– Передвинь Санта-Клауса влево! Ты же видишь, Дед Мороз прямо в него целится!
Ребята оглянулись. Прямо к ним решительным шагом направлялась женщина лет пятидесяти, в оранжевом пуховике, шапке стожком и с чрезвычайно воспитательным выражением лица.
– Девочка! – задрав голову, зычно гаркнула она на всю улочку. – Что ты делаешь?
– Вы понимаете, она Санта-Клаусов перевешивает! – кинулась на выручку Катька.
– Это я понимаю! – благосклонно кивнула женщина. – Я не понимаю, почему без страховки?! Если уж тебе велели перевешать Санта-Клаусов, то их, конечно, надо всех перевешать! Но по всем правилам!
– Ага, на веревке и за шею, – тихонько пробормотал Вадька.
– Обязательно надо взять веревку... – трубным гласом возвестила женщина.
Вадька с Севой тихо скисли от хохота.
– Скрутить из нее петлю...
Вадьку с Севой перестали держать ноги.
– И затянуть ее... на поясе! – закончила неожиданная советчица. – Девочка! Ты, рыженькая, которая на стене! Быстренько забирайся на балкон – тебе туда ближе! И принеси веревку!
Мурка, которая с перепугу нашла не только равновесие, но и силы, как белка с подожженным хвостом взлетела на балкон. Остановилась... Нагнулась... Когда она выпрямилась, физиономия у нее была слегка ошарашенная, а в руке она сжимала плотно скрученный моток толстой веревки.
– Вот видите! – удовлетворенно кивнула женщина. – Приготовлена же специально, а вам обвязаться лень! Перед самым Новым годом хотите ноги переломать? – И, неодобрительно покачав головой, она пошла дальше. Небольшая группка прохожих, с интересом наблюдавшая за происходящим, тоже покивала в такт. Кое-кто ушел, несколько человек остались, но никто даже не подумал остановить ребят, когда по сброшенной Муркой веревке те один за другим вскарабкались на балкон.
– Ты где веревку взяла? – насел на нее Вадька, как только перелез через перила.
– Лежала тут, – тыча пальцем в пол, недоуменно ответила Мурка. – Открывай балкон, быстрее! Надо убираться отсюда, – потребовала Мурка, нервно поглядывая на потихоньку рассасывающуюся внизу кучку любопытных.
– Сейчас! Отмычка тут не годится, – он вытащил из сумки отвертку, плоскогубцы и принялся колдовать над винтами ручки металлопластиковой двери, то и дело неприязненно косясь на застывшего Деда Мороза. Неподвижная фигура нервировала его ужасно, ему все казалось, что из-под стекол темных очков манекен глядит на него полными изумления глазами. Зажатый плоскогубцами винт повернулся, защелка выскользнула из пазов, и балконная дверь приоткрылась.
– Ну, что смотришь? – буркнул Вадька манекену, пряча инструменты. – Мы не воры, нам просто надо тут кое-что забрать!
– Если это кое-что еще не погорело синим газовым пламенем. В духовке, – пробормотал Сева, первым проскальзывая в щелку.
Громадный лось в бешенстве поднял копыто. Его угрожающе выставленные рога нацелились в появившихся с балкона незваных гостей, а в глазах тлела ярость предстоящей схватки.
С другой стороны, недвусмысленно ощерив клыки и глядя исподлобья, к ним подбирался кабан-секач.
Катька протянула руку и щелкнула истекающего яростью кабана прямо в круглый пятак.
– Ой! – она отдернула ушибленную руку и потрясла кистью.
– Чего – укусил? – насмешливо поинтересовался Сева, похлопывая лося по мохнатому боку. Гигантское животное не шелохнулось, продолжая все так же неподвижно стоять на подставке и пялиться в сторону балкона стеклянными глазами.
– Хочешь – сам попробуй! – дуя на ушибленные пальцы, пробормотала Катька. – У него пятачок – как железо!
– Еще бы – кабан им землю роет, – усмехнулся Вадька, оглядываясь по сторонам.
Позади лося и кабана, словно бы охраняющих выход с резного балкончика, открывался обширный зал. Вдоль обшитых деревом стен тянулись то ли скамьи, то ли низкие диваны, покрытые волчьими шкурами. На стенах красовались оленьи рога.
Катька заозиралась.
– Ищешь, где тут приколочены гусиные клювы? – мрачно пробормотал Сева, настороженно прислушиваясь к царящей вокруг тишине.
Не удостоив белобрысого даже взглядом, Катька торопливо прошла через пустой зал, выглянула в такой же пустой – ни души – коридорчик, от которого расходились деревянные лесенки с витыми перильцами.
– О, сюда! – скомандовала она, бросаясь к низенькой двери со скромной надписью «Служебное».
Помещение за дверью разительно отличалось от парадных залов ресторана. Наборный паркет сменился обычным линолеумом, а деревянные панели – моющимся пластиком. Катька довольно кивнула и требовательно вопросила близняшек:
– Где здесь кухня?
– А чего ты нас спрашиваешь? Мы откуда знаем? – пожала плечами Мурка.
– Вы с родителями в ресторанах бываете! – заявила Катька.
– Но не на кухне же! – возмутилась Кисонька.
– На кухне мы всего один раз побывали, – согласилась Мурка. – Помните, в деле о драгоценностях, когда от ювелира вооруженного сматывались?[3]
– Ну, представьте, что за вами опять с пистолетом гонятся! – буркнула Катька.
– Лучше по запаху пойдем, – примирительно предложил Вадька, втягивая носом воздух. – Где-то там явно что-то пережарилось! – он двинулся вперед.
– Лишь бы не Евлампий Харлампиевич! – торопясь за ним, нервно пробормотала Катька.
– А что, если твой гусь пережарится, ты его уважать перестанешь? – хихикнул Сева.
– Интересно, а языки тут готовят? – не глядя на Севу, словно бы в пространство поинтересовалась Кисонька.
Сева моментально надулся.
Запах еды усилился, коридор свернул – и они действительно оказались на огромной ресторанной кухне. Пахло пищей – не какой-то конкретной, а вообще, – а еще мыльной водой и хлоркой. Вдоль стен тянулись плиты и жарочные шкафы – шире и больше, чем привычные домашние. На одном из них, потихоньку пригорая, булькало что-то вроде мясного соуса. Середину занимали сверкающие жестяные столы, а из крана над здоровенной мойкой слабой струей подтекала вода.
– Или уже все на вечер приготовили... – оглядывая пустую кухню, пробормотала Катька. – И тогда конец, мы опоздали! Или – еще не начинали. – Она шагнула к одному из столов, на котором, небрежно брошенный, лежал отпечатанный на принтере листок.
– «Дикие утки»... – прочитала Катька, и рядом карандашом от руки, видимо, поваром была оставлена пометка: «Положить в маринад, чтоб болотом не воняли!»
Следующая запись гласила:
«Заяц под смородиновым соусом»... – и снова пометка карандашом: – «Купить десяток кролей и не заморачиваться!»
– Вот оно! – ненавидяще выдохнула Катька, тыча пальцем в список. – Фуа-гра! На которое гусей пускают! – она обвела кухню пылающим взглядом. – Ищите! Если Евлампий Харлампиевич еще жив – он здесь!
– Где искать? – раздраженно переспросил Сева.
– Я откуда знаю? – окрысилась Катька. – Я ресторанную кухню только в мультике «Рататуй» видела! Там кладовка была. Может, в ней? – и она кинулась один за другим открывать жарочные шкафы, видно, торопясь развеять свои самые страшные опасения – увидеть в одной из духовок испускающую сочный дух, аккуратно подрумяненную гусиную тушку.
Остальные разбрелись по кухне, неуверенно заглядывая то в один шкаф, то в другой. Сева направился куда-то в глубину и исчез позади стоек с посудой. Правда, через мгновение он выскочил обратно, и глаза у него были квадратные.
– Ка-атька, – дрожащим голосом позвал Сева. – А ты это... – он смущенно шмыгнул носом, – того... – он еще помолчал, не решаясь сказать, – короче... В голом виде своего Евлампия Харлампиевича опознать сможешь? – наконец выпалил он.
– То есть как – в голом? – Катькина рука так и замерла на очередной дверце.
– Ну так... Без всего! В смысле... не только без валенок!
Сорвавшись с места, Катька оттолкнула стоящего у нее на дороге Севу и вихрем ринулась в глубь кухни. Остальные переглянулись... и рванули за ней.
Бегущий впереди Вадька едва не врубился в спину вдруг замершей впереди сестры. Поверх ее головы ему отлично был виден стол. На нем рядком лежали птицы. Голые. Ощипанные, с жалко вытянутыми шеями. Над кухней, вместе с запахом пригорелого соуса, повисло тяжелое молчание.
За спиной у брата с сестрой послышалось короткое сдавленное:
– Эк!
Потом Катька стремительно развернулась...
– Дурак! Это же куры! Обыкновенные, как в супермаркете! – вскричала она и осеклась.
Сева стоял полусогнувшись, получив крепкий тычок локтем под ребра от каждой из близняшек.
Вадька поглядел на него без всякой жалости:
– Еще раз над моей сестрой приколешься – я из тебя самого чучело набью!
– Вы чего? – хватая ртом воздух, пропыхтел Сева. – Я ж в этих птицах не понимаю, у нас отец готовит, я только деньги даю.
– Все ты понимаешь! – многозначительно глядя на него, отрезала Кисонька. И направилась обратно в кухонный зал.
Катька поглядела вслед рыжей несколько озадаченно. Чего это она на Севку так взъелась? Катька и сама считала, что Севка кур, кроме как в жареном виде, в жизни не видел, папенькин сынок. Деньги он дает, подумаешь, добытчик! Но где же может быть Евлампий Харлампиевич? Катька открыла дверцу большого шкафа под печкой – на полках плотно, ручка к ручке, стояли здоровенные кастрюли. Гусь, тем более такой упитанный, как Харли, там поместиться точно не мог.
