Я поспешно затоптал костер, забросал его грязью, спрятал решетку для копчения в ручье, схватил Внушающую Страх и залез в дерево.
Я слышал приближающиеся шаги. Выстрел раздался со стороны горы. Я понял, что у меня примерно четыре минуты на то, чтобы убраться до прихода охотника. Потом, когда я спрятался и был готов, Внушающая Страх начала кричать от голода. Тем утром я еще не успел ее покормить. О, как я мог объяснить ей чудовищную необходимость не шуметь? Как мама-сокол предупреждает птенцов об опасности? Я взял ее на руки и погладил по животу. Она начала со мной бороться, а потом замерла, подняв лапы вверх, с горящими глазами. Она напряглась и стихла. Я продолжал ее гладить. Внушающая Страх была очарована. Я на мгновение останавливался, она лежала, а потом вскакивала на ноги. Не думаю, что так ее успокаивала мама, но это сработало.
Кусты затрещали, листья зашуршали, и на луг вышел человек с винтовкой. Я видел лишь его голову и плечи. Он посмотрел по сторонам и отправился в тсуговый лес. Я залез на кровать и начал гладить голодную Внушающую Страх. Я не видел человека с кровати, но отлично его слышал.
Я слышал, как он подошел к дереву. Я видел его ботинки. Он на мгновение остановился у пепла костра, а потом пошел дальше. Я чувствовал, как из свитера выпрыгивает сердце. Меня охватил ужас.
Я провел на кровати все утро, рассказывая маленькому разъяренному комочку перьев о том, что снаружи лежит оленье мясо и ей просто нужно немного подождать. Внизу, с другой стороны горы, раздался еще один выстрел. Я надеялся, что на этот раз олень упадет к ногам охотника и он сразу отправится домой.
В полдень я вышел за добычей. Внушающая Страх сидела рядом со мной, когда я свежевал и разделывал тушу. Она ела оленя, пока ее не раздуло.
Я не записал, сколько у меня времени заняла подготовка оленя к копчению и очистка шкуры для выделки, но на это ушло много-много дней.
Однако когда сел за стейк из оленины, вот тогда я наелся по-настоящему! Я написал следующее на куске березовой коры:
«Думаю, питаясь олениной, я вырос на целых два сантиметра!»
Мы с Внушающей Страх, поев, спустились к лугу. На небе появились звезды, сладко пахло травами, я закрыл глаза. Вдруг я услышал: пип-поп-поп-поп.
— Кто может издавать такие звуки? — сонно спросил я Внушающую Страх. Она распушила перья.
Я прислушался. Поп-пип. Я перевернулся и внимательно присмотрелся к траве.
Передо мной что-то блеснуло, в тусклом свете я увидел, как из земли показался червяк.
Рядом вылез еще один, раздался «поп». Маленькие пузырьки воздуха лопались, когда эти безголосые животные земли выползали на поверхность. Я улыбнулся. Я был рад узнать о земляных червях. Не знаю почему, но, казалось, это один из самых замечательных фактов, которых я узнал в лесу — что черви, преданные темной земле, могут расшатать этот мир.
Свободное время я проводил очищая мех от шкуры оленя, чтобы подготовить ее к выделке. Я знал одно: чтобы выделать кожу, нужно опустить ее в дубильную кислоту. В лесу ее можно добыть из дуба, но у меня ушло несколько недель на то, чтобы придумать, как ее получить. Нужно замочить много дубовых щепок в воде. Дубовая кора содержит много необходимой мне кислоты. Проблема была не в том, что я не мог достать воды и щепок, а в том, чтобы найти достаточно большую емкость для оленьей шкуры.
Однажды вечером, когда я возвращался домой с ручья, меня осенило.
Позавчера шел дождь, и, когда мы с Внушающей Страх прошли мимо старого пня, я заметил, что в нем собралась вода.
— Пень, дубовый пень, идеально подойдет, — сказал я вслух птице.
Я выкорчевал пень, выжег в нем дыру; принес воды и положил в него оленью шкуру. Я оставил ее там, наверное, дней на пять, а потом вытащил и высушил. Она стала твердой, как доска, и мне пришлось жевать, мять, прыгать и выкручивать ее, чтобы размягчить. Но в результате у меня появилась дверь. Я повесил ее на сучки перед входом и, так как она была больше, чем нужно, время от времени отрезал куски при необходимости. Я вырезал две тонких полоски для опутинок или веревок на лапы для Внушающей Страх. Все хорошие соколы носят опутинки, чтобы их можно было тренировать.
Я накоптил мяса, а которое не смог съесть, убрал. Я использовал все, что мог получить от этого животного.
Когда я устал ловить лягушек по методу «прыгай-лови», я заострил две палки и привязал их концы к длинной ветке с разных сторон, получилось подобие вилки.
Она замечательно работала. Лягушки были одним из моих любимых блюд. Я обнаружил, что научился готовить их разными способами. Однако мне больше всего нравился суп по следующему рецепту: «Помыть, снять кожу, отварить до мягкого состояния. Добавить дикий лук, бутоны кувшинок и морковь. Посыпать желудевой мукой. Подавать в черепашьем панцире».
К тому времени мои две пары штанов были все в дырах, а три свитера износились.
Я мечтал о костюме из оленьей кожи и имел эту идею в виду.
Поимка оленя досталась мне нелегко. Под бревном я соорудил ловушки в виде четверки, в качестве наживки скатал в шарик ягоды бузины. Они превратились в пюре, и ничего не вышло. Потом я вспомнил, что олени любят соль. Я сделал шарик из соли гикори, скрепив его черепашьим жиром.
Каждый вечер мы с Внушающей Страх, иногда сопровождаемые Бароном, ходили на окраину луга и смотрели на осиновую ловушку, ожидая, что большое бревно упадет. Однажды мы увидели трех оленей, тихо стоявших рядом с ней. Они пытались дотянуться до соли. В тот момент Барон вспрыгнул мне на штанину и укусил меня за лодыжку. Думаю, что ни для кого не будет удивительным тот факт, что от моих штанов и носков практически ничего не осталось. Я закричал, и олени убежали.
Я помчался за Бароном домой. Мне было обидно, что он смеется надо мной на бегу, прыгая, крутясь и петляя.
Барона трудно понять. Что ему от меня было нужно?
Иногда я оставлял ему куски черепахи или оленины, и хотя он чувствовал запах, никогда не брал еду. Ее растаскивали дрозды. Большинство животных крутятся рядом, когда их подкармливаешь. Но Барон ничего не ел. Хотя мне казалось, что я ему нравлюсь. Через некоторое время я понял, что у него не было партнера или семьи. Может, он одинокий холостяк, выбравший себе такую странную компанию, чтобы хоть как-то разнообразить свою жизнь? Что ж, в любом случае Барону я нравился таким, какой есть, и поэтому ценил это. Он был приятным парнем.
Каждый день я занимался с Внушающей Страх. Процесс был долгим. Я сажал ее на насест с длинной привязью, отходил на несколько шагов с угощением в руке. А потом свистел. Свист для нее должен был означать еду. Итак, я свистел, показывал ей мясо, после нескольких неудачных попыток она наконец села ко мне на руку. Я заботился о ней и кормил ее. Она уже довольно хорошо научилась летать, поэтому всегда следил за тем, чтобы она не получала угощения до тех пор, пока не сядет мне на кулак.
Однажды за завтраком я посвистел Внушающей Страх. У меня не было еды, она не была голодна, но все же прилетела ко мне. Я был взволнован. Она усвоила, что свист значит «ко мне». Я заглянул в ее блестящие глаза и подумал, что она все понимает. Когда она села мне на руку, то подняла перья. Я называл это «перьевым общением». Это означало, что она довольна.
Теперь с каждым днем я отходил все дальше и дальше от Внушающей Страх, чтобы она привыкала летать на дальние расстояния. Однажды она пролетела добрые пятнадцать метров. Чтобы отпраздновать это событие мы отправились собирать семена, кору и клубни.
В качестве корзинки я использовал свой старый свитер. Было не слишком удобно, и каждый раз, когда я наполнял его, я мысленно продумывал, какими большими будут карманы на моем костюме из оленьей шкуры.
Лето было чудесным. Пищи было предостаточно. Я собирал провиант большую часть утра, а потом весь день его заготавливая. Теперь я понимал, что мне не хватает места в дереве для того количества еды, которое понадобится мне зимой, поэтому я начал выжигать еще одно дерево. Когда появились орехи гикори, грецкие орехи и желуди, мне понадобилась уйма емкостей. Вы удивитесь, когда узнаете, сколько времени и сил тратится на то, чтобы начистить в черепаший панцирь орехов — причем не подводной черепахи, а обычной коробчатой!
С легкой летней жизнью была сопряжена и опасность. Туристы и любители походов часто бывали в лесу, и не раз мне приходилось бежать к дереву, закрывать дверь из оленьей шкуры и ждать, пока люди уйдут на край луга к ущелью. Очевидно, ущелье было достопримечательностью для тех, кто жаждал пятикилометрового похода в горы.
Однажды утром я услышал приближение людей. Я посвистел Внушающей Страх.
Она тут же прилетела. Мы нырнули в дерево. Внутри него было темно, к тому же я закрыл дверь. Тогда я понял, что мне нужна лампа. Я придумал ее из черепашьего панциря с фитилем из оленьей шкуры, и в тот момент, когда я отрезал от нее кусок, услышал пронзительный крик. Голоса туристов становились все громче. Я подумал, что, может быть, один из них свалился в ущелье. А потом я сказал Внушающей Страх:
