в плотные тиски. Ким вернулся к школе, завернул за угол, на длинную улицу, и больше не прячась и не озираясь по сторонам, направился в сторону фабрики. Ему почему-то вспомнился тот день, когда он первый раз оказался на этой улице и то охватившее его неприятное чувство от здешней абсолютной тишины. Удивительно, как человек легко привыкает к новой обстановке. Ким неожиданно осознал, что эта тишина теперь не только не пугает его, но успела стать чем-то совершенно реальным. Он попытался вспомнить, как звучит эта улица в настоящем мире. Но тут внезапный странный звук прервал его мысли. Только обернувшись и увидев приближающуюся лошадь, он понял, что слышит стук копыт. На фоне потемневшего неба лошадь казалась ослепительно белой. Когда она подошла совсем близко, стало ясно, что она действительно совершенно белая, без единого пятнышка. Лошадь остановилась, дважды тряхнула головой, потом подняла огромные тёмные глаза и сказала басом:
— Большое спасибо, Карл!
Ким, давно привыкший к странностям Лжебурга, всё же вздрогнул. Потом ущепнул себя за руку. Говорящая лошадь — это было слишком, даже по меркам этого места.
— Меня зовут не Карл, я — Ким, — ответил он, ткнув себя пальцем в грудь, чтобы лошади было понятнее. Кто знает, а вдруг это иностранная лошадь.
— Всё равно большое спасибо! — произнесла лошадь настойчиво.
— Но за что?!
— Брррр… за идею, — сказала лошадь, тряхнула белоснежной гривой и припустила галопом в сторону ближайшего дома. Как только она скрылась за его открытой дверью, земля затряслась, и одна сторона улицы придвинулась к другой стороне, образовав на асфальте новые складки и трещины. Следом за лошадью на дороге появился чёрный автомобиль. Та самая машина с серебристым силуэтом акулы. Стороны улицы снова придвинулись. Раздался скрежет, посыпались искры и машина тотчас оказалась зажата домами. Немного проскользив по инерции, она остановилась. Из люка в крыше высунулась голова. Затем оттуда выполз человек, с ног до головы укутанный во что-то белое. Человек неуклюже выбрался на крышу, спрыгнул на капот, отчего на нём образовалась глубокая вмятина, и спешно направился в сторону Кима. Это был Шулик. Как обычно обутый в чёрные сандалии поверх жёлтых носков. Правой рукой он придерживал спадавший на глаза край белой шторы, в которую был завёрнут. А в левой держал золотой кувшин. Яркая вспышка молнии разрезала почерневшее небо. Шулик на мгновение поднял испуганные глаза, потом быстро и молча проследовал мимо Кима и юркнул в ту же дверь, за которой исчезла лошадь. Раздался гром, и тёмное небо прорвалось первым ливнем за всю историю Лжебурга. Ким втянул голову в плечи и, сунув руки в карманы, заспешил в сторону фабрики…
Железная дверь в собачий питомник была наполовину открыта. Её силуэт пятном отражался на залитом дождём крыльце. Ким поднялся по мокрой ржавой лестнице и вошёл в главный зал. Заброшенный вид опустевших клеток с беспорядочно торчащими незапертыми дверцами и ворвавшийся свежий влажный воздух до неузнаваемости изменили это место. Послышались быстрые шаги, и из каморки выскочил дедушка Паук, сжимая в руке только что потухший, дымящийся факел. Выглядел он весьма необычно. Длиннющая седая борода деда, собранная в косичку, аккуратно лежала на алом парадном мундире.
— Началось, мой друг! — выкрикнул старик, увидев Кима, суетливо потряс ему руку и бросился к выходу.
— Что это значит? — спросил Ким. Он уже и сам всё понял, но чтобы окончательно поверить, хотел услышать слова подтверждения.
— Это значит, что фабрике конец! — проорал старик и радостно затряс головой. Он соскочил с крыльца и застыл на поляне, подставив лицо и ладони тёплым каплям дождя.
— А как же дети?
— Дети в наивысшем порядке! Ты знаешь, что такое Спортлото?
— Игра такая была когда-то, где можно было выиграть ценный приз.
— Молодец, вот именно! Ценный приз! — бодро выпалил дедушка Паук. — Сегодня будет максимальный розыгрыш. Каждый билет выигрышный! А дальше всё зависит только от тебя! Как распорядишься своим выигрышем, так тому и быть! Сегодня все дети отправятся домой…
Потом старик вытащил из кармана большие часы на золотой цепочке, жадно всмотрелся в них и поспешил обратно.
— Всё, мне пора!
— А что же мне делать?! — крикнул Ким, почувствовав, как отчаяние сжимает ему горло.
— Ты совсем близко к цели! Просто делай то, что нужно делать в этот момент! — сказал старик и захлопнул железную дверь.
Ким постоял немного: а вдруг дверь откроется и старик скажет ещё что-то. Но, убедившись, что этого не случится, спустился с крыльца, обошёл питомник и увидел общелжитие. Оно медленно, прямо на глазах, уходило под землю, будто погружалось в болотную трясину. Окна верхнего этажа медленно уползали вниз. Всё это зрелище напоминало кадры фильма про моряков-подводников. Особенное сходство с подводной лодкой зданию придавали металлические антенны на плоской чёрной крыше, смахивающие на перископы. После того, как крыша полностью утонула в ровно постриженном газоне, трава начала желтеть и медленно растворяться. Скоро не осталось ничего, только мокрый песок под ногами и виднеющаяся вдалеке мрачная стена ржавого забора. Дождь лил, не переставая, но он был тёплый и приятный. Ким вытер лицо краем мокрой насквозь футболки и побрёл туда, где раньше было общелжитие и фабрика. Одежда липла к телу, но он старался не обращать на это внимание. Теперь ровная поляна, когда-то отделявшая питомник от общелжития, превратилась в гряду песчаных дюн. С землёй, похоже, произошло то же, что с улицами Лжебурга. Она съёжилась, собралась и лежала теперь волнами. Когда начинался спуск, ржавый забор пропадал из виду. Как только заканчивался подъём, забор появлялся снова. Совершив очередное маленькое восхождение, Ким заметил внизу у подножия дюны большой синий шар. Он замер и пригляделся. Это была Кира Адольфовна. Её как-то невероятно раздуло, и теперь она была раза в четыре больше, чем там, на фабрике. Глаза хозяйки были закрыты. Ким подкрался ближе и уловил её ровный и невозмутимый храп. Кира Адольфовна спала, расположившись на своём любимом диване. Совсем близко сверкнула молния, грянул гром, шар пошевелился и проснулся. Зрачки медленно скользнули влево, потом вправо. Совершив неудачную попытку развернуться на месте, шар глубоко вздохнул и уставился на Кима.
— Мальчик, ты не видел Шулика? — послышался голос хозяйки.
— Кажется, видел. Он спасался бегством, прихватив какую-то золотую посудину.
— Этого не может быть! Он не мог так поступить со мной! Я же всё для него, а он мне никогда ни копеечки! — жалостливо проскулила Кира Адольфовна.
— Ну почему же не мог? Вы же сами учили детей предавать своих близких за конфеты. А Шулик просто оказался вашим лучшим учеником.
— У-у-ууу, — провыла хозяйка. Потом она вмиг стихла
