Гордо прошла Чернава мимо сестер, и пронесся за ее спиной шепот. Недоумевали русалки, почему выбор пал на самую заурядную из них.
Во время пышной свадьбы она была словно во сне и только изредка решалась поднять глаза на мужа, восседавшего рядом во главе заставленного яствами стола. Он тоже почти на нее не смотрел, пил хмельное вино и хмурился.
Чернава понимала его и ждала. Вот когда они останутся наедине, он будет ласков с ней и расскажет много о своем загадочном и таком притягательном мире…
Вот отшумел уже веселый пир, и отвели их в покои. Но по-прежнему хмурился, не смотрел на нее молодой муж. Залегла между его соболиных бровей глубокая складка. Боязно отчего-то стало русалке. Опустилась она на колени перед Садко, обвила тонкими руками его колени.
–Научи меня быть такой, как ваши земные девушки,– попросила она, глядя в колдовские пронзительные глаза.– Я многого не умею, но я постараюсь… Мы же теперь целую вечность будем вместе!
Но поднялся Садко, отвел ее руки и рассмеялся.
–Ты русалка, а я человек,– ответил он.– Не бывать нам никогда вместе! В твоих венах течет вода, в моих– горячая кровь. Как не сойтись двум дорогам, что бегут в разные стороны, так не сойтись и нам. Нет у меня другой мечты, чем вернуться на землю-матушку.
Сказал он это и прижал к груди свои волшебные гусли.
Стало ясно тогда Чернаве, что не любит ее Садко. Даже этот кусок дерева со струнами, что он обнимает вместо нее, многократно милее и дороже земному гостю.
Стало больно в груди, словно в нее ударили тысяча электрических скатов, словно сердце пронзили острые ядовитые иглы тысяч морских ежей. Но всего одна слезинка покатилась по белой щеке.
–Хорошо,– сказала Чернава,– я дала клятву любить тебя и помогать тебе во всем, помогу и в этом желании. Ложись спать и ни о чем не беспокойся, я вынесу тебя на землю.
Как заснул Садко, долго смотрела она на его гордый лоб, на крепкую руку, лежащую поверх простых деревянных гуслей, которые купец прижимал к себе во сне. Хотелось русалке навсегда сохранить этот образ в своем сердце. А земной гость спал, не тревожимый ни любовью, ни сомнениями.
И тогда, глядя на его ясное лицо, решилась Чернава сделать ему последний подарок. Не прав был отец, что отдал этому человеку волшебную вещь– не вышло от этого подарка никому радости. Прежде чем вынести мужа на солнце, осторожно вытащила русалка из-под его руки волшебные гусли.
–Теперь твое сердце свободно,– прошептала она, касаясь легким поцелуем его вьющихся густых волос.– Пусть ты встретишь другую и предашь те клятвы, что произнесли мы сегодня. Отныне ты свободен от чар…
Сказав так, вынесла она Садко на берег неподалеку от Новгорода и оставила там спящим.
Из камышей наблюдала она за тем, как пришли поутру к реке девушки и одна из них, самая высокая и красивая, разбудила своим смехом Садко.
Проснулся муж Чернавы, посмотрел на красавицу, и поняла русалочка, что потеряно для нее его сердце уже навсегда.
Плеснула она серебряной рыбкой и вернулась во дворец отца, чтобы отнести Морскому царю волшебные гусли. Пусть они хранятся среди его казны. Тут, на дне синего моря, под толщей воды, они не принесут никому несчастья…
Так ей казалось тогда…
* * *
Стоило дочери Морского царя исчезнуть, как вокруг снова зазвенели комары. Саша, отмахиваясь от них, поспешила было прочь, когда услышала хруст ветки, прозвучавшей в небольшом леске словно пистолетный выстрел. За кустами скользнула тень. Кто-то шел за девушкой, и у Александры даже имелись предположения, кто именно.
Маленький пистолет, засунутый за пояс джинсов, предназначался для самого крайнего случая. И, похоже, этот случай как раз настал.
Саша положила руку на оружие и почувствовала себя немного увереннее.
Преследователь не отставал. Теперь не оставалось сомнений, что она встретилась не с любителем природы, совершенно случайно собирающим на этом самом месте спелую землянику. Некто следит именно за ней, за Сашей.
Выбрав благоприятный момент, девушка выхватила пистолет и прицелилась в сторону кустов, за которыми четко вырисовывался чей-то черный силуэт.
–Пистолет заряжен, и я умею стрелять,– предупредила она, радуясь, что голос звучит как всегда– совершенно твердо и спокойно.– Выходите оттуда, только медленно и с поднятыми руками.
Кусты дрогнули.
–Ну вот,– послышался из-за них прекрасно знакомый Александре голос,– я слышал, что красота бывает убийственной, но не думал, что в самом прямом смысле.
Саша вздохнула, сама не понимая, чего в этом вздохе больше– досады или облегчения, и опустила руку с пистолетом.
–Ну и что ты здесь делаешь?– поинтересовалась она в сторону кустов.
–Конечно же, охраняю тебя! Что еще?!– Выбравшийся на тропинку Ян улыбался с самым наглым видом.– Лес, разбойники, негодяи, охотящиеся на прекрасных одиноких девиц… Разве я мог оставаться спокоен, когда тебе угрожают такие опасности?!
–Ни разбойников, ни негодяев,– Александра демонстративно огляделась.– Похоже, ты их всех распугал своим топотом.
–Спасибо! Спасибо, что ты это осознала!– Ян комично прижал ладони к сердцу.
–Что осознала?– спросила Саша, уже почти смирившись с ситуацией.
–Ну как же, то, что я тебя спас! Я распугал всех злодеев и спас прекрасную принцессу, а значит, принцесса должна отблагодарить своего рыцаря поцелуем!
Он в один прыжок преодолел разделяющее их расстояние и обнял Сашу за плечи.
–Похоже, бояться здесь следует только тебя,– пробормотала девушка.
–Ага,– легко согласился маг, притягивая ее к себе еще ближе и касаясь своими губами ее губ.
Александра хотела отстраниться, но не могла. Знакомый запах его туалетной воды– запах смолы и свежевыделанной кожи– кружил голову. Губы Яна были настойчивы, а еще от него исходило такое тепло и уверенность, что хотелось забыть обо всем, полностью доверившись этому человеку.
«Он околдовал меня… Я же терпеть его не могла!»– мелькнула мысль в голове у Саши, но тут же пропала, стертая девятым валом ощущений. Целоваться с Яном было примерно так же, как нестись на огромной скорости по дороге, маневрируя среди машин– и прекрасно, и завораживающе, и страшно.
Саша забыла обо всем, даже о том, что до сих пор сжимает в правой руке, закинутой за шею Яна, пистолет. Но когда чуть в стороне от них опять что-то зашелестело, девушка отшатнулась от мага и машинально нажала на спуск.
Грохнул выстрел.
Ян отпрянул от Александры.
–Ты что?!
Она неуверенно смотрела в сторону выстрела. Саше казалось, что она сходит с ума, но ведь не примерещилась же ей промелькнувшая тень?!
–Там кто-то стоял,– сказала она тихо.– Яне знала, что у меня предохранитель соскочил. Сама не понимаю, как выстрелила.
–Вижу, что мне повезло, что ты не пристрелила меня сразу, без всяких вопросов,– заметил Ян, направляясь к придорожным кустам.– А если это кто-то из наших? Если это Северин?
–Я бы не увидела и не услышала его, пока он сам не решил бы показаться,– Саша поспешно поставила пистолет на предохранитель.– Я не хотела стрелять… оно как-то само собой получилось…
–Слава богу, здесь никого не было,– Ян осмотрел кусты, и девушка облегченно вздохнула.
Вдруг он наклонился, рассматривая что-то на земле.
Александра замерла, предчувствуя недоброе.
–А может, и был…– голос мага звучал глухо.– На траве кровь. Ты, похоже, кого-то подстрелила…
–Ненавижу твои глупые шутки! Этим не шутят!– Девушка закусила костяшки пальцев, чувствуя, как пульс бешено колотится в висках.
–Я не шучу. Подойди сюда,– позвал он.
На негнущихся ногах девушка приблизилась к Яну. Трава у его ног и вправду оказалась немного примята, и на ней отчетливо блестели ярко-красные капли.
–Это не я…– Голос почти пропал.
–Кровь свежая…– Ян продолжал рассматривать улику.– Может быть, животное? Нет, вряд ли. Раненое животное не станет сдерживать крик боли и не сможет незаметно сбежать… Очень интересно…
–Что же делать?– Саша чувствовала себя так плохо, как не чувствовала уже давно. Ее била крупная дрожь.– Он жив?..– спросила девушка, изо всех сил вцепившись в плечо мага.
Тот поморщился и бережно разжал ее пальцы:
–Потише, мне больно… Не беспокойся, жив он, жив. Если бы был мертв, то не убежал бы. Вот лежал бы прямехонько тут на радость любому начинающему некроманту.
Александра изо всех сил стукнула Яна кулаком по плечу. Ей было вовсе не до его дурацких шуток.
* * *
Ой, до чего же ему не нравился след! Больше всего Северину хотелось повернуть прочь. Или, на самый крайний случай, поднять голову к небу и глухо завыть. Но самое скверное– то, что подобное чувство уже накрывало его. На Рюгине, у деревянной избушки, где его так позорно легко захватили.
