Сад меня не особо впечатлил. Видимо, раньше он и в самом деле был грандиозный и величественный, теперь же от него осталась одна небольшая рощица. Размером, может быть, с футбольное поле или чуть больше.
– Я думал, яблоневый сад будет... Ну...
Я широко развел руками, как бы показывая, каким должен быть мой сад – от горизонта до горизонта.
Вокруг футбольного яблочного поля распространялся лес корявых засохших деревьев. Некоторые яблони упали, другие были уже спилены. То ли на дрова, то ли на художественные поделки.
– А чего остальное, засохло все? Плодожорка одолела?
– Какая плодожорка? Раньше по речке лес сплавляли, уровень воды был высоким. Лес весь вырубили, плотину спустили, вода ушла. И яблони стали засыхать. Так все и получилось.
Живых яблонь осталось мало, а аромат остался. Убойный, мощный аромат, он растекался вокруг, как густое желе, у меня даже зачесалось в носу.
А яблоки...
Яблоки на самом деле оказались выдающиеся. Большие, размером, наверное, с хороший грейпфрут. И золотистые. Как будто светятся изнутри. Такие яблоки изображают в мультиках.
У меня заурчало в животе.
– Пробовать нельзя, – ответила Тоска. – Они еще не созрели.
– Как не созрели? Видно же, так и светятся!
– Ну, попробуй, – усмехнулась Тоска.
Я направился к ближайшей яблоне. Шагал, разбрасывая ногами прелую листву, насвистывал марш фрезеровщиков. И вдруг что-то меня остановило. Внутренний голос, интуиция, чутье, можно называть как угодно. Я замер. Нога зависла в воздухе.
– Ты что? – спросила Тоска. – Замирайка случилась?
Я не двигался. Стоял в позе цапли или там одинокого журавля.
– Куропяткин, – позвала Тоска. – Ты не умер по случаю? Чего стоишь?
Я медленно опустил ногу на землю. Прямо передо мной из опавшей листвы торчала блестящая стальная дуга. Капкан.
– Осторожно, Тоска, – сказал я. – Лучше не двигайся.
– Почему это?
– Тут, кажется, капканы.
– Капканы?
– Угу. Сейчас посмотрю поближе.
Я осторожно присел. Отыскал прутик. Ткнул перед собой. Лязг. От прутика осталась ровно половина.
– Мощный капкан, – сказал я. – Наверное, на волка или на рысь, я точно не разбираюсь.
Я поворошил прутиком и обнаружил еще три капкана. Яблоня была окружена настоящим железным кольцом.
– Тут надо осторожнее, – я начал медленно отступать к тропинке. – Капканы могут быть еще не самым худшим.
– Да? – насторожилась Тоска. – А что еще?
– Волчьи ямы, удавки, противопехотные мины.
– Ты думаешь, тут есть противопехотные мины? – испугалась Тоска.
– Ну, если есть капканы, то вполне могут быть и противопехотные мины. Все эти старые сторожа – такие гады. Частные собственники... Прикарманил сад...
– Сад принадлежит всем, – сказала Тоска. – Всем жителям деревни Сорняки. Так записано в деревенском уставе. А Митрофаныч получает зарплату из общего деревенского фонда.
– Бабушка Надя тоже имеет долю?
– Конечно, – кивнула Тоска. – Я же говорю, все. Каждую осень они вместе собирают яблоки, часть берут себе, большую часть продают. С этих денег и живут, пенсия же маленькая.
– Интересно, – я почесал подбородок. – А сколько денег за яблоки выручают, не знаешь?
– Не знаю. Но хватает. Бабушка мне всегда к праздникам подарки посылает.
– А что, кто-нибудь раньше на яблоки покушался? Зачем такие капканы? Зачем такая охрана?
– Да вроде не покушался. Ребятишки лазали, ну, как обычно. Митрофаныч с ружьем сидел, по ребятишкам солью палил. А в последнее время везде стало неспокойно, наверное, Митрофаныч из-за этого капканы и поставил.
– Понятно, – сказал я. – Все-таки надо попробовать яблочко...
– Не стоит, – сказала Тоска.
Но я ее не послушал. Снова вернулся к яблоне, осторожно просунулся между капканами. Выбрал яблочко побольше и покрасивее. Сорвал. Яблоко держалось крепко, пришлось его отворачивать.
Потом снова осторожно вернулся к Тоске.
– Не рекомендую, – сказала она.
Я не послушал. Протер яблоко о полу куртки, откусил. Яблоко брызнуло соком, как будто взорвалось – так бывает, когда кусаешь свежий помидор. Взрыв – и вся морда в томатном соке.
Но только я успел ощутить вкус яблока, как у меня едва не выскочили глаза. Яблоко было горькое. Причем не просто горькое, а какое-то активно горькое. Дыхание сбилось, язык распух, покатились слезы.
– Что это? – спросил я, выплевывая кусок. – Это и есть ваши хваленые яблоки? Да горчее я ничего в жизни не пробовал!
– Ты думаешь, Мичурин дурак был? – усмехнулась Тоска. – Он специально вывел этот сорт. Они созревают сразу, в одну ночь. Сегодня были горькие, а завтра бац – уже сладкие. Чтобы всякие придурки раньше времени их не обрывали. Ясно?
– Ясно, – промычал я. – И когда этот день «Ч» наступает?
– Точно не скажу, но бабушка говорит, что не сегодня-завтра.
– Понятно. Пойдем к этому охраннику. Куда тут?
– Туда, кажется, – ткнула пальцем Тоска.
Мы углубились в сад. Тропинка виляла между деревьями. Я подобрал палку – длинный корявый сук, и тыкал ею перед собой на предмет капканов. На тропинке капканов не было, зато они обильно встречались вокруг, под яблонями. Весь сад оказался одним большим минным, вернее, капканным полем.
– Вообще, этого вашего Митрофаныча можно привлечь, – сказал я.
– За что?
– За капканы. Нельзя такие капканы ставить на людей. Даже в саду. Бабушка говорила, что Митрофаныч на волков охотился?
– Да вроде бы. Только понять не могу, зачем ему оборотнем прикидываться?
– Кто знает? Может, тутошние старушки его в детстве лопухом дразнили? И он им отомстить хочет. А чем заниматься на старости лет, как не тешить свои комплексы?
– А что это за веревки свисают с деревьев? – указала Тоска.
– Не знаю, наверное, тоже какие-нибудь ловушки, – ответил я. – Может, это вредителей отпугивает?
– Каких вредителей?
– Разных.
Мы прошли еще немного и наконец встретили сторожа. Он стоял под яблоней на коленях и, бурча себе под нос, настораживал очередной капкан. Вид Митрофаныч имел неопрятный. Отшельник-замшельник, борода из ваты. Камуфляжный костюм, кирзовые сапоги. Герой в отставке. Я решил подождать, пока Митрофаныч закончит. Расставлять капкан – занятие сложное и опасное. Мешать нельзя. Бац – и пальца нет.
Митрофаныч работал на совесть. Растянув пружину и насторожив капкан, он принялся маскировать его прошлогодними листьями. Делал он это с усердием и любовью – старые охотники на пенсию не уходят, всегда готовы загнать пару граммов свинца в глаз какой-нибудь там белке-летяге или енотовидной собаке.
Покончив с капканом, Митрофаныч выпрямился и с удовольствием посмотрел на выполненную работу. Отряхнул руки, счастливо вздохнул.
Тоска деликатно покашляла.
Охотник вздрогнул и быстро развернулся в нашу сторону. Я заметил, что в глазах у Митрофаныча блеснул какой-то дикий огонь.
– Кто вы такие? – глухо пробурчал он.
– Мы... – начал было я.
– А ну уходите вон отсюда, – скрипучим голосом сказал охотник.
Пока мы раздумывали, что ответить, Митрофаныч в буквальном смысле попер на нас. Как старый скрипучий бульдозер.
– Давайте убирайтесь, – бухтел он. – Тут охраняемая территория, просто так нельзя болтаться! Болтаются тут всякие разные! Ворье! – дед напирал. – Если увижу еще, что кто-то лезет, всю башку откручу напрочь! Так всем и передайте!
Мне даже показалось, что дед щелкнул зубами, отчего нас обдало «приятным» запахом лука и недорогих самодельных напитков.
– Мы это... – замялась Тоска. – Мы хотели просто...
– Нечего здеся шастать! – рявкнул дед, и волосики в его носу зло задергались.
– Может быть... э... поговорим, – Тоска сделала последнюю робкую попытку завязать беседу.
– Нечего мне с ворьем разговаривать!
Мы предпочли ретироваться.
На улице Фадеева мы смогли спокойно отдышаться. Глупо, конечно, было предполагать, что сторож преклонного возраста побежит за нами. Но мы изрядно напугались и поспешили отойти подальше от совхозного сада, находившегося под такой надежной охраной. Мало ли что там есть у этих ворошиловских стрелков? В башке бардак, а в сарае какой-нибудь там шестнадцатый калибр. И не с солью.
Мы прошли немного по улице, увидели под забором кучу бревен и сели передохнуть.
– Ты заметил, что этот дед чем-то похож на волка? – спросила меня Тоска.
– Даже не знаю. Не исключено. Я его как-то хорошо не успел разглядеть, – с сомнением в голосе ответил я.
– А по-моему, очень похож. Он вполне мог шастать по ночам к старушкам, старый пендель, – весело сказала Тоска. – Да ему даже харю не надо маскировать.
– Тут что-то не вяжется. И потом, ты, помнится, сама говорила, что человек даже спросонья не перепутает звериную морду с человечьей, – резонно заметил я.
– Хорошо, допустим, – продолжила свои рассуждения Тоска, – а заметил ли ты, мой друг Куропяткин, одну странную вещь?
– Какую? Сросшиеся брови на челе Митрофаныча? Так это может быть вызвано просто старостью. У многих в этом возрасте растительность начинает куститься. На пальцах, на бровях, на ушах...
