– Пойдем.
Я забралась ему на спину. Теперь, когда я хорошо узнала его, мне было странно ехать у него на спине, как будто он был моей лошадью. Как если бы я забралась на спину Недди. Но я быстро отвлеклась от таких мыслей, потому что медведь задвигался, и мне пришлось сосредоточиться, чтобы не упасть.
Иногда мы останавливались поесть и отдохнуть – вдалеке от человеческого жилья. Медведь находил ягоды и фрукты и даже приносил мне свежее мясо: тюленье, когда мы были около моря, и барсучье в глубине полуострова. Я готовила его на огне. Аппетит вернулся ко мне.
В этот раз я даже получала удовольствие от путешествия. Я снова изумилась ощущениям, которые испытала, находясь в шкуре тюленя. Это было самое необычное – плыть под водой, ничего не видя, когда тебя несут, словно ребенка.
Он несколько раз со мной заговаривал. Наверное, поэтому мы двигались медленно. Разговоры всегда утомляли его, и потом он передвигался уже не так быстро.
После того как мы переплыли море, у нас был первый привал. Он сказал мне тогда:
– Только ненадолго… Если ты не вернешься… великое горе.
На слове «горе» он сделал особое ударение, хотя это не было похоже на угрозу. Как будто на этом его власть заканчивалась, а начиналась чья-то еще.
– Месяц… один цикл луны… не дольше.
– Поняла.
– Они… семья… захотят, чтобы ты осталась… Сделают что-нибудь…
– Даю слово, – сказала я, раздраженная тем, что мою семью подозревали в нечестном поведении.
Медведь с великим усилием продолжал:
– Не говори… Они спросят… не рассказывай.
Он был печален, глаза его смотрели на меня с мольбой.
– Я обещаю.
– Твоя мать… Будь осторожна… Не говори… про белого медведя.
Разговор измотал его, я видела. Ему приходилось бороться за каждое слово.
– Не оставайся… наедине с матерью… не слушай.
Он завыл как от боли, развернулся и медленно пошел прочь. Скрылся из виду в большой роще. Немного спустя вернулся с двумя зайцами. Мы не разговаривали, пока я готовила их.
Он оставил меня неподалеку от фермы, около ручья с ивами.
– Я… дальше не пойду… Через месяц… здесь… я буду ждать. – Его глаза пристально изучали меня, как будто он старался надолго запомнить мой облик.
Мне почему-то хотелось обнадежить его.
– Я приду сюда. Через месяц.
Потом я подняла глаза и увидела новую круглую серебристую луну.
– Когда луна опять станет круглой.
Он опустил голову, повернулся и побрел назад. В то мгновение было невозможно представить, что у такого зверя может быть что-то общее с невидимым гостем, который спал рядом со мной каждую ночь. И тут я вспомнила, что в последнюю ночь в замке мой гость опять дрожал – впервые после того, как я сделала ему рубашку.
– Роуз?
Это была мама. Я жила дома уже почти две недели и в тот день ходила прогуляться одна. Я сказала, что иду набрать цветов к обеденному столу. Я была погружена в свои мысли, когда мама нашла меня около ручья. Я вздрогнула и уронила несколько веточек вереска. Она наклонилась и подобрала их.
– Прости, что испугала тебя, – сказала мама, – но я хотела побыть с тобой наедине. С тех пор как ты вернулась, мы почти не бываем вдвоем.
Я взяла у нее цветы.
– Уже пора ужинать, да? Давай лучше вернемся, – сказала я и быстро пошла к ферме.
Но мама схватила меня за руку, и я замедлила шаги.
– Роуз, не спеши. Я должна поговорить с тобой. Это очень важно.
Голос ее дрожал, и я с удивлением посмотрела на нее.
– Я хочу объяснить тебе. Про твое рождение. Я встревожилась.
– Ты так внезапно ушла, у меня не было возможности… – Голос ее сорвался, но она собралась с силами и продолжила: – Я знаю, ты очень рассердилась из-за того, что мы скрыли от тебя правду. Теперь я поняла, что правду я скрывала от себя самой. Я так настроила себя на обман, что не могла принять ничего другого. Твой отец пытался убедить меня, но я не слушала. Я признаю, что у тебя есть черты северного ребенка.
Я открыла было рот, но она остановила меня.
– Хорошо, возможно, ты целиком и полностью северная. Я не знаю – слишком тяжелые были роды. Но скажу тебе, что была причина, почему я не хотела, чтобы ты родилась на север. Причиной тому любовь, а не упрямство. Я очень люблю тебя, Роуз, независимо от того, в каком направлении ты родилась.
Мои глаза наполнились слезами. До этой минуты я и представить не могла, что моя мама способна произнести такие слова. Но именно их я страстно желала услышать.
Она увидела слезы у меня на глазах, обняла меня и нежно погладила по голове. И я снова почувствовала себя маленькой девочкой, которую жалеют и успокаивают.
– Какие причины, мама? – спросила я наконец.
Она немного поколебалась:
– Слова гадалки. Она предсказала, что…
– Что? – Я сжалась и отпрянула от нее.
– Что все мои северные дети умрут, – неохотно проговорила мама. – Погибнут под снежными обвалами.
– Понятно.
– Нет, это мне понятно теперь, что поверить таким словам было верхом глупости. Вот на днях я слышала, что у Агнеты Гутбьёрг родилась девочка, хотя та самая гадалка предсказывала мальчика.
– Я рада это слышать, – просто сказала я, и мы улыбнулись друг другу.
Потом направились к дому.
– Хоть бы отец поскорее вернулся! – вздохнула мама. – Недди, наверное, говорил тебе, что у нас с отцом последнее время не ладится. Думаю, если он увидит, что ты дома, отношения наши улучшатся.
– Мне бы очень этого хотелось.
Мы немного помолчали.
– Можно я… – она замялась, – спрошу про то, как ты жила эти последние месяцы? Ты ни в чем не нуждалась? Еда у тебя была? Ты так похудела.
– Это только из-за тоски по дому. Там не так уж и плохо, мама. И очень сытно кормят.
– А белый медведь? Он живет там же, где и ты?
– Да. Мама, я не могу рассказывать об этом. Я обещала.
Она внимательно посмотрела на меня, как будто пыталась угадать, действительно ли я была в безопасности.
– Белый медведь добр ко мне, – сказала я.
– А что это за место?
– Я называю его замком, хотя он больше похож на просторное охотничье жилище, как у богатых людей из Андальсинов в горах.
– А прислуга есть?
– Да, вроде того. Я их почти не вижу.
– И чем ты там занимаешься?
– Тку или шью. Там просто потрясающий станок. Я сделала это платье. – Честно говоря, показывая на свою одежду, я сразу вспомнила про бальные платья, которые лежали в кожаном кошельке, но его, к сожалению, я оставила в замке.
– Оно симпатичное, Роуз. Я рада, что у тебя есть станок. А ты видишься с медведем каждый день?
– Обычно да, – кратко ответила я и попыталась идти быстрее, но мама крепко держала меня за руку. Она не спешила.
– А где ты спишь? У тебя удобная кровать?
Я насторожилась:
– Очень.
Заметив, что Недди выходит из новой мастерской отца, я вздохнула с облегчением. Вытащила руку из маминой и помахала Недди, выкрикивая его имя.
Мама, по-моему, даже поморщилась, когда Недди подошел к нам. «Она хотела порасспрашивать меня еще, – подумала я. – Белый медведь был прав».
Медведь оказался прав и еще кое в чем. В первый же вечер за ужином каждый из семьи, кроме мамы и Недди, что-нибудь да сказал о том, что вовсе не из-за медведя выздоровела Зара и удача вернулась к нам в дом. Это все Гаральд Сорен помог – и еще, конечно, папин талант. Появление белого медведя, его просьба и мой уход с ним были лишь случайным совпадением. Даже Зара сказала, что белый медведь – хоть и говорящий – не мог вылечить ее. Ее вылечил доктор с помощью лекарств. Таким образом, единодушно решили они, мне не нужно возвращаться. Я должна остаться дома.
Я повернулась к маме:
– Что ты думаешь? Это было совпадение?
Мама поставила на стол кувшин со сладкими сливками для свежей клубники, которая лежала у нас в тарелках, и в упор посмотрела на меня.
– Нет. Не думаю, что это совпадение. Удача вернулась, потому что мы дали медведю то, что он просил. Но, Роуз, я считаю, что теперь ты можешь думать, что твое обязательство выполнено.
– Белый медведь просил меня вернуться. И я пообещала.
– Я не понимаю… Сикрам Ралатт ясно сказал… – Мама выглядела озадаченной. – В таком случае, хоть мне невыносимо больно говорить об этом, ты должна вернуться.
– Мама! – закричала Зара.
– Как ты можешь, мама? – возмутилась Зорда.
Я слушала, как они хором выражали протест и разочарование, а потом сказала с улыбкой:
– Впереди еще столько времени. Давайте не будем вспоминать о расставании раньше срока. Мама, можно еще клубники?
Я чувствовал, что от маминых слов Роуз стало больно. Или это мне стало больно? Я не мог поверить, что мама опять идет на поводу у суеверий. Хотя мама и Роуз придерживались одного мнения – что Роуз должна вернуться к медведю, – убеждения эти происходили из разных соображений. Для Роуз это было делом чести: она обещала. А мама… Ну не желала она поступать вопреки своим дурацким суевериям. Если бы только папа был здесь!
