В ее интонации Олег почувствовал какое-то смутное недовольство и насторожился. С таким видом про грядущее торжество не сообщают. Она даже не улыбалась.
— Максим Семенович, я не буду просить вас рассказывать эту историю второй раз. Если вы не против, то коротко изложу ее сама.
Бакланов согласно кивнул. Очевидно, он был рад тому, что Мария Андреевна взвалила эту ношу на свои плечи.
Тут уж Олег встревожился не на шутку. Про какую еще историю идет речь?
Посверкивая очками без оправы, завуч приступила:
— Сортируя привезенную вчера макулатуру, Максим Семенович обнаружил в одной из пачек вашего класса металлические пластины. Весят они четыре килограмма, то есть превышают разницу, на которую вы превзошли седьмой «Б». Я уже не говорю о том, что оказавшийся среди бумаги металл способен испортить фабричное оборудование. Меня беспокоит этическая сторона вопроса. Некрасиво добывать победу любой ценой. Ни Ирина Сергеевна, ни я вас этому не учили. Надо как-то разобраться с этим поступком, чтобы в следующий раз неповадно было… Можешь посмотреть.
Только сейчас Олег заметил, что на столе перед Баклановым лежит газетный сверток. Максим Семенович развернул бумагу. Внутри лежали одна на другой несколько металлических решеточек темно-серого цвета. Они выглядели ажурными, напоминали вафли, и было трудно представить, что у этой невысокой стопки металла такая тяжесть. Однако, подойдя поближе и взяв в руки верхнюю пластину, Олег убедился в ее солидном весе.
От его было радости и следа не осталось.
— Все вместе ровно четыре кило, — сказал Максим Семенович. — Сам проверял разновесами.
— Что будем делать, Запольский? — спросила до того молчавшая классная руководительница. Она сидела мрачнее тучи и комкала в руках носовой платочек.
— Я думаю, нас нужно лишить первого места.
— Насчет этого не волнуйся, — успокоила его Мария Андреевна. — Первого места вы не получите. Считай, вы сами себя его лишили, собрали бумаги меньше седьмого «Б». — И язвительно добавила: — Насколько мне известно, металл не считается макулатурой. Нехороший поступок, скверный. Виновного следует наказать.
— Надо сперва узнать, кто это сделал, — пробурчал Олег. Ему стало тошно. Захотелось поскорее уйти отсюда. Ведь не он же подложил в бумагу металл. Почему именно его отчитывают?..
Опять подала голос Ирина Сергеевна.
— Как ты думаешь, кто способен на такую пакость?
Олег пожал плечами:
— Не знаю.
— Никто из ребят не хвастался, как он ловко провел всех? Что благодаря ему класс вышел на первое место? Только говори начистоту, ничего не скрывай. Все равно рано или поздно правда выяснится.
— Я не слышал.
— Я тоже не представляю, кто способен на такое, — вдруг встала на его сторону Ирина Сергеевна. — Удивлена до предела.
— Раньше у нас был похожий случай, — сказал слегка освоившийся с обстановкой Бакланов. — Это еще когда книги за макулатуру давали. Один мужчина завернул в бумагу кирпич. Но я-то сразу смекнул, что тут дело нечистое. Пачка у него махонькая, а тяжеленная.
— Ну и что вы с ним сделали? — поинтересовалась завуч.
— Пожурил. А что еще? Он потом извинялся. Говорил, мол, книга позарез ребенку нужна.
— Раньше книги были большим дефицитом, — подтвердила завуч. Она преподавала литературу.
— На ваш же свинец я наткнулся случайно, — продолжал зануда-приемщик, не замечая, как посуровели женщины при слове «ваш». — Завесил сразу несколько пачек. Потом начал сгружать. Осталась последняя, я ее приподнял. А шпагат намокший возьми да порвись. Этот сверток как грохнет на пол! Хорошо еще, что не по ногам.
— Так что будем делать, Запольский? — спросила завуч, почувствовав, что беседа затянулась.
— Выяснять. Спросим, кто нас подвел.
— А если не признается? Скорее всего так и будет. Для этого нужно обладать определенной смелостью. А смелый человек вряд ли станет заниматься подлогом.
— Все равно выясним. Своими силами. Нет такого преступника, который не оставляет следов, — отчеканил Олег.
Максим Семенович посмотрел на него с явным уважением.
Глава II
Долой взрослую мафию!
После того как Ирина Сергеевна рассказала про злополучный свинец, в классе на некоторое время установилась напряженная тишина. Это было то самое молчание, которое называют затишьем перед бурей. Все лишь бросали друг на друга по-птичьему беспокойный взгляды. А потом ребята словно с цепи сорвались. Начался невообразимый галдеж. Один перебивал другого. Хитрость неизвестного сдатчика металла, их одноклассника, возмутила всех донельзя.
— Пусть сам признается! — требовал Валерка Тюбиков. — Узнаем, хуже будет, по шее получит.
— Перед всей школой опозорил! — кричала Томка. — На нас теперь пальцами показывать будут!
Колька Супников стонал:
— По его вине первое место проворонили! Эх!..
— Я этого железа целую тонну мог притаранить! — горячился Женька Варенцов. — А не несу. Хотя мне тоже победа нужна.
Даже тихоня Аня Северина, поддавшись общему ажиотажу, вскочила с места и пискнула:
— Я бы с таким человеком в разведку не пошла!
Все настолько гневно осуждали подлог, что было трудно заподозрить в нем кого-либо из присутствующих. Однако самое страшное состояло в том, что это жулик сейчас здесь, среди них. Он слышит призывы о чистосердечном раскаянии и оставляет их без ответа, а то и сам других призывает, гад.
Так и разошлись по домам, ровным счетом ничего не выяснив.
Мысль о подлоге не выходила у Олега из головы. Среди них скрывается человек, опозоривший весь класс. Неужели он по-прежнему будет ходить на уроки, сидеть с кем-то за одним столом, на переменках играть вместе со всеми. А в душе посмеиваться над ними. Вот, мол, как ловко я обвел вас вокруг пальца, голубчики. И вы никогда в жизни не узнаете, по чьей вине первое место выпорхнуло из ваших рук…
Нет, надо во что бы то ни стало узнать! Чтобы ему больше неповадно было жульничать. Никогда в жизни. Но как? Как разыскать этого босяка?..
То же самое спросил и Димка Скорлупкин, который после обеда завалился к Олегу.
— Хуже всего то, что каждый из нас под подозрением, — сказал он. — И я, и ты, и любой. Вслух никто не скажет, а подумать может. Вот что противно.
— Я хотел бы разыскать виновного, — сказал Олег. — Поможешь мне?
— Ты еще спрашиваешь!
Другое услышать Олег и не ожидал. Ведь Димка его лучший друг. Они учатся в одном классе, начиная с первого. Но этого мало. Они и живут в одном доме, в соседних подъездах. Часто вместе гуляют. В этом году стали играть в хоккей, в одной команде. Только Олег в нападении, а Димка в защите. Он покрупней Олега, ему скорости не хватает. Но поскольку оба по правому краю, все равно получается, в одной связке. Друг друга подстраховывают.
Короче говоря, Димка настоящий друган. Вдвоем следствие вести легче, да и не так страшно в минуту опасности. Кроме того, одного поздно могут не отпустить родители. Если же задержишься с Димкой, то им спокойней. (Забегая вперед, скажем, что родители и того, и другого гораздо больше волновались, когда те уходили слишком рано.)
— Как же его, собаку, разыскать? — размышлял вслух Димка. «Собака» — это его самое сильное ругательство. — Милицию вызывать бесполезно. Человек никого не избил, не обокрал.
— А вдруг обокрал? — предположил Олег. — Решетки, я видел, совсем новые. Такие на улице не валяются. Это не просто свинец. Они используются в каком-нибудь механизме. Кто станет тратить на них деньги, чтобы сдать вместо макулатуры? Может, это чужие решетки? Может, он их стащил?
— А для чего они вообще-то нужны?
— Не знаю. Надо разобраться.
— Конечно. Может, тогда легче будет понять что к чему, — сказал Димка. — Я-то их вообще в глаза не видел. Где они сейчас?
— Или у Марии Андреевны, или у приемщика, который их в школу притаранил. Надо сходить в приемный пункт.
— Лучше к завучу, — запротестовал Димка. — Это ближе.
— К приемщику все равно придется тащиться. Чем раньше, тем лучше. Нам надо осмотреть пачку.
— Какую?
— В которой лежал свинец.
— На кой она тебе сдалась?
— Понимаешь, чаше всего ребята сдают старые газеты, которые берут дома. Если эти газеты куплены в киоске, это одно. А если их выписывают, совсем другое. На каждой газете почтальоны пишут номер квартиры, чтобы знать, в какой ящик класть. А зная номер квартиры… — Вовка соскочил со стула и страшно заторопился. — Пошли быстрее, Полкило. Может, эту бумагу еще не увезли…
Так исторически сложилось, что Димка стал первым человеком в их классе, получившим оригинальное прозвище. Никакого отношения к сбору макулатуры его весовая кличка не имела, это случайное совпадение. Когда они только начинали проходить сложение, учительница спросила его, сколько получится, если к четырем сливам прибавить пять. Димка простодушно ответил: «Полкило». С тех пор его иначе никто и не называл. Сам он к своему прозвищу относился спокойно и в глубине души был даже рад ему. Слово казалось ему мужественным. Ведь могли прозвать по фамилии, как случается сплошь и рядом. Ну и был бы он Скорлупкой. Ужас. Скорлупка — это девчачье прозвище, слово женского рода. И вдобавок напоминает про Дюймовочку, плававшую в ореховой скорлупе. Лучше уж пусть Полкило.
