– А мне так больше нравится, – не согласился Макар. – Звучит красиво: обратный след. В терминах главное не точность, а звучание! Да и не это главное. Ты даже не дослушала мое объяснение! Вот Нюк шел по следу, то есть я его нес, он нюхал-нюхал, чихал и отворачивался, а запах исчезал и вовсе исчез. Значит, Летчик дальше этого места не пошел. А попрыгал, как ты говоришь, поприседал и повернул обратно! Только он не приседал, а находку свою перепрятывал. Сейчас надо внимательно осмотреть снег вокруг тропинки…
Обычные сугробы! Но вдоль всей тропинки их бесконечное множество, а здесь все-таки небольшой участок, который интересовал Макара. Вот он в него и вглядывался. В каком месте совсем недавно потревожен снег? Окурки, фантики, следы… И вдруг Макар заметил корочку снега, приподнятую и уложенную на место. Неужели нашел?
Для окончательной уверенности он опять воспользовался услугами Нюка и приблизил его к сугробу. Тот вопросительно взглянул на хозяина, будто спрашивая: опять? Опять нюхать этот запах? И чихнул, обиженно потерев лапкой нос. Макар не удержался от смеха:
– Все! Кажется, это последнее чихание. Спасибо, Нюк, и извини, что пришлось тебя помучить.
Нюка взял Ладошка, а Макар стал быстро-быстро разгребать снег. И вдруг рука его наткнулась на твердый предмет.
– Нашел! – уверенно воскликнул он и поправился: – То есть нашли!
Он вытащил свою находку из сугроба и осторожно отряхнул с нее остатки снега.
– Какая необычная вещь… – проговорила Соня.
Макар смотрел на эту вещь, ничего не понимая.
– Это что такое? – прошептал он.
– Наверное, он украл запчасть от бульдозера! – воскликнул Ладошка.
И только Нюк промолчал, стараясь вдыхать воздух со стороны. Чихнуть один раз, может быть, и приятно, но когда этот процесс длится слишком долго, то это вряд ли кому-нибудь понравится!
– Странно, – сказала Соня, – от этой запчасти трудно взгляд оторвать… Удивительные линии – она как будто живая!
Действительно, найденный предмет выглядел странно. Он напоминал бы корягу, если бы был не из металла, а из дерева. При этом казалось, что металл оплавлен. В нем тревожно зияло отверстие, от которого расходились бороздки, напоминающие морщины.
– Нет, это не запчасть, – мрачно сказал Макар. – Я понял, что это такое… Он над нами просто издевается! Когда я ему подбросил кусок железной решетки, он сделал вид, будто ничего не услышал, а сейчас он мне эту шуточку вернул. Ну и хитрюга! Весь мир за нос водит. Ну так пусть эта болванка ему и остается! – Он еще раз взвесил на руке свою неудачную находку и невесело вздохнул: – Я уж думал, сегодня день будет счастливый… А выгляжу полным болваном. С болванкой в руках.
С этими невеселыми словами он опустил болванку в ту же снежную норку, из которой ее и вытащил.
Глава XI
Болванка и болван
– А может, она золотая была? – вздохнул Ладошка после долгого молчания, когда ребята шли по аллее вдоль пруда.
Следить больше ни за кем не хотелось, идти домой – тоже, просто так гулять – холодно… В общем, настроение было отвратительное. Вот Ладошка, наверное, и пытался хоть как-то заинтриговать старших брата и сестру.
– Ее надо было хорошенько потереть или распилить, тогда бы мы увидели, из чего она сделана. Я знаю, что многие драгоценные вещи так маскируют: просто красят сверху, и все, – объяснил он.
– Ты примус свой натирай, – сердито посоветовал Макар. – Увидишь, станет он золотым или нет. Да и как ты собираешься разрезать эту болванку – ножиком, как колбасу? Если глупый, то молчи!
Тут ему стало стыдно. Вечно он отыгрывается на младшем брате, а ведь тот только что совершил такое, за что его, наверное, похвалил бы сам Шерлок Холмс. Пустить хонорика по обратному следу не всякий взрослый догадается! Поэтому Макар миролюбиво добавил:
– Ничего, Ладошка, бывает в жизни невезение. Зато мы опыта набираемся. В следующий раз, наверное, Нюк найдет серебряные коньки прямо в пруду, и ни за каким Летчиком следить не понадобится. Да и пара пистолетиков не помешает! На дуэли мы драться не собираемся, а вот на стене пистолетики смотрелись бы очень красиво.
– Честно говоря, – улыбнулась Соня, – я даже рада, что так получилось. Никакого страшного преступления мы не раскрыли, зато осталось время сделать уроки.
Наверное, она хотела подбодрить братьев, но только расстроила их. Нашла чем обрадовать! В такую черную минуту еще и напомнить про уроки – это все равно, что насыпать соль на рану. Тут уж и Макар, и Ладошка молча засопели и не произнесли до дома ни слова. Все-таки переживать неудачи лучше в молчании, чтобы не травить душу лишними разговорами.
– Ну, что наш пруд? – спросила мама, когда ребята пришли домой.
– Хорошеет на глазах, – хмуро ответил Макар. – Только лебедей с утками что-то не видно. Вместо них бульдозеры с самосвалами ползают. Скоро, наверное, до центра земли докопаются.
– А почему вы такие грустные? – встревожилась мама. – Заметили приготовления к возведению примуса?
– Нет, не заметили, – сказала Соня. – А грустные… Знаешь, мама, нашим мальчикам достаточно напомнить про уроки, и у них сразу портится настроение.
Мама засмеялась, а Макар тяжело вздохнул:
– Уроки не волки, в лес не убегут. А на пруду – ничего интересного. Пусть бы уж лучше примус там устанавливали. Мы бы им порошочка распылили – чихали бы неделю.
– Какого еще порошочка? – насторожилась мама.
Макар понял, что ляпнул лишнее. От плохого настроения.
– Это я пошутил, – попытался улыбнуться он. – На стройке всегда пыльно. А где пыльно, там и чихают. Ладно, пойду, и правда, уроки делать. Потом, может, еще раз придется на пруд сходить. Надо же следить за этим примусом!
– А про порошок Макар сказал потому, что я у него спрашивал, каким порошком лучше мою лампу начистить! – подсказал Ладошка.
– Чихальным, – шепнул Макар Ладошке на ухо и улыбнулся.
Все-таки младший брат делает успехи! И сообразительность свою проявляет, и находчивость. Сразу бросился спасать Макара, пусть даже и с помощью небольшого обмана. Придумал же объяснение для слова «порошок», которое так неосторожно высказал Макар!
Ребята зашли в гостиную. Папа сидел перед выключенным телевизором.
– Хорошая передача, – сказал Макар, кивнув на пустой экран.
– Что? – спросил папа. – Какая передача?
Макар понял, что папины мысли витают где-то далеко. Наверное, в воспоминаниях. Однажды папа говорил о том, что чем больше человек живет, тем больше его тянет вспоминать. И заметил при этом грустно:
– Наверное, я старею. Все чаще вспоминаю. Воспоминание безмолвно предо мной свой длинный развивает свиток…
– Ничего ты не стареешь, – сказал ему тогда Макар. – Стареют старички. А ты взрослеешь. И говоришь, как поэт.
– Это не я, это Пушкин так сказал, – улыбнулся папа.
Вот и сейчас, наверное, папа «смотрел» этот самый свиток. Потому что глаза у него были печальные. Правда, в руках он держал даже не фотографии, а самый обыкновенный альбом с репродукциями.
– Что это у тебя? – спросил Макар.
Папа вздохнул:
– Да так… Рассматриваю каталог одной парижской художественной выставки. Это работы моего друга Вени. Он и меня на выставку приглашал, но я не смог поехать. Если б знал, что так случится… Хорошо, что Веня альбом прислал. На память.
Макар догадался:
– А он…
– Веня умер, – сказал папа. – От одной очень быстрой болезни… А вот работы его остались. И, знаешь, они сейчас признаны во всем мире как шедевры. Музеи современного искусства гордятся ими, коллекционеры не жалеют огромных денег на приобретение… Правда, в частных коллекциях их очень мало. Запоздалое признание таланта моего друга, что и говорить.
Ладошка почувствовал, что разговор начался взрослый, поэтому ему остается только слушать, переводя взгляд с папы на Макара и Соню. К тому же Соня вдруг почему-то ахнула и застыла. Ладошка сразу понял: произошло что-то важное. Тут уж надо помалкивать, как Нюк, и ждать, чем все это кончится.
Соня дрожащими руками взяла альбом и принялась его лихорадочно листать. Потом они с папой долго смотрели друг на друга, как будто только что познакомились.
– Что тебя так удивило? – спросил папа.
Но Соня, не отвечая, продолжала листать альбом, как будто смотрела его раньше и не могла найти страницу, на которой остановилась.
– Это работы твоего друга Вени? – наконец спросила она. – Все?
– Мне кажется, не так уж мало, – пожал плечами папа. – А почему ты спрашиваешь так, как будто недовольна количеством? Разве художник обязательно должен создавать много произведений? Он же не булочник, не строитель, которые чем больше испекут и построят, тем лучше. Художнику главное – выразить свои чувства, мысли. Кстати, это можно сделать и в одном-единственном произведении, история знает такие примеры.
– Какие примеры? – заинтересовался Макар.
Он сразу же захотел создать какое-нибудь одно произведение, чтобы родители раз и навсегда отстали от него насчет трудолюбия и развития неизвестных талантов. А что, сделал дело – гуляй смело! Занимайся всякими расследованиями в свое удовольствие.
