Те, кто знал Ирку Домкаржа мало, называли его маменькиным сыночком. Хотя бы потому, что Ирка всегда держится в тени, зря не болтает и внимание к себе привлечь не старается. Наверное, поэтому его в классе считают «середнячком», хотя Петронил и верил, что по знаниям Ирка всех заткнет за пояс. Стоит ему только захотеть. Стоит только поднять руку и повторить то, что он рассказывал на переменке.
Неизвестно, правильно ли ведет себя Ирка, но он, вне всякого сомнения, скромный, прямой и вдумчивый. Вот почему завидует ему Петронил. И Робинзону завидует тоже — ведь Робинзон такой изобретательный, энергичный. А он? Петронил? Только и умеет завидовать! А что в этом хорошего?
ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ
могла бы вернуть нас в каменный век, но все портят таинственные звонки. Зато она объяснит нам, как не надо вести себя в музее.
— Слезай, приехали! Проснись, приятель! — говорит задумавшемуся Петронилу Робинзон.
Ага, Вацлавская площадь. Мальчишки шагают по широкой лестнице, которая ведет к Национальному музею.
У кассы и по дороге в «доисторический зал» командование, естественно, берет на себя Ирка. Ему здесь все известно. Петронил, задрав голову, осматривает потолок, стены…
— По ков–рам… —вдруг скрипуче разносится по вестибюлю. Петронил оборачивается к смотрителю и кивает головой.
— По ков–рам… — повторяет голос настойчивей.
Петронил растерян. Да, ковровые дорожки ведут в зал.
Он это понял и, минуя ковровую дорожку, осторожно ступает по паркету. Но Ирка уже схватил его за рукав и тащит на ковер.
— Хо–дить по ков–рам, — еще раз настойчиво повторяет скрипучий голос.
Теперь Петронил наконец сообразил и, пунцовый от стыда, старательно вышагивает по вишневой дорожке. Ковер глушит шаги, и мальчишки, сами того не замечая, переходят на шепот.
У входа в «доисторический зал» Робинзон заволновался. Здесь экскурсоводом будет он.
— Ти–хо! — скрипит голос за их спинами.
Сторож, маленький старичок с седыми усами, входит вслед за ребятами и строго оглядывает их.
Робинзон указывает на какие–то таблицы и карточки.
— Первобытные люди занимались охотой. Знаете, как их отличить от позднейших оседлых людей? — спрашивает он и тут же сам торопливо отвечает: — У охотников тоньше икры ног. Ведь они постоянно двигались, ходили, выискивали зверя… Не смейтесь, так сказано у Шторха…
Петронил никак не может на чем–нибудь сосредоточиться. Он делает несколько шагов к большой витрине.
Тррр!
Петронил вздрагивает. Что это? Где–то в витрине раздался звонок. Слабый, но явственный.
Сторож смотрит на них и угрожающе шипит:
— Ти–хо — там! Ти–хо!
Ребята испуганно поворачиваются к витрине. Но испуганнее всех выглядит Петронил. И в ту минуту, когда Робинзон уже перестает удивляться и кидается к какому–то первобытному оружию, вдруг снова раздается:
Тррр!
У Петронила подкосились ноги. Звенит здесь, именно здесь!
— Что тут тво–рится? Кто это де — ла–ет? — Монотонный, скрипучий голос сторожа становится все сердитей.
Петронил стоит разинув рот и вдруг видит, что сторож направляется к нему.
— Сплошное озор–ство! Ты за–чем за–во–дишь здесь будильник?! — Старик ткнул костлявым пальцем в Петронила.
Петронил от изумления не может выдавить ни звука. Потом робко улыбается:
— Я?..
— А кто же тут зво–нит?
— Может быть, это там, — мямлит пораженный Петронил и тычет пальцем в витрину. — Я не знаю, — добавляет он тут же, ибо глупо обвинять в чем бы то ни было останки представителя мезозойской эры.
Т–рр–р!
Старичок затрясся. Лицо его перекосилось от гнева, он закричал:
— Вон! Вон! Безобразники! Вон отсюда!
Перепуганный Петронил неуверенно последовал в том направлении, куда указывал палец сторожа.
— И вы тоже вон! — обернулся сторож к удивленным ребятам. — Да по коврам, по коврам! не преминул старик напомнить Робинзону, который шагнул было на блестящий паркет.
В вестибюле Ирка нагнал Петронила.
Что у тебя там звонит, скажи на милость?
— У меня? Да что я, будильник ношу с собой, что ли… — отчаянно оборонялся Петронил, как вдруг...
Тр–ррр!
Петронил разинул рот, словно рыба, вытащенная из воды. Звук исходил от него.
Ребята выволокли его на улицу. Петронил хлопал себя по карманам. Вид у него был несчастный.
— Да нет у меня ничего! Будильник? Спятили вы, что ли? — И тут он вдруг нащупал что–то за подкладкой пиджака.
Тр–рр–р! — раздалось оттуда.
Веркина пудреница!
Вконец перепуганный, Петронил схватился за карман, тщетно стараясь попасть в него дрожащей рукой. Он неловко стащил с себя пиджак, и через секунду пудреница уже лежала на его ладони.
— Что? Эта штука звонит?
— Не знаю, но больше у меня ничего нет. Это Веркина пудреница, моей сестры. Я про нее забыл… — сбивчиво объяснял Петронил.
— Пудреница! — недоверчиво спросил Ирка.
Трр–ррр!
Петронил чуть не выпустил ее из рук. Она действительно звонила!
Робинзон взял коробочку, повертел ее и нажал маленький выступ сбоку. Крышка отскочила, под ней ребята увидели еще крышку, на которой был какой–то рычажок, две крохотные разноцветные кнопочки и небольшое поперечное сечение с цифрами и еще одним миниатюрным рычажком. В центре коробочки находилось отверстие, защищенное тонкой сеточкой.
— Что это?
— Не знаю, ребята, понятия не имею… Она Веркина…
— Экспонометр? — попытался угадать Робинзон, нетерпеливо сдвигая с места рычажок.
— Не тронь, Ярка, не тронь! Ты ведь не знаешь, что это за штука, — прошипел Ирка.
Робинзон согласился, захлопнул крышечку и вернул пудреницу Петронилу, тот сунул ее в карман штанов.
— Верни Вере. Неизвестно еще, что это такое.
Мальчишки уже спускались по лестнице, как вдруг Ирка заметил, что Петронил побледнел и замер на месте.
— Ребята, она щекочется! — Зубы у него стучали, и он хватался рукой за карман. — Попробуйте сами!
Ирка взял коробочку, положил ее на руку и вдруг почувствовал, что ладонь у него начала чесаться. Казалось, будто кто–то дробненько постукивает изнутри по крышке пудреницы. Ирка передал ее Робинзону, а Робинзон заявил, что эта вибрация напоминает ему прикосновение к проводам, по которым идет очень слабый электрический ток.
— А теперь не звонит, а трещит. Что с пей? Может, сейчас взорвется?
— С какой стати Вера будет прятать у себя опасную вещь?
— Ребята, пожалуйста, остановите ее, пусть не трещит, пусть хотя бы не трещит! — в отчаянии умолял Петронил.
Робинзон решительно открыл крышку и, после непродолжительного колебания нажав зеленую кнопочку, положил пудреницу на ступеньку.
Время шло, а ребята ждали.
Потом наконец Петронил отважился и нагнулся к пудренице. И тут же глаза у него полезли на лоб и руки судорожно вцепились в край каменной ступеньки.
Он хотел что–то произнести, но это ему не удалось, и он так и замер с раскрытым ртом.
— Что случилось? — испуганно спросил Ирка.
— Ребята, — хрипло выдавил из себя Петронил, — она говорит!
Робинзон решительно открыл крышку и положил пудреницу на ступеньку.
ГЛАВА ПЯТАЯ,
из которой становится известно, что пудреница не только говорит, но даже свистит.
Ребята наклонились к пудренице, и она вдруг заявила Петронилу:
— Не открывай!
Это было сказано тихо, но отчетливо. Насмерть перепуганный Петронил только смог пробормотать: «Я не…» — но коробка не слушала его и продолжала нести что–то непонятное.
— Я… я не знаю… — попытался выдавить из себя Петронил.
— Не трогай, не трогай! — снова цыкнула на него коробка.
И Петронил, умолкнув, бессильно развел руками.
Долго стояли мальчишки над пудреницей, не обращая внимания на идущих мимо людей, и только удивленно переглядывались. Но пудреница молчала.
— Это не радио, — отважился наконец шепнуть Робинзон. — Я сначала подумал, что это радиоприемник. Я читал, есть такие крохотные приемнички, величиной со спичечную коробку.
Снова стало тихо. Ирка о чем–то упорно размышлял. Петронил выглядел перепуганным, а мысли его витали далеко. «Радио или не радио, каким образом такая вещь могла очутиться у Веры?»
Наконец Ирка обратился к Петронилу:
— А что ты услыхал с самого начала? Ну, самое первое.
Петронил проглотил слюну и открыл рот:
— Погоди, что же это было? Кто–то сказал: «Отдай это Всеведу. Или отвези на…» Петронил умолк и задумался. Робинзон попробовал пошутить:
— А может, Долговязому, Толстому и Остроглазому?
Но Петронил не обратил на него внимания.
— …на какую–то улицу. Начинается на «м», позабыл… Это фамилия знаменитого художника…
