём, как и условились, мы собрались на вилле Эшкрофта. Подошли туда с разных сторон, и не все сразу, а с интервалом в несколько минут.
Шерлок появился первым, я после него, Люпен последним – приплыл на вёсельной лодке.
Каждый принёс уйму новостей, и нам не терпелось поделиться ими друг с другом.
Похоже, инспектор Флебур начал действовать. Донос на двух его продажных подчинённых убедил честнейшего служащего полиции обратиться за помощью в областное управление, чтобы с его помощью навести в городе порядок.
– Когда они появились на той площади, – рассказал Люпен с горящими глазами, – от Сальваторе Макри остались только следы.
