На полу, уткнувшись лицом в пол, лежал Серега Светлов. Правая рука была вывернута за спину, штанина на ноге задралась до колена, обнажив широкую красную ссадину. Серега напоминал человека, минуту назад вывалившегося из окна небоскреба.
За последние полтора часа Тим научился ничему не удивляться. Он подошел к другу и, склонившись, перевернул его на спину.
И увидел, что заплывшие кровоподтеками Серегины глаза открыты. Он равнодушно смотрел сквозь Тимофея. Из носа сочилась кровь, следы ее виднелись на шее, на рубашке.
— Свали, — тихо сказал Серега.
И резко мотнул головой, сбросив руку Тимофея. Потом уселся, подтянув колени к подбородку и продолжая смотреть в пустоту.
— Что вы с ним сделали, придурки? — произнес Тим, взглянув на Ростика.
— Что Бог с черепахой… — хохотнул Квашеный.
— Да ничего особенного, — пожал плечами Ростик. — Твой дружок закончил игру. Ему, конечно, хотелось бы поиграть еще, но он устал. И немножко нервничает.
— И ты можешь доиграть за него, — сказал Квашеный, — раз на ногах еще стоишь.
Парень с перешибленным носом тут же поднялся с места и сделал несколько шагов навстречу Тиму. Потом неожиданно подпрыгнул, перевернувшись в воздухе и прочертив ногой над головой Тимофея широкую дугу.
— Стукнемся, боец? — произнес он, скаля мелкие зубы.
Тим без рассуждений влепил ему размашистый рабоче-крестьянский хук, но парень легко перехватил запястье, секунду полюбовался на озадаченное лицо Тимофея — и резким движением вывернул ему руку.
От дикой боли лицо залил холодный пот.
— Отпусти, гадина…
— Тогда ты проиграл, боец.
— Ну и черт с ним. Отпусти, говорю…
— Хорошенько подумай. Когда еще придется сыграть?
— Отпусти!!!
Ростик и Квашеный заржали.
— Ладно, Стиморол, — сказал Ростик, — боец готов. Отпускай…
— Мелкота. Корюшка. — Парень с перешибленным носом сделал брезгливое лицо и отпустил руку. — Эти засранцы и двух часов продержаться не могут. Только потеешь зря.
— А ты не потей. — Ростик привстал с дивана и включил телевизор. Там начинался сериал «Зорро». — И не привередничай.
Спустя минуту он рассеянно и немного удивленно оглянулся на Тима.
— Чего стоишь? Сваливайте домой, — сказал он. — И не забывай: с тебя червонец за аттракцион.
Тим попытался приподнять Серегу, но тот оттолкнул его и встал сам. Потом медленно направился к двери, расположенной по правую руку от диванчика.
— Только без глупостей, ладно? — не оборачиваясь, бросил им вслед Ростик. — Мамы там всякие, папы, милиционеры… Не суетитесь. Себе дороже обойдется.
— А фугасную бомбу — можно? — мрачно поинтересовался Тим.
— Рискни, — кивнул Ростик.
Стиморол и Квашеный проводили их к винтовой лестнице. Лестница упиралась в глухой коридор с зеркальным потолком. Они снова прошли круглую залу, потом — еще один коридор и, миновав прихожую, смахивающую на рубку космического корабля, оказались у выхода.
Квашеный легонько ткнул Тима по почкам.
— Еще не поотваливались?
Резко обернувшись, Тим встретился с пустыми рыбьими глазами и… промолчал. Дверь бесшумно отъехала в сторону.
— Заходите к нам еще, — сказал Квашеный.
— И не стесняйтесь, — добавил Стиморол. — Помните: главное — не результат. Главное — участие.
Вместо того чтобы отправиться к Кольцевой, Серега свернул в противоположную сторону.
— Ты куда? — спросил Тим.
— Не твое дело.
Он прошуровал через высокую траву, прихрамывая на одну ногу и бормоча под нос ругательства. Тенниска на спине была насквозь мокрой от пота, к ней прилип какой-то мусор, ржавая труха.
Тим стоял на месте, не решаясь последовать за ним. Он не думал сейчас о том, липовые они с Серегой друзья или нелиповые… Больше всего на свете ему не хотелось, чтобы Квашеный, который наверняка сидит в эту минуту у окна с армейским биноклем, имел случай полюбоваться на потасовку между ними. А чутье подсказывало Тиму, что Серега находится в том состоянии, когда способен броситься на него с кулаками.
И вдруг фигура, постепенно сливающаяся с горизонтом, остановилась.
— Пошли, — обернулся Серега и сморкнулся в траву чем-то красным. — Там речка. Умоемся.
Тим выдержал паузу (он помнил, что всегда надо держать паузу, если хочешь, чтобы тебя уважали) и не спеша поковылял к Сереге. Он заметил во рту у него жалкий окурок сигареты, который Серега пытался прикурить, не опалив себе брови и ресницы.
— Елки, — прохрипел Серега и закашлялся, — какая отрава!..
Он затянулся еще раз, но кашель опять скрутил его. Окурок полетел в траву.
— Никогда не научусь курить, — сказал Серега обреченно.
— Невелика потеря, — сказал Тим.
— Может, эти гады легкие мне отбили?
Тим резонно подумал, что когда-нибудь Серега, возможно, будет благодарен им за это, но вслух ничего не сказал — держал паузу.
Серега тоже умолк. Молча они подошли к речке и молча умылись.
— Смотри, — сказал Тим, — у тебя тенниска похожа на половую тряпку.
— Гады, — коротко сказал Серега, осмотрев свою одежду.
Он постирал майку, а заодно и брюки и разложил их на солнце сушиться. Тим тоже решил за компанию постираться. Потом они искупались в речке, позагорали и снова искупались.
Солнце перестало быть нестерпимо жарким.
Боль в ссадинах стала понемногу утихать.
И жизнь каким-то непостижимым образом перестала казаться безнадежной, будто игра в дурака без единого козыря.
А ещё Тиму показалось, что его бывший друг опять становится настоящим. Настоящим другом.
— Тебя неплохо разукрасили, — сказал Серега, когда они лежали на траве, подставив солнцу спины.
Тим осторожно потрогал свое лицо и подумал, что как минимум три синяка он за сегодняшний день заработал.
— Это в круглом зале, — сказал он. — Один из твоих спарринг-партнеров на кулак меня поймал.
— Зря ты лез, — лениво проговорил Серега. — Толку все равно никакого.
— А какой должен быть толк? — Тим приподнялся за локте.
—Успокойся… Думаешь, что я и в самом деле хожу к этим придуркам, чтобы здоровья набраться? «Главное — не результат, а участие…»
— Не знаю, — сказал Тим.
Он снова опустился на траву. Некоторое время они продолжали лежать молча, прислушиваясь к нарастающему ропоту своих желудков.
— Мне деньги нужны, — вдруг сказал Серега.
Тим кивнул и ничего не ответил. А кому они не нужны? К тому же если человек решил выговориться — ему лучше не мешать.
— Этот «харли» на авторынке можно за двадцать тысяч спихнуть, — продолжал Серега. — С руками оторвут.
— Двадцать тысяч — хорошие деньги, — философски заметил Тим.
— Ты что думаешь: я конфеты на эти двадцать тысяч кинусь покупать?.. Или ларек открою? — ни с того ни с сего заорал на него Сергей.
Он долго смотрел на Тима желтыми, злыми глазами, потом обессилено опустился на траву.
— У меня с матерью нелады, — тихо сказал он.
— Я знаю, — ответил Тим.
— Да что ты можешь знать?.. — Серега поморщился, словно от зубной боли.
— Все… Восемнадцать тысяч. Срочное лечение. Операция, — отрывисто произнес Тим, в упор глядя на друга.
Серега бросил на него удивленный, недоверчивый взгляд и уселся на траве.
— Откуда ты знаешь? — спросил он осипшим голосом.
— Знаю.
— Кто сказал?..
— Это мое дело, — сурово ответил Тим. — Догадался.
Серега громко запыхтел. Потом поднялся, достал из кармана измятую, порванную сигарету, оторвал фильтр и прикурил. Не докурив и до половины, с отвращением швырнул окурок в речку.
— Отец ни копейки не прислал за последние два года. Даже открытку не потрудился подписать… Я когда-то думал, что смогу заработать эти деньги па мойке. Черта с два! Глухой номер. Как в танке. Мать десять раз успеет помереть, прежде чем я наскребу хотя бы две сотни.
— А что врачи говорят?
Врачам до лампы. Предлагают ложиться в обычную клинику, обещают обезболивающее колоть. Чтобы умирать было не больно… Мать по нескольку суток не спит, у нее ноги крутит. И то она радуется — потому что через месяц этих ног вообще чувствовать не будет.
Сорвав стебелек дикого овса, Серега сунул его в рот. И, прищурившись, уставился на причудливый силуэт «Дома Ашеров». На его переносице четко обозначилась горизонтальная морщинка.
— А операция?
— Операция… — Серега сплюнул. — Тридцать процентов гарантии, что мать на следующий день после этой операции не окажется в гробу.
— А при чем тогда эти восемнадцать тысяч?
— Тогда она сможет лечиться в Германии — хоть с операцией, хоть без. Опасности никакой, стопроцентная гарантия. У немцев все на конвейер поставлено. Там большие спецы работают.
— Ты уверен?
Серега только махнул рукой: не задавай глупых вопросов.
— У меня есть четвертной, — сказал Тим.
— Сверни его в тонкую трубочку и… сам знаешь, что дальше, — пробормотал Серега и покраснел. — Вообще-то спасибо тебе, — добавил он торопливо. — Но… ты же сам все понимаешь. Твой четвертной мне как мертвому припарка. Лучше прибереги его, чтобы с Ростиком, Квашеным и Стиморолом расплатиться.
